Основным обвинением руководителей «Общества» было распространение ими уже цитируемого мною «обращения». Всего в фондах архива мною обнаружены три различные листовки «Общества обновления». Первая — представляет собою машинопись, две последующие — типографский оттиск. Оболенский, отвечая на вопрос епархиального следователя, написал, что первое обращение было распространено в количестве около 40 экземпляров.
Серафим также постановил автоматически ввести в состав будущего съезда целиком Исполнительный комитет Сергея Аракина, общим числом до 70 человек. По мысли владыки, это и должно было обеспечить ему победу в предстоящих выборах. В своей статье, опубликованной в местном церковном издании, Серафим объяснял свое решение тем, что «сама суть дела требует участия в съезде членов Комитета, так как Комитет на своих плечах вынес дело обновления церковной жизни... и чтобы это обновление было действительным и не остановилось, необходимо дать членам Комитета голос на предстоящем епархиальном съезде».
Кроме того, аракинский Комитет составил наказ о порядке избрания епископа, где подчеркивалось, что будущий архиерей должен быть непременно «искренним и убежденным сторонником нового строя и обновления церковной жизни на демократических началах». Следствие же над руководителями Общества обновления лишало их возможности участвовать в предвыборной кампании.
В одной из листовок «обновленцев» представлен внушительный список членов «Совета общества». Это орловские протоиереи, священники, миряне, преподаватели духовной семинарии и гимназии. Обращает на себя внимание факт полного отсутствия дьяконов и псаломщиков. Видимо, прав был епископ Павел, когда писал, что «все до одного» дьяконы и псаломщики попали в комитет Аракина. Очевидно, что в Общество входили в основном представители орловской церковной интеллигенции. (В данном случае к церковным интеллигентам я отношу людей, имеющих соответствующий образовательный ценз: полный курс семинарии или Духовная академия.)
Протоиерей Оболенский писал в Синод, что «ход дела не внушает надежды на беспристрастное к нему отношение епархиального судилища. Здесь не преступление или проступок преследуются, ибо таковых нет, а применяется один из приемов партийной борьбы». Оболенский также писал, что за 25 лет служения Церкви ни разу не подвергался никаким взысканиям.
Новому обер-прокурору Синода А.В. Карташову не понравились такие маневры Серафима, от него потребовали объяснений. Серафим умело оборонялся, занимая позицию мало уязвимую в 1917 г. Он выставил Оболенского и Беляева как «представителей реакционного направления, как и само общество». Из последующих документов неясно, чем окончилось расследование «преступлений» Общества обновления.
Выборы в Орле состоялись 12 августа. Присутствующий на них по поручению Синода архиепископ Михаил (Ермаков) в своем рапорте писал, что выборы игнорировали все приглашенные епископы; даже викарий епархии Амвросий (Смирнов), несмотря на «настойчивые просьбы» основного кандидата Серафима, накануне выборов уехал в Елец «под предлогом участия в крестном ходе». В заключительной части рапорта Михаил туманно сообщал, что ему «не представилось необходимым заняться рассмотрением тех обстоятельств, о которых уполномочен...» (Видимо, Михаил был как раз «уполномочен» разобрать конфликт Серафима с Обществом обновления.)
В Синод пришло письмо от жителя Орла, подписанное «обыватель», в котором сообщалось, что когда к архиепископу Михаилу пришла делегация «просить его о разборе двух партий, то к ней вышел сам Серафим и сказал, что архиепископ Михаил их принять не может, так как устал».
Косвенно решение епископов не участвовать в избрании архиерея на Орловскую кафедру объясняет заметка мирянина, присутствовавшего на съезде, помещенная в местной газете. По словам автора, он не может «подобрать соответствующих слов, чтобы передать весь ужас, весь позор. того, что происходило в зале Духовного училища. Это не церковное собрание, заметил стоявший рядом мирянин, это какой-то бесовский шабаш, только роль леших заменяют люди. Искаженные судорогой бешенства лица, свирепый блеск глаз, приподнятые кулаки, топот ног, рев голосов, угрозы и проклятия.» Отчасти это свидетельство подтверждает и телеграмма, пришедшая в Синод от группы делегатов. В ней сообщалось, что съезд «принял беспорядочный бурный характер, мирная работа невозможна. Такие условия создают решения Серафима, допустившего на съезд.... Исполнительный комитет».
