– Чушь!
– О нет, мисс Лоример, смею вам возразить. Я вижу явное сходство. Эти глаза, они точь-в-точь как у вас. – Он сделал паузу. – Я полагаю, вы знаете ее историю.
– Да-да, каждый коллекционер это знает, – не особо церемонясь, сказала Кэтрин. – Давайте не будем снова это ворошить. Бедняжка!
Ее тон озадачил его.
– Конечно, не будем, мисс Лоример. Я просто подумал, что это может быть интересно…
Кэтрин повернулась к нему с вымученной улыбкой:
– Будет намного интереснее, когда мы продадим миниатюру. Нам нужны деньги, Уолтерс. И вы это знаете. Скажите, от Ансен есть что-нибудь?
– Да, мисс Лоример, – потупился Уолтерс. – Леди Ансен звонила сегодня утром. – Его голос прозвучал с болезненной озабоченностью. – Она решила отказаться от ремонта.
– Что? – Глаза Кэтрин вспыхнули внезапным гневом. – Но в пятницу она сказала нам, что мы можем продолжать.
– Я знаю, мисс Лоример. – Голова Уолтерса поникла. – Она вернулась к этой теме. Она… она сказала, что в настоящее время для нее это довольно трудно.
– Трудно! – мрачно повторила Кэтрин. С огромным усилием она подавила свой гнев. Временами она позволяла себе вспылить, но сейчас в этом не было особого смысла.
– Извините, мисс Лоример, – сказал Уолтерс. – Я сделал все возможное, чтобы убедить ее.
– Знаю, знаю. И конечно, вы тут ни при чем, Уолтерс. Я вас не виню. Леди Ансен права. Сейчас очень трудно. Трудно всем. Трудно нам! – Кэтрин вздохнула, и ее взгляд вернулся к миниатюре. – Мы должны довольно скоро закончить с этим Гольбейном, и довольно успешно.
– Вы имеете в виду мистера Брандта, мисс Лоример?
– Да, Брандта. Он хочет заполучить миниатюру в свою коллекцию. Я знаю, что так и будет. Если бы он не был в Аргентине, то никогда бы не пропустил Гольбейна на аукционе. Он бы предложил за это до двадцати тысяч, Уолтерс. И это цена, которую я собираюсь выставить ему.
– Да, мисс Лоример. – Голос Уолтерса зазвучал тише. – Вы хорошо продали мистеру Брандту те изделия из фарфора. Приятный джентльмен. Превосходный вкус. И такой богатый.
– Да! Он богат! – мрачно ответила Кэтрин.
– Вы сами поедете, мисс Лоример?
– Да, сама. Посмотрите расписание рейсов на начало следующего месяца. Я думаю, что «Пиндарик» отправляется примерно седьмого числа. Это хороший пароход. И что еще более важно, Уолтерс, они предоставят мне хорошую каюту по минимальным расценкам.
Уолтерс снова уставился в пол.
– Неужели все так плохо, мисс Лоример? Я думал… Да, конечно, я знал… но не совсем понимал… – Он сделал паузу, затем с поразительным драматическим эффектом выпрямился. – Могу ли я как-нибудь помочь вам, мисс Лоример, – может, своей долей или еще чем-нибудь…
Лицо Кэтрин просветлело. Она улыбнулась – искренне, ласково:
– Только этого и не хватало, Уолтерс! Седовласый компаньон предлагает сбережения всей своей жизни, чтобы погасить наш кредит. Нет-нет, все не так плохо! Мы уже сталкивались с подобным. И на сей раз мы снова справимся. А теперь не хлопайте глазами так, как будто внизу судебные приставы. Идите и займитесь делом.
– Да, мисс Лоример, – пятясь, пробормотал Уолтерс. В дверях он вспомнил о пакете в своей руке. – О, я забыл, мисс Лоример. Это вам пришло.
Он вернулся, положил пакет на стол и на цыпочках благоговейно вышел. Дверь за ним беззвучно закрылась.
