Что за дети Луны? Куда на Север? Я стала листать, с трудом понимая почерк и некоторые слова. Слова все те же, но буквы пишутся немного по-другому.

«Там больше нет деревни, а еще там теплее, чем раньше. Я рассказал царице, думал она будет плакать. Но она лишь грустно улыбнулась и сказала:

— Таков закон времени. Все равно или поздно кончается.

Почему мне больно вместо нее? Я не знаю, где мой дом. Я не хочу оставаться на Юге, но и Севера больше нет. Когда я сказал об этом царице, она ответила, что север всегда в сердце. Оттуда он не исчезнет. Часть Севера навсегда в нас, как и часть Юга. Я чувствую… не могу объяснить. Но однажды напишу. Все чаще я понимаю, что дар усиливается как у отца. Но я все еще ничего стоящего не могу сказать о будущем. Север перевешивает во мне, у меня нет все еще спутника. Но я без него живу. Если когда-нибудь у людей не будет спутников… Как мы будем дальше жить? Впрочем царица и на это ответила, что это все законы времени. Но я знаю, что она все еще тоскует по своему тотему.»

Я подумала о том, что эти дневники надо почитать Лоуренсу. Норвес… Он наш предок? Его отец был отсюда? Я усмехнулась, как забавна порой жизнь. Если мой предок из этих краев… Он говорил про спутников и тотем. Что еще за слова.

— Господин Куран, — обратилась я. — А что такое спутники и тотемы?

— Тотемы? — нахмурился он. — Первый раз слышу. А вот спутник… Это как побратим. Только сейчас кланы, связывающие себя узами с кошачьими, заключают договор с определенным видом. Раньше же… заключали союз с одним зверем на уровне души.

У меня появилось эгоистичное желание забрать ежедневник, но я не могла. Может быть… я смогу попросить у Шафрана, когда он выйдет? И мне интересно узнать про своего предка, если этот Норвес тот самый. Не факт, что моя фамилия от него пошла. Может просто слово использовали… Но я очень хочу изучить. А еще дать Лоуренсу, ему это тоже было бы важно. Возможно, что важнее чем мне. Он повернут на том, чтоб помнить о своих корнях. Я любила родителей, но он тот, кто ходит в каждую важную дату к ним на могилу. Вспоминает порой их за разговорами. Я как будто отсекала мысли о них, чтоб не чувствовать боли.

А может дело было в том, что я была младше, когда потеряла их. Может быть два года сыграли свою разницу, и он помнил больше? Ответов на это у меня не было.

Я отложила дневник. Стала смотреть другие записи, в одном были зарисовки крупных хищников. Золотистая рысь, тигры трех видов: обычный рыжий, белый с черными полосами и абсолютно черный, леопарды, солнечные львы. Солнечных львов вроде почти больше не осталось. Это хищники с очень светлой шерстью и гривой, почти белой.

Я взяла вазу черного цвета, стала рассматривать изображенные на ней истории. Где-то краска облупилась, но примерно можно было понять, что тут хотел показать мастер. Мужчина верхом на огромном льве с копьем сражается против… девушки на волке. Я попыталась прочесть надписи, но самой плохо удавалось.

— Господин Курин, — обратилась я снова. — А как это читается?

— Начало войны Северных земель с Диким царством. Здесь имя… Мужчины уже стерлось. Но рядом с девушкой написано: «Ракша — дочь Матери Луны».

— Спасибо, а можно взять почитать дневник дальше?

— Только верни на место потом.

— Хорошо.

Старые привычки велели спрятать эти записи, но… что-то изменилось во мне. Я не хотела воровать или уносить тайком. Лучше правда попрошу Шафрана. День клонился к вечеру. Я налила себе чай, медленно вдыхала пряный аромат и листала старые записи. На одном из листов был изображен кулон Лары. Синий. Тот, что был сейчас на мне.

— Развлекаешься? — услышала я голос Рейни.

Я обернулась, она стояла с Эндари в полной боевой готовности, с оружием и легкой улыбкой. Эндари мне насмешливо подмигнул.

— Не знал, что ты любишь возиться со старым барахлом. Общение с Шафраном тебе не идет на пользу, — сказал он.

— Спасибо, что приехали.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила подруга.

— Да, нет… Не знаю. Лоуренс говорит, чтоб я прибыла в дом, где он укрыл Латифу. На ее дом, где она должна была по идее находиться совершено покушение. Ее бабушку убили.