Неоднократные попытки примирить противоборствующие силы, предпринятые влиятельным в Орле протоиереем Н.В. Брянцевым, ни к чему не привели. Опубликованные «журналы» съезда, видимо, подверглись цензуре и, видимо, слабо отражают накаленную атмосферу форума. Однако и в них зафиксирован факт выступления Брянцева, призывавшего к перевыборам властных структур епархии на основе беспартийности, дабы «преодолеть прискорбное разделение духовенства и мирян Орла». Но подавляющее большинство депутатов представляло аракинцев и любое посягательство на новый передел епархиальной власти принимало в штыки.
В результате протоиерей Брянцев «подвергся словесному оскорблению» и покинул съезд. Зато призывы голосовать за Серафима встречали активную поддержку. Так, было зачитано известное письмо Серафима по поводу праздника 1 Мая. А один «депутат-рабочий» сказал в своем выступлении, что епископ «любит простой народ, сочувствует его интересам и разделяет его надежды».
За Серафима отдали свой голос 308 депутатов, за епископа Иосифа - 34, за Амвросия - 1 и за бывшего епархиального архиерея Макария — 1. Из результатов баллотировки ясно, что политическая интрига Серафиму полностью удалась и он смог изолировать своих противников, не допустив их до голосования. В прессе писали даже об «административной организации выборов». Несмотря ни на что, Синод выборы утвердил. Возможно, свою роль сыграл в целом положительный доклад синодального наблюдателя архиепископа Михаила.
Так, Михаил писал, что «ссоры и несогласия. благодаря умиротворяющему архипастырскому воздействию преосвященного Серафима и его такту ко времени приезда были прекращены, о чем свидетельствует почти единогласное избрание его на кафедру епископа Орловского». Читая данный отчет, трудно не отметить, что не такт, а тактика позволила Серафиму «почти единогласно» быть избранным на орловскую кафедру.
Поражает размах и организованность предвыборной кампании Серафима. Как исполняющий обязанности епархиального архиерея, держа все рычаги церковной власти в своих руках, он смог подавить своих противников и ввести в состав выборщиков множество своих сторонников. Конечно, нет смысла видеть в Серафиме «красного» епископа. Последующая его судьба также не дает к этому никаких оснований. Просто он показал себя умелым и весьма гибким политиком.
Митрополит Вениамин (Федченков), лично знавший Серафима, вспоминал, что когда белые заняли Орел, Серафим отказался «отслужить публичный благодарственный молебен... вероятно, потому, что не верил в прочность белых. К чести белых, они были недовольны таким поведениям архиерея, но не проявили к нему никаких репрессий. Просто он был благоразумным политиком».
Однако и после увольнения Макария не оставили в покое, и если уличить его в растрате церковных средств не удалось, о чем уже говорилось выше, его начали обвинять в уголовном преступлении — попытке убийства. Макарию инкриминировали попытку отравления наместника Новоспасского монастыря. Однако данное дело, начатое, видимо, до революции, даже у противников Макария в Синоде вызвало недоумение. «Мало что мы уволили епископа Макария, хотим еще как-нибудь обвинить его в какой-то уголовщине», — записал в своем дневнике член Синода протопресвитер Любимов. Ему с самим делом ознакомиться не удалось, так как оно было «взято обер-прокурором и передано для возбуждения следствия вновь прокурору палаты».
А в конце августа в Синод пришел анонимный донос на Макария. Некий смиренный инок выражал негодование: как можно терпеть такого «афериста и инквизитора монашества», как Макарий, который среди прочих делишек, в бытность управления им Новоспасским монастырем, устроил женский хор, который приходил в монастырь на спевку и не выходили, т.е. председательница Клеопатра у него начивала» (так! — П.Р.). В заключение аноним уверял: рассказать все, что творил Макарий, невозможно. это надо год писать его похождения».
