— Если бы не эта леди, — громко объяснил Ной (слово «леди» он подчеркнул), — мне бы не выбраться живым из той переделки.

Долгий и пристальный взгляд полковника заставил Сэйбл съежиться. Ей и раньше было не по себе, теперь же хотелось просто провалиться сквозь землю. Наконец Мейтланд отвернулся и вошел в здание, на прощание выразив желание позже увидеть лейтенанта и Мак-Кракена у себя в кабинете.

— Что ж ты стоишь под дождем? — удивился Хантер, подходя к Сэйбл и втягивая ее под ближайший деревянный навес.

— Я хочу только одного, мистер Мак-Кракен, — убраться отсюда поскорее.

— Жаль. Даже очень жаль, потому что нам придется остаться до утра.

— Почему вы так поступаете со мной? — возмутилась Сэйбл, но как-то вяло: усталость и холод успели взять свое.

— Может быть, поговорим? Расскажешь мне, что тебя здесь не устраивает.

Хантер спросил это без особенного любопытства. Он успел понять, что форт Макферсон таит для Сэйбл угрозу.

— Мне нужно поскорее забрать ребенка у Быстрой Стрелы, неужели это не понятно?

— Почему же, очень даже понятно, — ответил Хантер, отметив про себя, что она сказала не «моего ребенка» или «моего сына», как говорила всегда, а просто «ребенка».

Не замечая его изучающего взгляда, Сэйбл встревоженно озиралась. Прохожие слишком уж прислушивались к их разговору. Хантер тоже обратил на это внимание и понизил голос.

— Ты когда-нибудь слышала такое слово — долг?

Она скрипнула зубами. Как она ненавидела это слово, которое слышала всю свою жизнь! Оно было оправданием постоянного отсутствия отца, который потом засыпал их подарками, балуя сверх всякой меры и постепенно превращая в бесхребетные, ни к чему не пригодные создания. А теперь и Хантер собирался воспользоваться словом «долг», чтобы настоять на своем.

— Это намек на то, что мой долг — оставаться рядом с тобой, раз ты знаешь, где находится мой сын?

— Если хочешь, понимай это так, — ровно ответил Хантер. — Мне придется на некоторое время уйти вместе с Кирквудом. Составь список припасов вместе с Тревисом, хозяином гарнизонной лавки. — Заметив, что Сэйбл помрачнела, он добавил:

— Можешь не опасаться его, он парень безвредный. Когда покончишь с этим, иди прямиком в гостиницу. Там я снял для нас угол, который они гордо называют «номером».

В ладонь Сэйбл ткнулся холодный ключ, на который она уставилась с ошарашенным видом. Год назад в форте Макферсон не было гостиницы, но поразило ее совсем не это.

— Вы сказали, «для нас»?

— Угу.

«Ну, сейчас начнется!» — подумал Хантер.

— Мистер Мак-Кракен! — Сэйбл по-королевски выпрямилась, ткнув ключом в его сторону. — Я ни в коем случае не буду делить с вами… э-э… жилье. Это в высшей степени…

— Неприлично?

— Вот именно!

— Наше путешествие, женщина, неприлично с самого начала, и ему конца края не видно. Или номер на двоих, или ничего. Разве мы не делили до сих пор каждую поляну в лесу? Так какое имеет значение, если вокруг очередной поляны будут стены?

— Это совсем не одно и то же, и вы это прекрасно знаете.

— По-моему, женщина, ты слишком себе льстишь. — Хантер окинул ее пренебрежительным взглядом, усмехнулся, и ее пальцы до боли сжались вокруг ключа. — Думаешь, стоит двери закрыться, как я наброшусь на тебя? Да ты сейчас самое уродливое создание в юбке, с которым мне приходилось иметь дело.

— Вы, мистер Мак-Кракен, тоже невелика драгоценность, — процедила Сэйбл сквозь зубы.

Да ей и слова нельзя сказать, подумал Хантер благодушно. Раздражение, вызванное этой неистребимой щепетильностью, быстро растаяло.

— Знаю, знаю, я — неотесанный болван, и рот у меня, как сточная канава. — Он улыбнулся так заразительно, что губы Сэйбл едва не разъехались в улыбке, так что пришлось сжать их изо всех сил.

«Почему я не могу долго на него сердиться?»

— Это только малая часть ваших недостатков, но я рада, что вы признаете хотя бы эти.