— А Латифа это кто?

— Горничная моя бывшая. Ее якобы поймали на воровстве. Но я считаю, что дело в другом, она что-то увидела или что-то знает, что не должна была знать. Мне нужно срочно с ней поговорить. А я не могла покинуть Карос все это время. Я хотела после того как король закончит свое… исследование. Но обстоятельства не трубуют отлагательств. Мне очень неудобно, что я прошу вас подменить меня…

— Николетт, не говори ерунды, — сказала Рейни. — Все в порядке. Мы присмотрим за королем. Только где он?

— В катакомбах, — прошептала я.

— Когда выйдет?

— Через неделю.

— Что?! — воскликнул Эндари. — Не понял…

— Это связано с вашими звериными штуками, — рявкнула я и тут же понизила голос. — Он заперт в одном зале. Следите, что туда никто не заходил. Я объясню дорогу.

Я рассказала схематично, где что находится в катакомбах. Выражение лиц семьи Саринтаз становилось мрачнее и мрачнее.

— В данный момент, — сказал Эндари. — Ситуация очень поганая. У нас есть беззащитный король, свидетель чего-то страшного и те, кто начали действовать. Мы прикроем тебя тут.

— Спасибо.

— И вы тоже, — прошептала я, обнимая Рейни.

— Острых лезвий тебе, — сказала она.

— От меня, а не мне. — Традиционный ответ.

Я покинула лагерь археологов, села за руль машины, вставив ключи, которые мне дал Эндари и поехала в городок, где сейчас Латифа. Машина завелась быстро, я погнала, вжимая педаль в газ, но не так сильно, чтоб привлекать внимание. Надеюсь успею.

Отправила сообщение Лоуренсу, что я в пути. Дорога заняла у меня часов двенадцать. Я ехала ночью, переживая, чтоб на меня не напали. Но вроде все было чисто. Да и кто угонится за машиной?

Автомобиль Эндари был незаметным, недорогим. Он специально его использовал для таких ситуаций, когда не нужно было знать окружающим, кто за рулем. Кажется, Рейни рассказывала, что они долго спорили. Она хотела что-то золотистое. Смешная Рейни! Надеюсь, с ними все в порядке будет.

Я въехала в городок, нашла нужную улицу и дом, припарковала машину. Подошла к крыльцу и постучалась. Никто не ответил. Но я напрягла слух ассасина и услышала шаги. Тихие, боязливые.

— Это я.

Дверь открылась. На пороге стояла взволнованная Латифа.

— Привет, — невозмутимо сказала я.

Она кинулась ко мне и обняла меня.

— Госпожа! Госпожа, спасибо вам!

— Успокойся. И я тебе больше не госпожа.

Ее глаза наполнились слезами, она всхлипнула.

— Нет-нет. Заходим в дом.

— Конечно. Чай сейчас поставлю. А Лоуренс тоже рядом? — в ее глазах вспыхнул любопытный огонек. Лоуренс, твою мать! Я просила сохранять дистанцию… Что мне делать с наивной девушкой, влюбленной в своего героя?

— Нет, Лоуренс сейчас не тут. А вы общаетесь?

— Нет, — покачала головой она.

Мы прошли в маленькую кухоньку, она налила мне горячего. Я внимательно посмотрела на нее… Она даже здесь умудрялась красиво заплетать волосы. Да, я должна все спросить. Но прежде… Я должна и сказать.

— Раз вы не общались… Ты не в курсе, да?

— Не в курсе чего?

— На твой дом напали.

Раздался звук бьющегося стекла. Она уронила чашку и обернулась ко мне с мертвенно-бледным лицом.

— Напали? — полушепотом спросила Латифа. — Бабушка…

— Мне очень жаль, Латифа.

Она опустилась на стул и заревела. Слезы лилились из нее безудержно. Она лишилась единственного родного человека. Эта реакция естественна. Не естественно то, что это вообще происходило. Что это выпало на ее долю. Она была юной восемнадцатилетней доброй девушкой. В ее возрасте ассасины уже не плачут из-за смертей. Но она не была ассасином. Ее сердце не заледенело от постоянных угроз, она не сталкивалась так часто как мы с тем, что жизнь обрывается.

Я придвинулась поближе и погладила ее по плечу. Может тут Лоуренс и пригодился бы.