Закрываю рот ладошкой и реву беззвучно.
Как неожиданно и страшно может рухнуть вся жизнь.
Глава 6
Мне казалось, я не усну. Или просто закрою глаза и умру.
Но я проваливаюсь в сон, да еще и со сновидениями. Мне снится наша свадьба.
Я в роскошном платье, испуганная, потому что неожиданно узнала, сколько оно стоит, и мне страшно.
Мой жених, который смотрит на меня так, словно я самая желанная конфетка, которую он вот-вот стащит с полки.
У нас с Марком ничего не было до первой брачной ночи, и это тоже пугало.
Я не знала, чего ждать. Ну… почти, не совсем же я дикая.
Сон сменяется. Я в клинике, он со мной. У меня на руках крошечная девочка, а Марк плачет. Серьёзно! Невозмутимый Златопольский. Робот Марк, как называет его лучший друг Адам Агдамов. И плачет!
А потом я просыпаюсь и понимаю, что уже утро. Кладу руку на живот.
Я все еще беременна или уже нет? И что в моем положении лучше?
Мне не хочется подниматься с постели. Но, наверное, надо.
И еще надо собирать вещи. Тут я точно не останусь. И с Марком не останусь. Мне нужен развод. Голова кружится, подташнивает.
Умываюсь машинально, в душ не хочется, уже была вчера, два раза. Теперь эта душевая кабина вызывает не лучшие ассоциации. Заставляю себя все-таки залезть, крови вроде бы нет, но все равно страшно.
Надеваю джинсы, толстовку – откопала на дне шкафа свои старые вещи. Носила еще тогда, когда была простой студенткой и даже не невестой золотого магната Марка Златопольского.
Надо спуститься вниз, в столовую, хотя бы выпить воды. Но я боюсь. Боюсь столкнуться с мужем, с нашей экономкой или горничными. Они, конечно, стараются держаться так, чтобы их не замечали. Но, скорее, когда дома муж. Когда его нет и дома я одна, мне кажется, им по барабану, мешают они мне или нет. Знают, что жаловаться я не буду.
Собственно, почему я должна кого-то бояться? Пока ведь я здесь хозяйка? Или, скорее, наоборот. Я уже тут не хозяйка, поэтому мне фиолетово.
В столовой никого. Странно. Марк же сказал, что мы поговорим? На телефон тут же приходит сообщение.
От него.
Раньше я думала, что миллиардеры мессенджерами не пользуются или у них есть свои каналы связи. Может, и есть, но за полгода брака я так о них и не узнала. Он пишет мне в обычном приложении, которое есть у каждого.
«Доброе утро. Я знаю, что ты проснулась. У меня несколько встреч, которые я не смог отменить. Буду поздно».
Что? Он… он серьёзно?
В ступоре смотрю в телефон. Читаю еще раз. И еще.
После того, что было вчера, он считает, что может отправлять мне подобные сообщения?
Я падаю на стул, опускаю руки. Как так-то?
Неужели он настолько бесчувственный, эмоционально нищий, что не понимает, что сделал вчера?
Или… ему всё равно?
Неужели Марк на полном серьёзе думает, что после вчерашнего я просто отряхнусь и буду жить с ним дальше?
Главное, что я и сама чувствую себя эмоционально опустошенной. Я должна рвать и метать, крушить все в ярости, закатить истерику, скандал…
А вместо этого я сижу на краешке стула, как бедная родственница, и боюсь сделать лишний шаг.
Правы мои так называемые приятельницы. Я просто овца…
Или все-таки нет?
Глава 7
Закрываю глаза. Закрываю лицо руками. Хочется спрятаться от всего мира.
И в голове набатом – за что? За что?
Он ведь сам мне говорил, что я необыкновенная, что я не похожа на других, что я его чудо неземное, что он и не мечтал встретить в Москве, в двадцать первом веке такую чистую, невинную девочку!
Зачем же он вот так втоптал меня в грязь?
Он мне изменил, да, возможно, не именно вчера, но раньше – точно! Сам подтвердил своими словами. И то, что ляпнула эта гадкая Римма – он же не сказал ничего в своё оправдание? Значит, было?
Мерзость.
А еще… он меня… вчера он взял меня силой, я не хотела ничего. Я просила оставить меня – он не послушал. А потом встал и ушёл, мало того, после вернулся и лег рядом как ни в чём не бывало.
