––

Из шестерых бандитов взять удалось пятерых. Троим дали вышку, одному – пятнадцать. Водителя, что обслуживал банду после отсидки шести месяцев в тюрьме, отпустили из зала суда. Два года условно стали наказанием за то, что вовремя не разобрался и не сообщил о банде в милицию.

Следствие показало, что к ограблениям коллекционеров парень не имел никакого отношения. Наняли как таксиста, после чего последовали наезд, запугивание, обещание приговорить семью.

На скамье подсудимых оказались четыре уголовника, руки у которых по локоть в крови. Все, сколько насчитывалось эпизодов нападений на квартиры, были доказаны. Что касается убийства Четвертного, следствие как зашло в тупик, так и осталось топтаться до дня передачи дела в суд. Ни один из подозреваемых не взял на себя ответственность за смерть офицера милиции, и это притом, что все четверо были уверены: «вышки» не миновать.

«Получается, был кто-то, кто выстрелил Четвертному в спину. – Рассуждал Мостовой. – Кто? И зачем понадобилось убивать сотрудника МУРа, когда можно было, связав, оставить дожидаться своих?»

Подтверждением стали показания членов банды: «Убивать мусора и в мыслях не было. Статья расстрельная. Навтыкать – навтыкали. Не отпускать же, мент все-таки. Связали, затащили в сарай, там и оставили лежать за сваленными в кучу дровами».

При вопросе, кто всадил Четвертному стрелу в спину, бандиты, округлив глаза, теряли дар речи: «Какой арбалет, гражданин начальник? Захотели бы убрать – сунули в бок заточку, и дело с концом».

Арбалет волновал Мостового больше всего, особенно когда стало известно, что на стреле, пронзившей сердце Сергея, не было обнаружено отпечатков пальцев.

––

«Арбалет! Арбалет!» – Отозвалось в сознании.

Ушедшие в прошлое воспоминания напомнили: убийство Четвертного вошло в историю криминалистики как преступление, не отвечающее ни логике, ни правильности выбранных преступниками действий.

Сделав затяжку, Федор Николаевич сунул сигарету в пепельницу. Взяв в руки карандаш, нарисовал арбалет, не забыв поставить дату: «12 февраля 1990 года». Через минуту рядом появился еще один такой же рисунок, но уже под другим числом – «16 марта 2005 года».

«Пятнадцать лет, – подумал полковник. – Ощущение такое, будто вчера. Интересно, сможет экспертиза отыскать отпечатки на убившей Мытника стреле? Нет, придется поверить в высшие силы».

Глянув на бутылку со спиртом, Федор Николаевич представил себе Гладышева с Черкашиным, преследующих преступников, как пятнадцать лет назад преследовали парней в плащах он и Четвертной. Что подтолкнуло к этому, Мостовой не знал. Единственное, что чувствовал – беспокойство; настолько оно тронуло сердце, что рука сама потянулась к телефону.

«Чего это я в панику начал кидаться? – Остановил себя полковник. Плеснув из бутылочки в бокал «ядерной» жидкости, обхватил тот ладонью. – За тех, кто служил не ради славы, кто головы сложил на поле брани».

Вернув бокал на стол, закрыл глаза. Дыхание было равномерное, немного нервное, но устойчивое.

«Будь великодушен, – отозвалось в сознании хмельным туманом. – Хотя бы по отношению к самому себе. Не тешься настоящим, не клейми прошлое, ибо сущность времени в делах, в их благородстве и чести».

––

В Потапово въехали, когда начало темнеть.

– Самое противное время суток, – проговорил вслух Мостовой, видя, как Генка, щурясь, пытается не упустить из виду идущий впереди автобус.

– Да уж, хорошего мало, – согласился тот. – Свет фонарей мешает. Встречная ударит, пару секунд – и ты слепой.

Прибавив газу, Генка заставил жигуленка, вынырнув из-за грузовика, ринуться вперед.

– Ты куда? – Не понял маневра Федор.

– Обгоним. Пока автобус туда-сюда, выберем местечко, откуда ты сможешь проследить, в какую сторону клиент навострит лыжи. Если встреча назначена в городе, парень пойдет прямо. В поселке – налево по тропинке. До дач минут пятнадцать ходьбы.

– Москва и дачи?

Мостовой посмотрел на Генку так, словно желал определить, шутит тот или говорит правду.