— Считай это компенсацией за ночь в номере на двоих.

Нет, с ним положительно нельзя было говорить серьезно! Кончилось тем, что Сэйбл против воли улыбнулась краешками губ.

— Это бессовестно — загнать меня в угол и воспользоваться этим. Я начинаю думать, что вы — интриган, мистер Мак-Кракен.

— Наконец-то мое истинное лицо начинает вырисовываться во всей красе.

— И вам не стыдно держать меня заложницей? Нисколечко не стыдно?

Хантер медленно окинул взглядом ее жалкую, промокшую фигурку. Он знал, что за роскошная женщина скрывается под этим тряпьем.

— Ты уже знаешь, что у меня нет совести. Могу только добавить: и стыда тоже.

— Нет, это уму непостижимо… — начала Сэйбл, но тут на нее налетел торопящийся куда-то солдат.

Даже не замедлив шага, он спихнул ее с тротуара. Хантер бросился ему вслед, но Сэйбл ухватила его за рукав и удержала. Обернувшись, он увидел, что она кутается в одеяло. В узкую щелку выглядывали встревоженные глаза.

Хантер впал в нелегкое раздумье. С одной стороны, Сэйбл была в относительной безопасности: благодаря остаткам краски на ее коже и общему презрению к индейцам никто не мог заподозрить в ней белую женщину. С другой стороны, она была мишенью для всяческих оскорблений, предметом вожделения для любого пьяного солдата. Вот если бы дать ей револьвер… Но это может привести к стычке, к перестрелке — и тогда на них ополчится весь форт.

Особенно горько Хантер сетовал на то, что не знает всей правды и не подготовлен к возможным неприятностям. Но он не винил Сэйбл за недоверие. После всего того, что он успел наговорить, откровенность с ее стороны была последним, на что он мог рассчитывать.

— Я уверен — ты справишься, Фиалковые Глаза. Ты только кажешься хрупкой, а на деле не уступишь многим мужчинам.

Он заметил, что похвала вызвала легкую краску на ее бледных щеках. Оставлять ее в одиночестве ему очень не хотелось, но разговор с полковником нельзя было отложить на потом.

— Как насчет того, чтобы самой отобрать продовольствие для будущего пикника?

— Конечно! — улыбнулась она и с готовностью зашлепала по лужам — очевидно, к лавке.

Странно, подумал Хантер, нахмурившись. Сэйбл шла так уверенно, словно ходила этой дорогой не один раз.

Тревис Моффет!

С ума сойти. Что, если он помнит ее с прошлого года?

Сэйбл передвигала ноги усилием воли, уверенная, что Хантер смотрит вслед, но в душе у нее бушевала буря тревоги. Что с того, что она прожила в форте Макферсон всего два месяца (как раз до дня похищения Лэйн)? Что с того, что гарнизонную лавку она посещала только в те дни, когда не могла ездить верхом или умирала со скуки? Торговцы — народ памятливый.

Она помедлила, не решаясь войти внутрь, потом склонила пониже голову и решительно толкнула тяжелую дверь. В лавке было тепло, но Сэйбл только плотнее закуталась в промокшее одеяло.

Рокот голосов умолк, наступила полная тишина.

Не решаясь поднять взгляда и даже не зная, много ли в лавке народу, она проскользнула к прилавку между бочонками, ящиками, стопками одеял, пирамидами железных чайников и вешалками с готовой одеждой. Съежившись и чувствуя исходящий от себя запах сырости, она ждала, пока ее заметит кругленький полнокровный хозяин лавки. Наконец он закончил обслуживать покупательницу и повернулся к ней (как, впрочем, и каждый посетитель лавки):

— Чем могу вам помочь?

Это было потрясающе — слышать так близко знакомый голос! Сэйбл робко вскинула ресницы. Голубые глаза Тревиса Моффета, полные доброты, смотрели прямо ей в лицо. Он явно не узнавал ее, и Сэйбл немного успокоилась.

— Мистер Хантер Мак-Кракен приказал мне закупить для него припасы, — пролепетала она.

— Так Хантер здесь! — обрадовался Моффет и посмотрел на дверь, словно ожидая гостя в любую минуту. — А я-то оплакивал его смерть!

— Боюсь, не только вы считали его мертвым, сэр.

— Что ж, перейдем к делу. — Торговец улыбнулся, показав солидную брешь в зубах.