И теперь вот – «я на встрече, буду поздно»?
– Валентина Ивановна, завтрак подавать?
Я подскакиваю от неожиданности, смотрю на экономку, Юлию Сергеевну, растерянно.
О чем она? Какой завтрак?
Господи… неужели для кого-то продолжается обычная жизнь?
Понимаю, что щеки покрываются пятнами. Я обычно не так стремительно краснею, но тут…
Знает ли экономка о том, что произошло вчера? О том, что мой муж мне не верен, о том, что я такая глупая, даже не подозревала о его двуличии?
– Вам нужно поесть, вы очень бледная… и Марк Аркадьевич попросил за вами последить.
– В каком смысле? – выпаливаю, не успевая подумать.
Она удивленно поднимает бровь.
– Последить, чтобы вы поели, конечно. Ваша любимая пшенная каша с раковыми шейками по рецепту из «Живаго», сырники безглютеновые, если хотите, могу заказать повару блинчики.
Он просил следить. Просто так? Или сказал: «Вчера моя жена поймала меня на измене и может вести себя неадекватно?»
А я могу? Или…
Я же скромная, милая, послушная Аля.
Овца…
Внезапно ненависть так захлестывает, что становится страшно.
Я не овца! Я еще докажу ему, всем им докажу! Никакая я не овца!
– Не надо блинчиков. Кашу. Кофе. Кофе я приготовлю сама.
– Валентина Ива…
– Я сказала – сама!
Она явно не ожидает от меня резкости.
Встаю, иду на кухню.
Кухня в этом доме, как в ресторане – огромная. И работает на ней настоящий повар.
Когда-то я мечтала, что буду сама готовить любимому завтрак, вставать пораньше, бежать на скромную кухоньку, печь оладушки, или варить кашу, или готовить настоящий континентальный завтрак, как в отелях – с прожаренным вкусно пахнущим беконом, глазуньей, свежими овощами, фасолью и сосисками…
Марк перед свадьбой так загадочно улыбался, когда я рассказывала о своих мечтах. О том, как принесу ему кофе в постель. Или он принесет его мне.
А потом, после свадебного путешествия мы переехали в этот дом, и я поняла, что на кухню меня просто не пустят…
Повар и помощница смотрят на меня изумленно.
– Вали-ентина… – шеф у нас настоящий француз, готовит божественно. Но иногда так хочется обычного борща…
– Я хочу приготовить себе кофе. Сама.
Не обращаю внимания на их изумленные физиономии. Включаю чайник.
– Где кофе? Зерна? Кофемолка?
– Кофемолки… нет… кофемашина сама всё делает.
– Мрак. В доме нет кофемолки, – я вроде бы не нарочно так говорю, но вижу их напряженные лица, они переглядываются.
– Извините, минуту…
Помощница повара достает откуда-то довольно старую кофемолку, потом пакет с зернами. Этот кофе с плантации моего мужа. Да-да, у него есть своя кофейная плантация.
Чёртов буржуй.
Понимаю, что меня опять накрывает.
Я его ненавижу!
Вот сейчас, в эту секунду! Люто ненавижу и никогда не прощу!
Глава 8
Засыпаю зерна в кофемолку. Ненавижу!
Две минуты визга и хруста. Ненавижу!
Его бы так перемолоть!
Ненавижу, ненавижу, нена…
Боже, дай мне сил.
Ищу чашку. Не маленькую, изящную, фарфоровую, в которой нам подают кофе горничные. Нет. Хочу большую, огромную кружку!
Вижу такую на одной из полок.
– Это чья?
– Моя, – говорит помощница и тут же осекается, – то есть… берите, конечно.
– Нет, спасибо. Больше таких больших нет?
– Есть, новые, целый набор. Принести?
– Да, пожалуйста, – вежливость никто не отменял. Хотя, наверное, все эти люди, как и все друзья моего мужа, уверены, что он нашел меня на помойке.
Ага, всех бы на такой помойке находили! Моя бабушка, между прочим, писатель, автор детективов, а еще сценарист-документалист. Папа был переводчиком, мама лингвистом. Родителей уже нет, бабуля, к счастью, жива-здорова.
Помощница – я ведь даже не знаю, как её зовут! – ставит передо мной кружку, которую достала с дальней полки и сама сполоснула в раковине.
