— Нет.

Он пожал плечами.

— Хэдли, ты не помнишь, как мы говорили об этом на уроках здоровья, когда нам было лет десять или около того?

Да, но меня шокировало, что помнил он.

— Это ужасно странно.

— Ха, это не то, о чем большинство забудет.

Он поддразнивая, толкнул мое плечо своим. Это заставило меня покраснеть.

Мы, наконец, оказались в «Бургер Шак», и я выдохнула от облегчения. Я не была уверена, что хочу знать о том, что ещё Ригли было известно обо мне. Возможно, только мелочи, которые он наблюдал или подслушивал, но у меня сложилось впечатление, что он уделил им больше внимания, чем я могла предположить. К тому же мой бедный мозг всё ещё переваривал тот факт, что парень каждое утро пробегал мимо моего дома и видел меня в окнах. Больше того, я его там никогда не замечала. А я была почти уверена, что всегда замечала всё о Ригли.

— Давай, заказывай, — сказал он, когда мы вошли внутрь.

Как бы я ни была голодна, мне не хотелось выглядеть прожорливой свиньей, поэтому заказала немного:

— Я буду хот-дог и маленькую колу.

— Добавить картошку? — спросил парень за кассой.

— Нет, спасибо.

Ригли вздёрнул бровь.

— Не голодна?

— Не-а.

Я перехвачу что-нибудь позже. В тот момент я чувствовала себя слишком нервно. Только представьте, как впечатляюще бы выглядела порция картофеля фри в моих дрожащих руках.

Он сделал заказ после меня и заплатил за нас обоих. Я поблагодарила, и он кивнул. Никто из нас не заговорил за те несколько минут, которые потребовались кассиру, чтобы сложить нашу еду в пакет. Было немного неловко, но не так, чтобы меня это сильно беспокоило. Скорее, знаете это чувство — я хотела поговорить с ним, но на самом деле не знала, что сказать. А он просто стоял, прислонившись к стойке, такой вспотевший и восхитительный. Я чуть не зарычала себе под нос даже из-за таких неподобающих мыслей.

Когда назвали наш номер, Ригли схватил заказ и несколько пакетов кетчупа и горчицы. Он придержал дверь, когда я выходила. Я колебалась, задаваясь вопросом, собирается ли он просто отдать мне мою еду, когда мы дойдем до общежития, или мы найдем место, чтобы присесть. Снаружи общежития стояли столы для пикника, которые были прекрасным местом, чтобы посидеть и поесть. Он немного помолчал, раздумывая, в каком направлении нам двинуться.

Я качнула головой.

— Сюда.

Он пошёл вперёд, а я следом. Снова наступила тишина, и я сжала кулаки, чтобы не щёлкнуть ногтями. Думаю, я делала это чаще, чем предполагала. И мне хотелось, чтобы он воспринял моё молчание как дружеское, а не догадался о том, что я — сплошной клубок нервов.

Добраться до места не заняло много времени. Когда я замедлила шаг, он уселся за стол, и я почувствовала себя лучше, потому что он собирался остаться.

— Итак, Хэдли, скажи мне что-нибудь хорошее.

Я моргнула.

— Эм, не уверена, что понимаю, о чем ты.

Он открыл пакет и протянул мне еду. Я осторожно развернула хот-дог, и он передал мне пару пакетиков горчицы.

— Просто расскажи мне что-нибудь весёлое, захватывающее, что-нибудь замечательное, что происходит в твоей жизни.

Я чуть не подавилась. Горечь горчицы попала не в то горло.

— У меня не происходит ничего интересного.

Его рот открылся, и я с восхищением наблюдала за тем, как он откусил первый кусок. Его веки ненадолго сомкнулись, как будто это был лучший гамбургер, который он когда-либо пробовал. С котлетки упала капля кетчупа. Он пожевал, затем облизнул губы. Его карие глаза уставились прямо на меня, потому что я еще не ответила ему. Он поймал меня пялящейся на его рот. Жар ожёг мои щеки, и я опустила взгляд на свою еду.

Его голос прозвучал так, словно он забавлялся.

— В жизни всегда есть что-то захватывающее или о чём стоит поговорить. С учебой все хорошо, я понял. А друзья, парни, планы на будущее?

Он не понял, что его вопрос вызвал бабочек в моём животе, и я хотела сказать, что у меня никогда не было друзей, а парни — это вообще смешно.

— Я сосредоточена только на учебе, — ответила я.

— Нет, должно же быть что-нибудь ещё. Может быть, кто-нибудь привлек твоё внимание?

Он пытался пробиться прямо сквозь мою стену, но я устояла.

