Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Конечно, тут налицо не только разное отношение к самой иконе, которую в среде простого народа могли считать Богом, но и обычное для интеллигенции той поры убеждение, что любые гонения и акции большевиков только усилят веру. Такие мысли вряд ли разделяли крестьяне и рабочие, для которых эта акция была не только оскорблением Бога, но и глубоким личным унижением. Подливали масло в огонь и многочисленные слухи о чудотворных иконах, которые сами падали на головы большевиков во время произнесения антирелигиозных проповедей.

Именно в 1917 г. родился слух о том, что один матрос на танцах, не имея партнерши, взял икону Богородицы и начал с ней танцевать и окаменел. Впоследствии, уже в советское время, этот рассказ переродился в известное событие: так называемое «стояние Зои», когда молодая девушка, обидевшись, что ее на танец не пригласил жених, стала танцевать с иконой Николы и окаменела.

А 1 мая 1918 г. случилось «чудо», которое было зафиксировано многими современниками и рассказы о котором широко распространились, попав в прессу. Как сообщалось, вечером громадное красное полотнище, закрывающее поврежденный образ Николая Чудотворца на Никольских воротах Московского Кремля, порывами ветра было разорвано и «обнажило как раз то место, где скрывался под красной тканью образ». В это время шло богослужение в Казанской церкви на Красной площади. Толпы богомольцев стали требовать проведения крестного хода, который и был проведен, и перед иконой был отслужен молебен.

Бывший очевидцем данного происшествия профессор Юрий Готье записал в дневник: «Сегодня случилось чудо — Никольские ворота были задрапированы красным, причем завешена была икона, уже разрушенная в Октябрьские дни. Вдруг сегодня красная завеса начала распадаться и открыла икону: ткань разлетелась сама собою по волокнам, точно ее облили какой-нибудь кислотой; собралась толпа, гудевшая о чуде, молебен, стрельба в воздух в результате, чтобы разогнать толпу».

Аналогичная запись и в дневнике Окунева: «Первого мая к вечеру огромное красное полотнище, закрывающее изъяны, причиненные Никольским воротам во время Октябрьского переворота, когда была разбита икона Николая Чудотворца, порывом ветра было разорвано, и таким образом обнаружилась как раз то место, где скрывался под красной тканью образ. На другой день собралась к воротам огромная толпа людей, видевшая в этом чудо».

Даже для скептичного профессора-историка, заносившего в свой дневник и слухи, но не верившего им, данный случай был чудом — можно представить, какое впечатление это произвело на простого обывателя. Причем удостовериться в нем мог любой москвич, просто придя к Никольским воротам.

Как это ни покажется странным, но никакие действия большевиков по отношению к Православию не имели такой негативной реакции среди населения, как их политика по отношению к иконам. И большевики отступали.

Для того чтобы отслеживать ситуацию на местах и иметь информацию из первых рук, в 8 отделе комиссариата создали особую должность эксперта, инструктора или агента (в разных документах она называлась по-разному). В его задачи входило ездить по губерниям и присылать отчеты в комиссариат. Ведущим экспертом комиссариата становится Галкин, который к тому времени окончательно порвал с Церковью. О его отчетах в комиссариат уже говорилось выше. «По ликвидации моих отношений с поповским ведомством, — писал Галкин в Петроградский районный Совдеп в сентябре 1918 г., — и по переезде в Москву в Питере осталась семья... Озлобленная на меня поповская свора принуждает семью к выезду из церковного дома». Таким образом, бывший священник окончательно переходит в стан «врага», вступает в партию и в скором будущем станет не только воинствующим атеистом, но и одним из главных гонителей Православной Церкви.

