–О, мама оставила записку.

–Мм.– мне уже явно было не до записок.

–Сварите щи на вечер. – Далее следовал последовательный рецепт:»Пассируем лук»– начала читать Зося. Я расхохотался:»Серьезно? А просто обжарить- никак?»

Итак, мы взялись готовить. Пассировали, шинковали, целовались и опять шинковали. Добавляли соль и сахар, пробовали из поварешки, хохотали и прыскали кислой капустой друг другу в лицо. Пересыпали перца, безнадежно попытались его выловить. Наконец, все было готово и мы, закрыв крышкой сомнительное варево, оставили его «томиться на медленном огне».

На мне был пиджак- единственный тогда в моем шкафу- серо- бежевый в елочку. «Say you, say me»-пело радио голосом Лайнела Риччи на углу журчащего холодильника. Зося вдруг прижалась ко мне и подняла глаза.

–Знаешь, я хочу тебе что-то сказать.

–Говори,– я гладил ее шею, чуть отодвинув волосы в сторону.

–Я ..я ..

–Что?Что? – мне вдруг стало жарко. Хотелось снять пиджак, свитер, рубашку.

–Я не знаю, как сказать.– она вдруг еще больше покраснела и заулыбалась.

Опустила голову, прижалась ко мне всем телом. Я обнял ее и легонько поцеловал в макушку.

–Ну что ты? Что?– спрашивал и спрашивал я, пытаясь заглянуть ей в глаза.

–Мне кажется. Я не знаю. Я.. я…Она подняла глаза, и я вдруг увидел слезы. Она улыбалась и плакала одновременно. И я вдруг тоже ощутил, что плачу. Я наклонился к ней, слизнул слезинку, потом другую. Прижался своей мокрой щекой к ее щеке. Мы вдруг разом захохотали. Она шмыгнула носоми уткнулась в мой свитер.

–Я тоже хочу что-то тебе сказать,– неожиданно прошептал я куда-то ей в затылок.

–Давай месте?,– она вытерла слезы и теперь смотрела на меня спокойно, просто улыбаясь.

–Давай. -Я немного отстранил ее от себя, чтобы видеть ее глаза. Она светилась.

–У тебя счастливые глаза,– сказала вдруг она.

–И у тебя. Все. Давай, концентрируемся.– сказал я.

–Я -сказала она.

–Тебя,– я ощущал, как стучало в горле сердце.

–Люблю.– она засмеялась и спряталась в моем пиджаке. А затем подняла на меня смеющееся лицо, все еще мокрое от слез. В двери повернулся ключ.

–Доча, почему так горелым пахнет?

Я приоткрыл крышку кастрюли. На дне кочевряжилась прикипевшая ко дну капуста и когда-то золотистый «пассированный» лук.

Я проснулась с тяжелой головой. Пустая бутылка Шардоне все еще одиноко стояла у кровати. – Всё-таки пить- точно не мое.– я попыталась распутать кудрявый колтун на затылке. От вчерашнего разговора осталось удивительное впечатление. Мне бесшабашно и неотвратимо хотелось его увидеть. Дотронуться. Ощутить. Зарыться. Обнюхать. Короче: надо прекратить пить такими порциями.

Тут я открыла телефон.»Папа умер в семь утра»-писала сестра.

Голова все еще звенела, а пустой со вчерашнего вечера желудок громко сообщал, что не мешало бы достать-таки из холодильника последний просроченный йогурт.

«Вот и все»– сказала я вслух.

Нашла Сашкин номер и написала:»Папа умер. Я еду в Питер».

Прилетел в Москву. Разговор с Зосей оставил странное впечатление. Я не хотел себе в этом признаваться. Ни себе, ни ком-либо другому. У меня была устаканенная жизнь. Со своими прибамбасами и переворотами, но моя. И я мог ее контролировать. То, что закрутилось сейчас, возвращало меня на двадцать лет назад. Туда, где я был уязвим. Туда, где еще не нарастил себе панцирь. Где был одинок и незащищен.

Я сидел перед стопкой проэктов. Надо было работать.

Телефон буркнул в кармане около сердца. Я нехотя достал его:»Папа умер. Я еду в Питер»– я посмотрел в окно. Светило яркое, совсем непитерское солнце. С двадцать первого этажа отеля мне улыбалась Москва. Я вдруг увидел всю свою жизнь. Все , что постепенно отстраивалось в течении двадцати лет. Все это сейчас летело вниз с двадцать первого этажа пятизвёздочного отеля в центре Москвы, лихо размахивая флагом под названием «Я еду в Питер».

Через четыре дня я уже стояла на Обводном и, околев от холода, пыталась вызвать такси.

В ответ на мое сообщение о папе от Сашки пришло только сухое :»Саболезную. Держись».

Я стояла, глазела неспавшими глазами на дома, на ветер и облака. Вдыхала город, такой холодный снаружи с теплейшей душой-если до нее , конечно, докопаться.»Прям как у Сашки»– почему-то подумалось мне. У меня не было выбора. У Сашки еще был. А вот меня не было: папа умер. И, как бы кощунственно это не звучало, мне казалось, что он умер именно для того, чтобы мы наконец встретились.

Прошел день. Другой. Сашка то спал, то был в Москве. И опять посыпались ледышками суровые «не сегодня» и «я еще сплю».

Я похоронила папу. Мужественно отстояла панихиду, словно там и не присутствуя. Потом два дня ходила по Невскому под проливным дождем, чтобы не ощущать горячие нескончаемые слезы. Часами отогревалась в кафе, прилипнув к окну и разглядывая мир, такой новый для меня. Мир, где у меня больше не было папы.

Пила капучино и латте, разговаривала с какой-то узбечкой.

На углу Мойки ко мне подошел парень лет двадцати.

–Девушка. -удивленно прочитала я у него по губам. Затем сняла наушники и остановилась. -А хотите на крышу ?

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.