– Аленький…

Ненавижу. Как же мне больно! И как же… как же хочется, чтобы не было этого вчера! Просто не было… Нет, не чтобы я не знала. Чтобы он этого не делал! Но… ведь это было, да? Было не только вчера. Было раньше.

Он приходил домой, приходил после этих женщин! Трогал меня руками, которыми трогал их! Целовал меня губами, которыми целовал их! Делал со мной то же, что делал с ними… С трудом подавляю рвотный рефлекс.

Неужели ему самому не было мерзко? Противно? Гадко? Ласкать женщин, которых ласкают все? К горлу подкатывает. Сглатываю. Стараясь дышать носом.

– Любимая…

Господи! Да как он смеет! Набираюсь решимости.

– Мне. Нужен. Развод.

Он опускает голову. И букет. Несчастные розы ни в чем не виноваты…

– Хорошо, Аля…

Вот так просто?

Он сказал «хорошо»? Я… я не верю! Просто не верю.

Не могу на него смотреть, а надо бы! Посмотреть в лживые глаза, понять, но… просто не могу!

– Малыш… – голос у него хриплый. Еще недавно он называл меня так, когда… когда любил, когда мы были вместе, в спальне… Называл меня так, нависая сверху, заглядывая в глаза, погружаясь… присваивая, клеймя…

Боже, о чём я только думаю.

– Малыш…

– Не надо, Марк, пожалуйста. Я просто хочу сказать тебе, что…

– Я тоже, Аленькая… так много хочу сказать.

Он делает шаг, ближе, неожиданно мне некуда деться – за спиной оказывается стол, я начинаю тихо паниковать.

Марк кладет букет на столешницу, словно отрезает мне путь к отступлению. Чтобы вырваться, мне надо дотронуться до него, а я не могу. Но почему-то мой воспаленный мозг подкидывает картинки из прошлого. Как он касался меня этими руками, как ласкал, как мне это нравилось! Дико, невозможно нравилось, доводя буквально до животного исступления…

Не хочу помнить, хочу забыть.

– Аля.

– Марк, пожалуйста.

– Прости меня, малыш… я… я так тебя люблю!

– Нет, не надо, перестань!

– Надо! Я… я хочу, чтобы ты выслушала. Просто выслушай меня!

Сглатываю. Он говорит спокойно. Тихо. Разумно мне на самом деле его выслушать. И бабушка бы посоветовала ничего не решать сгоряча.

Просто выслушать. Усыпить бдительность.

Пусть думает, что я готова к обсуждению. Пусть.

– Я… я выслушаю. Только… не так. Ты давишь. Я не могу. Я… давай сядем. Сядем… на диван и…

– Хорошо, пойдём, – не могу слушать его сиплый голос, он… он зачаровывает меня. На самом деле. Как… как белый колдун из «Властелина колец». Меня это пугает.

Я так любила его голос!

С ним поняла, что значит выражение «женщина любит ушами»! Любит не только за то, ЧТО говорит мужчина, но за то, КАК!

Отчетливо помню, как Марк впервые назвал меня по имени, и мне показалось, что я стекаю на мраморный пол ресторана, превращаясь в дождевую воду, которая промочила меня насквозь.

– Как тебя зовут?

– Аля… Валя… Валентина… – чуть не добавила «Ивановна» и дико смутилась.

– Валентина, роскошное имя. Аля – нежное. Ну, переодевайся, нежная Аля, я, конечно, выйду.

Он вышел, оставив меня дрожать в роскошном отдельном кабинете заведения для миллионеров. В пакете оказалась длинная футболка с логотипом ресторана и леггинсы. И полотенце. Мне пришлось снять всё, даже нижнее бельё, я подумала, что футболка всё скроет. Наивная.

По его горячему взгляду сразу поняла – я очень сильно облажалась. Обхватила себя руками.

– Сейчас подадут горячий суп и облепиховый чай.

– Спасибо, я не голодна.

– Надо съесть, чтобы не заболеть. Не бойся, это будет вкусно. Ты любишь морепродукты? Нет аллергии?

– Нет, наверное…

– В смысле?

– Я… я не знаю… – я правда не знала. Не помнила, когда в последний раз ела морепродукты. Я жила с бабулей, а она терпеть не могла морских гадов.

– Никогда не пробовала? Да ладно? Ты откуда такая?

– Откуда?

– Приехала поступать в Москву?