– Ничего удивительного, – не отрывая глаза от дороги, проговорил тот. – Десять лет десять назад Потапово считалось Подмосковьем. Сейчас город шагнул так, что поселок скоро станет частью жилого района.

Заметив, насколько резко начал меняться характер построек, Мостовой, увидев проезжающие мимо такси, не смог сдержаться, чтобы не спросить Генку по поводу транспорта.

– Что если объект вздумает поймать тачку?

– Навряд ли. Бомбилы здесь редкость. Если попадется какой, не каждый согласится ехать в объезд.

«Жигули», свернув, прибавили в скорости. Миновав пригорок, приняли влево, затем – вдоль улицы Цветочной к остановке. Притормозив, Генка глянул в зеркало заднего вида.

– Автобусу тащится минут восемь. Зайди в магазин и жди.

– А ты?

– Припаркуюсь возле почты.

Мостовому ничего не оставалось, как, признав расчетливость Генки правильной, заглянуть парню в глаза.

– Даже не знаю, как благодарить.

– Чего уж там! – Улыбнулся тот. – Хмырей в плащах до конца доведите, а то брату расскажу. Разговоров будет – не переслушаете.

– Понял, – удивляясь находчивости Генки, рассмеялся Федор. – Сделаем в лучшем виде.

Покинув автобус, объект выбрал путь в Потапово. Федор, выйдя из магазина и выждав, когда человек отдалится на расстояние видимости, двинулся следом. Выручило то, что на тропинке Мостовой и парень в плаще оказались не единственными, между ними шли мужчина с женщиной, а также девушка в белом пальто с меховым воротником. Через пятнадцать минут все пятеро вошли в поселок. Женщина с мужчиной свернули направо. Девушка пошла прямо. Парень выбрал дорогу, ведущую в сторону леса. «Куда это он?» – заволновался Мостовой. Объект, пройдя проулок, свернул в следующий.

Темно было настолько, что определить движение человека, можно было только по тени, и то, когда тот попадал в свет болтающихся на ветру фонарей.

«Картина ни дать ни взять из фильмов ужасов», – поежился от проникающего под одежду холода Федор. Выждав, когда тень растворится в темноте, Мостовой, выйдя на свет, глянул на часы: пятнадцать минут восьмого. Раздавшийся за спиной голос заставил выхватить из наплечной кобуры пистолет.

– Четвертной! Мать твою…

– Тсс…

Приложив палец к губам, Рубль жестом дал понять, что Мостовому следует двигаться за ним. Не пройдя и десяти метров, друзья, свернув за угол, остановились.

– Они! – стараясь говорить шепотом, произнес Четвертной.

– Они – это кто?

– Те, что грабят коллекционеров.

– Вояжеры?

– Да.

– Откуда знаешь?

– Сами сказали. Хотели покаяться, но я не поверил.

– А если без шуток?

– Без шуток, логово у них здесь.

То, каким тоном произнес Четвертной, показывало, что психологически тот был на пределе. Полуторачасовое преследование, ожидание, теперь еще и факт определения местонахождения банды сделали свое дело. Необходимо было выговориться, ведь переизбыток информации мог вывести из себя. Видя это, Мостовой, перейдя на тон доверия, произнес:

– Давай сначала и по порядку.

Четвертной, вздохнув, смахнул со лба пот.

– Дом, в котором окапалась банда, крайний, если встать спиной к лесу – последний от дороги. Судя по тому, какой в ограде беспорядок, хозяева не были в Потапово с начала лета. Войдя в поселок, Длинный направился к дому. Я за ним. Благо с местом, где спрятаться, проблем не было никаких. Когда Длинный входил в ограду, я уже был возле забора со стороны соседнего дома. Он в дверь. Я к окну. В комнате было двое: один смотрел телевизор, другой, сидя за столом, рассматривал бумаги.

– Всего сколько?

– Пятеро. Пятого отправили в магазин за хавчиком.

– Пешком?

– На машине. Тот, что просматривал бумаги, позвав Длинного, вышел на крыльцо покурить. Один другого спрашивает: «Куда водилу отправил?», тот: «В магазин».

Я к стене прижался. Ни жив, ни мертв, душа в пятках, по спине пот ручьем. Длинный второму: «Барыга дал расклад с адресами, фамилиями и телефонами. Всего двенадцать человек».