— Не-а.

Мы сидели за единственным столом в тени очень большого дуба. Прямо надо мной чирикала птица, действуя мне на нервы.

Маленькая птичка, разве ты не видишь, что это очень важный момент в моей жизни? Кыш! К тому же сейчас не такое уж долбанное прекрасное утро, когда все должны быть счастливыми и жизнерадостными.

Этой тени было совершенно недостаточно, чтобы охладить жар, исходящий от моего тела. А уж то, как Ригли скептически смотрел на меня, вообще заставляло чувствовать, будто я нахожусь в чёртовой скороварке.

— Можно вопрос? — серьезность его лица заставила меня с трудом сглотнуть.

— Наверное.

Казалось, он замер на миг и подумал о том, что хотел сказать, прежде чем это сделать.

— Почему ты всегда была со мной такой сдержанной и тихой? Как и в детстве, ты всегда выглядишь такой тихоней, никогда ни с кем не общаешься, что вызывает у некоторых людей ещё больший интерес.

Господи, он просто всё это выплеснул, не так ли?

— Зачем мне тусоваться с людьми, которые никогда ко мне хорошо не относились?

Он откинул голову, как будто я его ударила.

— Я был добр к тебе.

— Конечно, сейчас ты мил.

— Нет, — заявил он твёрдо. — Я никогда не вёл себя как придурок с тобой.

Я вздохнула. Кто-то вроде него не мог этого понять: он всегда был популярным парнем, которому было к кому обратиться, независимо от того, через что он проходил. Если он хотел пообщаться, он мог поговорить с одним из дюжины друзей. Если он был зол, он мог обратиться к любому из своих товарищей по команде. Если он хотел пойти на свидание, ему просто нужно было закрыть глаза, ткнуть в случайный номер в телефоне и спросить: «Давай встретимся?». Жизнь Ригли была лёгкой.

Я попыталась рассмеяться, но получилось натянуто и неловко.

— Разве игнорирование меня не делает тебя придурком?

— Воу… воу, — сказал он изумленно. — Я правда не думаю, что когда-либо игнорировал тебя.

Я поспешила ответить:

— Как думаешь, как часто ты говорил со мной?

Он отложил бургер и, похоже, искренне задумался.

— Ну, думаю, не так уж и часто. Но это не значит, что я был мудаком.

Во мне вновь нарастало разочарование. Его явной слепоты по отношению к собственным действиям было достаточно, чтобы заставить меня взорваться.

— Тогда позволь мне задать тебе один вопрос? — я подалась вперёд, не заботясь о том, что выгляжу неловко или агрессивно. — Как часто ты возражал своим друзьям, когда они говорили обо мне что-нибудь не очень хорошее? Как часто ты говорил что-то одной из своих подруг, когда она проходила мимо меня в коридоре и смеялась надо мной?

Его глаза цвета лесного ореха почти затопили меня своей яркостью: было похоже, что девочки, действительно судачили обо мне именно так, как я думала.

— Иногда не озвучивание чего-то даже хуже, чем ругань других людей.

Ригли нахмурился. Он не двигался, и казалось, что оставался таким чуть ли не час, даже если это была всего лишь минута. Я видела, как вопросы мелькали на его красивом лице, но он, казалось, пытался разобраться в том, о чём думал. Почему разговаривать с ним было так… невозможно? Мы были взрослыми, живущими во взрослом мире.

Обычно, когда возникает конфликт, люди пытаются его разрешить. За исключением меня. Тут были вовлечены мои эмоции, и мне представлялось чрезвычайно трудным объяснить ему хоть что-то. Он был единственным человеком, с которым я росла и которому отдала бы всё ради его внимания.

Ригли не знал этого, но сегодня я не впервые наблюдала за его тренировками. Раньше я тайком выходила из дома, когда знала, что он будет играть со своей семьей на их бейсбольном поле. Я бегала по всему периметру, прячась за деревьями, чтобы найти идеальное место, сесть и посмотреть. Он не знал, что я целенаправленно сидела позади него в каждом классе, где было возможно остаться не пойманной за этим занятием. И однажды, когда уроки уже закончились, я выходила из комнаты для оркестра и увидела, как он прислонился к стене, а Натали Хармон устроилась прямо на нём. Она прижималась к нему, и они смеялись и улыбались друг другу. Их близость вызывала у меня зависть. Я хотела знать, каково это — опираться на все эти твёрдые мускулы. Что бы значило, если бы эта улыбка и желание были сосредоточены на мне — так свободно вдохнуть его. И когда он поцеловал её… какими его губы, должно быть, были мягкими и приглашающими.