Судя по тому, что дыхание не вздымало его грудь, ее проводник и впрямь простился с жизнью.

— Хантер… — Сэйбл почти начала рыдать в голос. — Хантер!

Неожиданно тот пошевелился, повернул к ней залитое кровью лицо, поморгал.

— Мерзкие, грязные сукины дети!..

Облегчение, которое испытала Сэйбл, окончательно лишило ее сил. Она села на землю, слабо улыбаясь, на этот раз даже не подумав обратить внимание на грубое выражение.

Хантер попробовал сесть, но не смог. Рука казалась примерзшей к земле. Ах, вот что: рукав пригвожден копьем — и не только рукав. Не без усилия освободившись и отбросив копье, Хантер осмотрел рану, подумав с кривой усмешкой: будет сквозить! Со второй попытки ему удалось встать на четвереньки, с третьей — подняться на ноги, слегка пошатываясь. Наконец он направился к Фиалковым Глазам, приостановившись только для того, чтобы извлечь свой нож из горла индейца, валяющегося у ног кавалериста, который мертвой грудой свисал с ветви.

— Боже мой! — вырвалось у Сэйбл, когда ее взгляд упал на нож, рассекающий ремень.

Лезвие было все в крови! В горле возник привкус желчи, за прошедшие сутки ставший почти привычным. Однако она не стала сопротивляться, когда ее лицо мягко приподняли за подбородок.

Он выглядел ужасно, просто ужасно! Кровь продолжала сочиться из раны на виске, попадая в ухо. Щека была располосована пополам, источая целый ручей крови, стекающий вниз по горлу и уже хорошо промочивший рубашку. Вся нижняя часть лица распухла, губы вздулись, совершенно исказив черты, а то, что оставалось неповрежденным, было густо заляпано грязью и кровью. Он выглядел просто потрясающе!

— Ты пришел… — прошептала Сэйбл, сухо глотнув.

— А что тут странного?

Было не слишком приятно узнать, что в его помощи сомневались, но еще неприятнее — что Фиалковые Глаза всю ночь провела без надежды на спасение. Хантер всей душой надеялся на то, что за это время ей не пришлось претерпеть ничего более ужасного, чем пощечины.

— А ты, оказывается, умеешь стрелять. Я и не знал.

— Вы только и делаете, что недооцениваете мои способности, мистер Мак-Кракен. — Она отстранилась и заложила волосы за ухо все еще дрожащими пальцами.

— В моей жизни бывали ошибки и похуже. — Он скривил лицо в гримасе, едва похожей на улыбку.

Сэйбл поняла, что только что услышала слова благодарности — насколько Хантер умел выражать ее. Они спасли друг другу жизнь! Недавние события вдруг обрушились на нее со всей своей силой. Едва поднявшись на ноги, Сэйбл зашаталась. Продолжительный голод, боль, запах крови и пороха, изувеченные трупы вокруг… Она не могла больше выносить этого!

Хантер подхватил ее и прижал к груди, к влажной от пота и крови, грязной рубашке. Разве можно было представить в той, прежней жизни, каким чудесным, каким естественным может быть такое объятие?

Сэйбл расслабилась, уткнувшись лицом в мужское надежное тепло. Ей не хотелось двигаться, не хотелось думать, хотелось только плакать и плакать, вымывая из памяти кошмар прошедшей ночи. Она едва сумела удержаться от рыданий.

— Я испугалась… испугалась, как никогда в жизни. Я промерзла до костей. Мне не давали ни есть, ни пить, и они… — Сэйбл запнулась, — и я не знала, что случилось со всеми вами. Я думала, вы оба мертвы, а Маленький Ястреб оставлен на произвол судьбы! Честное слово, я старалась быть храброй, но они посадили меня на привязь, как собаку!

— Я видел, — проскрежетал Хантер.

— Он бил меня. До сих пор меня никогда не били!

— Все это в прошлом, Фиалковые Глаза, — раздался шепот над самым ее ухом, и Сэйбл почувствовала легкий поцелуй в макушку. — Теперь ты в безопасности.

Она перестала сдерживаться. Она плакала долго-долго, целую вечность, прижимаясь к Хантеру всем телом и сцепив руки у него на пояснице.

Избитый, покрытый синяками и кровью, Хантер подумал о том, что не отказался бы расправиться с еще одной бандой пауни. Эта мысль заставила его усмехнуться собственной глупости, сорвав на губах едва поджившую корочку. Ребра горели огнем, но он все равно прижал Фиалковые Глаза еще крепче. Она была холодной, как лед, и дрожала всем телом.

— Ты совсем замерзла, — сказал он хмурясь.

