Однако попытка создания нового мифа о едином повстанческом движении в Советской Украине не имеет оснований. Для обоснования данного положения следует обратиться к оценке ситуации в украинском повстанчестве, высказанной непосредственным участником событий тех лет, идеологом и историком махновщины П. А. Аршиновым. В своей книге, вышедшей в 1923 г. в Берлине[335], Аршинов акцентировал принципиальное различие махновщины и петлюровщины. По его оценке, махновщина и петлюровщина – «крайне отличные» силы, между которыми сложились непримиримо враждебные отношения. В повстанчестве Украины махновщина характеризовалась как «революционное повстанчество», выражавшее интересы «революционного народа». В западной же и северо-западной части Украины повстанчество попало под влияние петлюровщины, олицетворяемой с «чуждыми и враждебными» элементами для украинского повстанчества: под национальным стягом выражались интересы местной либеральной буржуазии. Аршинов утверждал: петлюровщина – не социальное движение: оно «нисколько не является социальным», а исключительно политическим и националистическим. Обещания его руководителей улучшить социальную жизнь трудящихся отражали дань революционному времени. В результате повстанческое движение крестьян Киевской, Волынской, Подольской, части Полтавской губерний, отмечал Аршинов, оказалось под руководством «врагов труда» и стало «слепым орудием в их руках»[336]. Идея «самостийнической государственности» петлюровщины выражала суть националистического движения украинской буржуазии, которая стремилась утвердить в стране свое политическое и экономическое господство, чтобы осуществить национальное отделение и создание независимого украинского государства. Однако, по оценке Аршинова, идея «буржуазной самостийности», «буржуазного единства нации» не получила поддержки в «революционном народе». По его образному определению, «народная революция» сожгла эту «ложную идею»[337]. Характеристика различий махновщины и петлюровщины, предложенная П. А. Аршиновым, представляется обоснованной. Как свидетельствуют архивные документы, для махновщины Петлюра, гетман, Деникин, Врангель воспринимались как враги в одинаковой степени[338]. Сам Махно открыто заявлял о необходимости вооруженной борьбы с петлюровщиной[339]. Принципиальное различие махновщины и петлюровщины проявлялось в самом понимании и отношении к государственности.

В 1919 г. петлюровское повстанческое движение, чтобы привлечь правобережное крестьянство, часто выступало с «советскими» лозунгами: власть трудовому народу, селянству и работникам. Одновременно эти лозунги окрашивались националистическими оттенками. Так, в одном из обращений петлюровцев к крестьянам в апреле 1919 г. говорилось: «вы хотите, чтобы с вашего двора последнюю корову увели и направили в Москву?», содержались призывы «на границах с Москвой… задержать шайки грабителей – китайцев, мадьяр и латышей, которых наняли за очень большие деньги московские комиссары Ленин и Троцкий вместе со своим союзом… Они, подобно воронью, двинули на наши украинские земли, грабят лошадей, свиней, хлеб и все увозят в Москву, не заплатив нам…»[340]. В середине 1920 г. петлюровское руководство отказалось от прежних «советских» декораций. В петлюровской газете «Украина» 2 октября 1920 г. было опубликовано заявление ряда атаманов (Зеленый, Тютюнник и др.), в котором объявлялось об отказе от первоначальных повстанческих лозунгов и ориентации на борьбу с врагами украинской государственности, социальной и экономической независимости Украины. Эмигрантские лидеры осуществляли руководство петлюровским движением из-за рубежа, с территории Польши. Олицетворением петлюровщины являлась Холодноярская «республика» в 1918 – 1922 г. на территории Черкасского уезда. Суть «самостийного» оплота петлюровской Директории и Украинской Народной Республики выражалась в надписи на знамени: «Воля Украины или смерть». С подобными лозунгами махновщина вела непримиримую войну.

В августе 1921 г. Всеукраинская Чрезвычайная комиссия объявила о ликвидации петлюровского Цупкома (Всеукраинского центрального повстанческого комитета), находившегося в лесах Холодного Яра. На территории Украины органами ВУЧК была ликвидирована сеть местных повстанкомов. Попытки петлюровского эмигрантского центрального штаба поднять на территории Советской Украины осенью 1921 г. «общее восстание» закончились провалом. Советские кавалерийские части 17 ноября 1921 г. разгромили основные силы петлюровских атаманов Тютюнника и Палия-Черного, которые перешли через советскую границу с целью вовлечь крестьянство в антисоветское восстание. Однако крестьянство не поддержало «тютюнниковский рейд».

Создателем очередного идеологического мифа об общности махновщины и петлюровщины являлся опять же Л. Д. Троцкий. В воззвании от 10 октября 1920 г. «Что означает переход Махно на сторону Советской власти?» Троцкий объявил: оба лидера опирались на объединенную деревню во главе с кулаками. В трактовке большевистского лидера и махновщина, и петлюровщина выросли благодаря поддержке кулацких верхов деревни, используя факторы отсталости деревни и усиления кулака. По Троцкому, «Петлюра делал это сознательно, Махно – по недомыслию»[341].

Обобщение вышеизложенного позволяет сделать следующее заключение. Национальные особенности крестьянского движения наложили существенный отпечаток на проявления протеста. Об этом свидетельствуют рассмотренные в параграфе многочисленные крестьянские выступления на территориях с многонациональным составом крестьянского населения: народов Поволжья (татарские, башкирские, чувашские крестьяне, немецкие колонисты), сибирского региона (татары в лубковщине, хакасы в соловьевщине, киргизы (казахи) в Западно-Сибирском восстании, алтайцы в кайгородовщине, буряты, якуты), в Карелии, на Северном Кавказе (восстание Гоцинского), в Туркестане (басмачество), в Украине (григорьевщина, петлюровщина) и др. Освещение крестьянского движения позволило автору работы выявить искажения, домыслы и мифы, созданные как в прошлом времени, так и в настоящем: принципиальное отличие григорьевщины и петлюровщины от махновщины, оценка карельского мятежа не в качестве «белофинской авантюры», а как крестьянского восстания в Карелии, которое имело национальные особенности, связанные с пограничным положением и национальным составом населения данного региона.

Весть о восстании в Кронштадте (28 февраля – 18 марта 1921 г.) быстро разлетелась по всей стране: в «Тихом Доне» Михаила Шолохова это событие обсуждали донские казаки на одном из дальних хуторов[342]. Кронштадт, названный Лениным «мелкобуржуазной контрреволюцией»[343], представлялся ему явлением более опасным, даже в сравнении с Деникиным, Юденичем, Колчаком, «вместе взятыми». На Х съезде партии Ленин заявил: «…Мы имеем дело со страной, где пролетариат составляет меньшинство, разорение сказалось на крестьянской собственности»[344]. В приведенной формулировке примечательна фраза: «мы имеем дело со страной». Как будто «мы», то есть большевики (субъект) имели в качестве материала объект (страну) – из имеющегося материала (какой есть!) предстояло создавать задуманную конструкцию. А. И. Рыков по горячим следам назвал Кронштадт как «самую большую и величайшую неожиданность», которая обязывала сделать политические и экономические выводы[345]. Позднее Рыков высказал определенное мнение о причине восстания в Кронштадте: оно «по своей политической основе явилось результатом недовольства, накопившегося среди крестьян во время эпохи военного коммунизма[346].