Освободившись от необходимости бодриться – возможно, когда-нибудь ей придется выложить перед Уолтерсом всю серьезность своего положения, – Кэтрин позволила себе снова погрузиться в печаль. Она равнодушно взяла пакет и несколько минут возилась с узлами, так как ненавидела безжалостно разрезать ленточку, тем более такую красивую, трехцветную, как эта. Наконец она развязала ее и сняла крышку. Тут ее глаза широко раскрылись, и в них вспыхнул настоящий восторг. Коробка была полна великолепных двухцветных гвоздик. Еще не взглянув на визитку, она догадалась, что они от Мэддена: по дороге в «Бичвуд», когда они проезжали мимо сада, она призналась ему, что гвоздики – ее любимые цветы. Кэтрин взяла его визитку – довольно простую, как она отметила. Ее глаза остановились на изящных буквах: Крис Мэдден, Кливленд, Огайо, прежде чем перейти к сообщению ниже.
В благодарность за прерванные выходные – и за Нэнси, – написал он.
Она не выдержала и рассмеялась, оттого что он невозмутимо признал право собственности на ее племянницу. И все же было приятно получить такие великолепные цветы. Уже целую вечность никто не присылал ей цветов, тем более любимых. Это было умно с его стороны – запомнить ее случайное замечание. Поставив гвоздики в старую вустерскую вазу – ее тусклое золото и коричневый тон подчеркнули их прекрасную текстуру, – она подумала, улыбнувшись самой себе: «Я не должна позволять ему так себя обхаживать».
Когда она поставила вазу перед собой на стол, насыщенный аромат наполнил комнату. С довольной улыбкой Кэтрин взяла миниатюру и заперла ее в сейф. Затем, вернувшись и сев за стол, она, уже с другим выражением лица, занялась болезненным деловым вопросом: взяла карандаш и начала подсчитывать в блокноте долги.
Кэтрин действительно заплатила десять тысяч за миниатюру, но сделала это почти исключительно на заемные деньги – наличных у нее было не более четырех тысяч. Однако ее давно знали в банке «Сити и саутерн кантриз», и мистер Фаррар из Сент-Джеймсского отделения банка, полный беспредельного доверия и дружеских чувств, выдал ей недостающие шесть тысяч фунтов стерлингов под долговые обязательства и гарантии ее бизнеса. На самом деле ссуда была выдана на основании ее безукоризненной репутации, а не активов.
До сих пор она твердо стояла на ногах, но платежи, которые обрушились на нее в начале года, были слишком ужасными, чтобы их удалось осмыслить. Арендная плата и коммунальные расходы, налоги и сверхналоги, горькое напоминание о ее тучных годах на сумму в две тысячи фунтов стерлингов; счета за ткани, материалы и другие товары, добавляющие еще восемь сотен к общему счету. Но в дальнейших подробностях не было необходимости; цифра уже была ей известна. Долговые обязательства, которые она должна была выполнить в январе, составили примерно пять тысяч фунтов стерлингов. Именно этот зловещий и непреложный факт толкнул ее на отчаянную авантюру с Гольбейном. И теперь, вдруг осознав, что надо поторопиться, она увидела, как важно довести свое намерение до успешного финала. Тогда все будет хорошо. Она сможет выполнить свои обязательства, погасить задолженность банку, начать все сначала с комфортным балансом и перспективой наступления лучших времен. Она должна продать миниатюру – должна, должна!
Придя к такому выводу, Кэтрин пристально посмотрела на свои цифры, затем принялась за письмо Бреге, своему администратору в Нью-Йорке, чтобы сообщить ему, когда ее ожидать и как установить предварительный контакт с Брандтом. Это было важное письмо, и хотя пишущая машинка мисс Миллс в данный момент многозначительно молчала, Кэтрин написала письмо сама – тонким, четким почерком, который каким-то образом характеризовал ее.
Только она закончила, как раздался стук в дверь и появилась мисс Миллс собственной персоной, женщина средних лет в очках. На ее чопорном лице играла тщетно скрываемая неуместная лукавая улыбка, которая сразу же подсказала Кэтрин причину появления данной мисс.
– Это мистер Аптон, – пробормотала мисс Миллс. – Он говорит, что у него назначена встреча с вами, мисс Лоример.
– На обед, видимо?
– Ну, видимо, да, мисс Лоример.
Кэтрин наблюдала за зардевшейся Миллс со странным сочувствием. Чарли Аптон был, конечно, импозантной фигурой, но Кэтрин всегда поражало и угнетало его воздействие именно на эту старую деву мисс Миллс, у которой его появление почему-то вызывало смутный, но истинно женский трепет. Мужчина, печально размышляла Кэтрин, все еще что-то значил в убогой, бесцветной жизни нашей мисс Миллс.
– Что ж, отлично, – кивнула она. – Тогда пусть заходит.
Мгновение спустя появился Чарли Аптон.
