В работе обосновывается положение, что на территории трех тамбовских уездов: Кирсановского, Борисоглебского, Тамбовского – существовало в течении нескольких месяцев (ноябрь 1920 года – май 1921 года своеобразное крестьянское государство в государстве, на территории которой действовали свои законы, была своя законодательная и исполнительная власть, в котором была своя регулярная армия, построенная по образцу Красной Армии, потому что все ее командиры, особенно среднего звена, командиры полков, эскадронов, были прежде командирами Красной Армии. Основу же партизанской армии Тамбовской губернии составляли бывшие красноармейцы, многие из которых воевали под командованием командарма М. Н. Тухачевского, которому пришлось возглавить борьбу против своих бывших однополчан.

Как свидетельствуют приведенные материалы, руководителей Советского государства больше всего беспокоили не стихийные волнения крестьян, а политические цели и задачи, которые объединили крестьян, заставили их подняться с оружием в руках против большевистской власти. В антоновщине сложился прообраз крестьянской партии – Союз трудового крестьянства, который формировал идеологию крестьянского движения. Аргументируя определение «партия власти», автор рассматривает политические цели и задачи, которые пытались достичь руководители крестьянского движения, и которые были близки большинству крестьян, независимо от их социального положения. Большевистская идеология определяла смысл борьбы за хлеб как борьбу за социализм. Однако объектом кровавого спора крестьян с большевиками была не только продразверстка. Крестьяне верили, что революция принесла им свободу. Советы, за которые крестьяне боролись, воспринимались как органы народной власти, форма самоуправления трудящихся.

В крестьянском сознании все политические проблемы воспринимались через призму земельного вопроса, поэтому крестьянство поддерживало те политические лозунги, которые обещали крестьянам землю. В крестьянской среде, к примеру, лозунг «Грабь награбленное!» считался как вполне справедливое средство удовлетворения крестьянских требований. А вот лозунг, предложенный Белым движением – «Единая, Великая и Неделимая Россия», – оказался для крестьянства туманным и неопределенным.

Отношение основной части генералов и офицеров Белого движения к решению земельного вопроса для крестьянства выражалось в следующем: учитывая сложившиеся объективные обстоятельства, провозгласить о намерении провести аграрную реформу, но осуществление ее отложить на будущее. Расчет делался на скорейший вооруженный захват власти в России, последующий созыв Учредительного собрания – существовало мнение о юридической неправомочности власти одного белого правителя разрешать аграрный вопрос. В Декларации Добровольческой армии от 14 апреля 1918 г. было записано: «Вопросы о формах государственного строя являются последующими этапами, они станут отражением воли русского народа после освобождения от рабской неволи и стихийного помешательства»[133]. Представители Белого движения надеялись, что Колчаку, Деникину, Юденичу, Врангелю удастся победить большевиков и силою штыков утвердить свою власть в России – тогда острота вопроса о земельной реформе угаснет, установятся привычные порядки. Однако командующие белогвардейскими армиями – профессиональные и квалифицированные военные – оказались неопытными политиками. Показательно в этой связи признание адмирала Колчака: Верховный правитель белой России не ставил перед собой «никаких решительно определенных политических целей». Свою миссию («временную, переходную») он видел в том, «чтобы путем победы над большевиками дать стране известное успокоение, чтобы иметь возможность собрать Учредительное Собрание, на котором была бы высказана воля народа…, когда он мог бы взять управление в свои руки, то есть выбрать правительство по своему желанию»[134]. Начав вооруженную борьбу с большевиками в конце 1917 г., лидеры Белого движения недооценили крестьянский вопрос, который имел в условиях гражданского противоборства белых и красных в крестьянской стране глубокий идеологический смысл. В результате с заявлениями по крестьянскому вопросу они опоздали более чем на год[135].

В решении аграрной проблемы перед руководителями Белого движения возникло объективное противоречие. С одной стороны, свершившийся в ходе революции захват помещичьих и других частновладельческих земель поставил вопрос о необходимости легализовать данный процесс, направить захваты в деревне в мирное русло, чтобы не посеять недовольство белой властью среди крестьян участников земельного передела. В то же время, с другой стороны, не вызвать возмущения в среде прежних собственников.

К началу 1919 г. в среде Белого движения проявилось осознание необходимости разработки и реализации основного для страны вопроса, крестьянского, решение которого позволяет получить необходимую социальную базу и поддержку основной части народа – крестьянства. Во Всероссийском Национальном центре, созданном кадетами, при обсуждении перспектив гражданского противоборства в России усилилось мнение о недостаточности опоры только на военную силу и установки на решение аграрного вопроса будущим Законодательным собранием и государственной властью. Рассматривались условия для создания поддержки белой армии «в широких кругах населения». Чтобы получить возможность в борьбе против большевизма опереться на крестьянство, предлагалось провозглашение лозунгов о земле, созвучных психологии крепкого крестьянина – хозяина. В то же время отвергался расчет на привлечение крестьянства лишь обещаниями – в подобном подходе скрывалось неприятие популистской политики большевиков, которая в 1917 г. привлекла народ обещаниями земли и мира[136].

Национальный центр подготовил несколько проектов преобразований. Земельный проект основывался на принудительном отчуждении части земель, которые должны переходить к «трудовым земледельцам на правах собственности». В то же время специально оговаривалось восстановление прав собственности «на все захваченные земли» и право «потерпевших убытки на справедливое вознаграждение»[137]. В ходе обсуждения проекта 22 и 24 декабря 1918 г. в Екатеринодаре один из основателей Национального центра А. А. Червен—Водали подчеркивал: «Нельзя рассчитывать на успех борьбы с большевизмом при помощи одних штыков, необходимы также меры, способные убедить население в том, что возрождаемый порядок лучше большевистского. Для этого необходимо, во-первых, удовлетворить его продовольственную нужду, во—вторых, дать ему уверенность в том, что старый земельный строй не восстановится, и что его настроения получат известное удовлетворение… Обещания этого рода… встретят сочувствие более твердого и здорового слоя трудового крестьянства. Проект не содержит огульного отрицания помещичьего землевладения. Если помещики могут вновь взяться за свое разрушенное революцией хозяйство, то тем лучше; но так как в большинстве случаев этого, очевидно, не будет, то надо так или иначе распределить освобождающуюся землю. Это дело может быть возложено на особые комиссии из мировых посредников, которые должны будут, руководясь учетом всех местных условий, не передавать землю, а давать разрешение на ее покупку». При этом обращалось внимание на возможность за счет реформы получить финансовые средства и «хотя бы отчасти поправить расстроенные государственные финансы» посредством «взимания с крестьян, покупающих землю, несколько большей суммы, чем уплачиваемая помещикам»[138].