– Нет, я москвичка, коренная, – именно тут родились и мама с папой, и даже папины бабушка с дедушкой. Мамины приехали – дед был военный.

– Ясно, коренная. Не думал, что в Москве остались такие красивые девушки.

Он вогнал меня в краску. С одной стороны, было приятно. С другой – обидно. И я не знала, как себя вести.

Я и после свадьбы не всегда знала, как себя вести. До сегодняшнего дня.

А после вчерашнего вообще все настройки сбиты.

– Аля…

Он отпускает меня, я быстро сажусь в кресло, надеясь, что он займет соседнее и мы хотя бы не будем касаться друг друга. Пульс зашкаливает. Между нами искры. Я словно окружила себя защитным коконом, через который ему не пробиться, но он пытается. Выпускает стрелы. Взгляды…

Марк, вопреки моим ожиданиям, опускается прямо на ковер. Опять слишком близко.

– Аля, я… мне многое надо сказать. Я надеюсь, ты готова слушать. Мне реально нужно, чтобы ты выслушала.

Я не готова. Не хочу. Но выхода нет. Сижу, сцепив зубы. Опять пялюсь в черную дыру камина. Он видит это, встает одним движением, опускается перед пустым очагом, достает из дровницы пару поленьев, возится, поджигая. Через несколько минут начинает плясать огонь.

Слишком ярко, я уже привыкла, что в комнате почти темно.

– Ты слишком невинная, слишком чистая для меня, – опять глухой и низкий бас…

Я не сразу понимаю, что он говорит.

– Мне не стоило на тебе жениться. И вообще… Не стоило с тобой… Чёрт…

Вижу, как он сжимает пальцами переносицу. Он сидит боком ко мне, согнувшись, сгорбившись, но все равно он большой. Его много.

Но я неожиданно понимаю, что не боюсь. Что бы он ни сделал. Даже если он поступит так, как вчера. Если… силой. Мне странным образом плевать на это. Безразлично. Понимаю, что он может осквернить моё тело. Но не душу! Только не её!

– Я должен был отпустить тебя еще там, в ресторане. Когда ты сказала, что согрелась и тебе нужно домой.

Меня начинает трясти, я только что вспоминала! И он… и сцены из прошлого снова перед глазами.

– Я люблю тебя, Аля. Я полюбил тебя тогда, сразу, не знаю, как, очень быстро. Просто… в глаза твои посмотрел там, на крыльце, ты была такая беззащитная, вымокла насквозь. Ты должна была выглядеть жалко. Но у тебя была осанка, как у королевы. И ты вся… нереальная. Не похожа на тех, с кем я…

Да, он часто мне говорил, что я не похожа на девушек, женщин, с которыми он общался. Марк не скрывал, что у него было достаточно… близких связей, просто связей. Плейбой. Какое жалкое слово…

Зачем же тогда он опять пошёл к ним, если ему было хорошо со мной? Зачем?

– Аля, ты просто не знаешь. Я… Мне надо больше. Гораздо больше, чем ты можешь дать. Нет. Не так. Я просто не посмею у тебя о таком попросить…

Что? Он… он реально думает, что меня устроит это объяснение? И… что значит «больше»? Чаще? Но мы… Боже, мне кажется, мы и так делали это постоянно. Или… или ему нравится что-то… Нестандартное? Меня опять мутит. Мне дурно. Дурно от того, что жизнь вот так просто превратилась в фарс. Дурно от того, что я не понимаю, почему и зачем.

И главное – за что?

– Зачем ты тогда на мне женился?

Он поднимает голову, медленно, очень медленно. Взгляд тяжелый исподлобья. Прожигающий. Огненный. Адовый.

– Я не смог. Я… слишком сильно хотел тебя. Я люблю тебя, Аля. Ты – вся моя жизнь…

«Слишком сильно хотел… люблю тебя… ты моя жизнь…»

Как он может? После всего? Как? У меня в голове не укладывается. Мой мозг, видимо, настолько туп, что не в состоянии понять. Или это мой супруг прикидывается таким умным и считает, что меня, наивную дуреху, так просто заставить поверить в его чувства. В его страдания.

Противно. Тошно. Реально отвратительно.

Мне столько хочется сказать ему!

Разве когда любишь, не хочешь всецело принадлежать одному этому человеку? И чтобы он так же всецело принадлежал тебе? Разве не хочешь быть только с ним и ни с кем другим? Разве…