— Ничего страшного со мной не случится, — невнятно ответила она, шмыгая носом. — А вот вы…

Сэйбл просунула руку под разодранный рукав рубашки Хантера, потянула его вверх и промокнула рану на виске. Услышав возглас боли, она отдернула руку, но он поймал ее — запачканную, ледяную — и приложил ладонью к своим распухшим губам. Сэйбл показалось, что ее коснулось раскаленное железо. Она не сопротивлялась, когда Хантер склонился к ней.

Его поцелуй был огненно-горяч и на вкус отдавал кровью. Почему-то это волновало даже сильнее. Движения разбитых губ были осторожными, мягкими и какими-то трогательными. Вот что мне было нужно, пришло ей в голову, и Сэйбл ответила на поцелуй с нежностью, а потом и со страстью. Странное дело: ей уже не было холодно и становилось все жарче, словно от губ по всему телу растекался жидкий огонь…

— Очень жаль прерывать ваше пылкое воссоединение. — При звуках голоса Хантер и Сэйбл разом обернулись. — Но вы, мистер, наделали здесь столько шуму, что могли услышать родственники усопших. — Кавалерийский офицер стоял теперь на ногах, он склонил голову в сторону Сэйбл, словно его только что представили ей по всем правилам. — Ваш покорный слуга, мадам.

С этими словами он попытался подтянуть ветвь к лицу, очевидно, собираясь развязать путы зубами. Это ему не удалось.

— Вы не поможете? — вежливо обратился он к Хантеру.

— Я думал, вам крышка, — признался Хантер, удивленный этим внезапным воскрешением из мертвых.

— А вот она так не думала, — улыбнулся офицер, подмигнув Фиалковым Глазам.

— Тогда какого черта вы не постарались освободиться? — рявкнул Хантер (и сразу об этом пожалел, так как в голове отдался громоподобный рев).

— Не было смысла, учитывая неравенство сторон, — объяснил офицер, терпеливо дожидаясь, пока будет перерезан ремень, стягивающий его запястья. — Разумнее было время от времени прикидываться мертвым. Кроме того, при виде пленницы я понял, что скоро подоспеет помощь.

— Интересно знать, с чего вы это взяли.

Хантер рассек ремень быстрым нервным движением. Офицер не нравился ему: он слишком откровенно пялился на Фиалковые Глаза.

— Такое очаровательное создание не может остаться без сопровождающего… Во всяком случае, надолго, — ответил тот, осторожно отслаивая от кожи заскорузлые обрезки веревок.

«Великолепно! — зло подумал Хантер. — Еще один кобель решил покрутиться вокруг ее юбок!»

В холодном утреннем воздухе от лужицы еще теплой крови поднимался пар. Кровь продолжала сочиться из ран индейца, приткнувшегося возле груды трофеев. Не обращая внимания на труп, Хантер осмотрел содержимое тюков. В одном из них нашлась чистая рубашка, которую он бросил кавалеристу.

— Можно узнать ваше имя?

— Ной Кирквуд, сэр. — Заметив, что Хантер разглядывает полосу на его брюках, он добавил:

— Лейтенант.

Хантер подождал, пока он осторожно просунет израненные руки в рукава, и протянул свою для пожатия.

— Мак-Кракен. Хантер.

Лейтенант охотно пожал ее. Неожиданно он всмотрелся Хантеру в лицо, растерянно моргая. Смущенная полуулыбка появилась на его губах.

— Я слышал, вы погибли, капитан!

— В данный момент, Кирквуд, я не капитан, а просто мистер. Можете считать меня в отставке. Что касается слухов, оставим их для старых леди, которым больше нечем заняться.

— А кем вам приходится молодая леди, сэр? — спросил лейтенант, широко улыбаясь.

— Если вы достаточно оправились от потрясения, чтобы совать нос, куда не следует, почему бы вам не подыскать себе лошадь? — отрезал Хантер нахмурившись. — Чем скорее мы уберемся из этого проклятого места, тем лучше.

Кирквуд беспрекословно повиновался, как если бы получил приказ старшего по званию. Вооружившись ножом, он заковылял под деревья. Хантер покачал головой ему вслед и издал долгий пронзительный свист. Очень скоро на окраине поляны показалась его лошадь, направилась было к хозяину, но остановилась над ближайшим телом, раздувая ноздри. Встревоженно скребя копытом тонкой ноги по мерзлой земле, чистокровное животное вскинуло голову и всхрапнуло так, что морда окуталась облаком пара. Хантер подошел, потрепал ее по крупу, не столько чтобы успокоить, сколько чтобы похвалить за терпеливое ожидание. Достав ботинки и носки, он торопливо обулся.