В церковных кругах еще строили иллюзии относительно Галкина. Так, митрополит Вениамин (Казанский) просил протоиерея Николая Чукова встретиться с бывшим священником. «Говорил мне, чтобы я побывал у Галкина, который по поручению Смольного будто бы ездит в провинцию налаживать более нормальное отношение к Церкви и духовенству», — записал в свой дневник Петроградский протоиерей. Информация митрополита была верна лишь относительно того, что Галкин ездил в провинцию в связи с возложенными на него обязанностями, но, разумеется, не по поручению Смольного, так как центральная власть уже давно переехала в Москву, и не для того, чтобы нормализовать церковно-государственные отношения.

Через год после принятия декрета в Комиссариат юстиции поступил доклад из Орловской губернии за подписью заведующего информационно-инструкторским отделом Дмитрия Кладова. В нем сообщалось, что «со времени опубликования декрета. прошло довольно много времени, но провести его в жизнь не только полностью, но и относительно не удалось. Слишком глубоко пустили корни религиозного суеверия в души темных масс. идеи религиозного культа настолько сильны и пользуются особой популярностью, что мероприятия бессильны бороться с темнотой. Образ мыслей как городского, так и сельского населения в отношении религиозных обрядов остался прежним, даже более — приходится наблюдать со стороны многих граждан особый аскетизм».

Этот текст, написанный правоверным большевиком, можно рассматривать как своеобразный итог действия декрета и сопутствующих ему инструкций через год после его издания. Публицист Десницкий из «Новой жизни» оказался прав: общество, даже самое образованное, не приняло и не поняло данного декрета.

Для интеллигенции он был слишком примитивен, а его проведение на местах напоминало гонения на религию эпохи Французской революции. Для крестьян и большей части рабочих лозунг «грабь награбленное» был понятен. О том, что епископ и местный благочинный — «буржуй», долго объяснять крестьянам не требовалось, но гонения на местные святыни, вынос икон, запрет преподавания Закона Божьего встречали повсеместное сопротивление. То, что писал о «суевериях» инструктор Кладов, было верно, однако из этих якобы «суеверий» и складывалось народное православие.

Попытка вернуть его на рационалистические начала потерпела сокрушительную неудачу при Петре Великом. Его «реформа благочестия» полностью провалилась, хотя изначально и сводилась к очищению христианства, в данном случае Православия, от всяческих суеверий. Согласно этой реформе запрещались крестные ходы, закрывались часовни и домовые церкви, чудотворные мощи и иконы объявлялись «суеверием». Новые власти и саму веру готовы были провозгласить суеверием, или, по выражению комиссара юстиции Штейнберга, «колдовским культом». Эти попытки ни к чему не привели, и большевики сменили тактику.

Можно констатировать, что декрет, так или иначе, затрагивал все население бывшей империи, по крайней мере ту его часть, которая в годы Гражданской войны находилась под властью большевиков. Декрет действительно был ударом по Православной Церкви, так как полностью менял ее взаимоотношения с властью, которые строились веками.

Можно с уверенностью назвать двух основных идеологов декрета — это глава Совнаркома Ленин и православный священник Галкин; благодаря именно их энергии декрет был написан и принят в кратчайшие сроки. Впрочем, если бы большевики не пришли к власти, Церковь рано или поздно все равно была бы отделена от государства, хотя, естественно, это произошло бы иначе и не имело бы таких печальных последствий.

В нормальном демократическом государстве такой акт был бы вполне естественным. Достаточно сказать, что в настоящее время практически вся Православная Церковь начиная с патриарха стоит за отделение Церкви от государства.

Единственный дискриминационный пункт декрета касался лишения Церкви статуса юридического лица. Он, однако, компенсировался ленинской поправкой к тексту проекта декрета, которая вынуждала новые власти отдавать церкви в руки верующих на безвозмездной основе.

Церковь, как большая организация, имела не только счета в банках, но и многочисленную недвижимость. Если исходить из текста декрета, то приходскую церковь отнять власти не могли, но всякая другая собственность автоматически переходила в так называемое «народное достояние». Этот пункт затрагивал больше всего высшее духовенство и синодских чиновников — основной массы крестьянской России он не касался.

69
{"b":"870063","o":1}