78.

На исходе третьих суток замок щёлкнул как обычно: сухо и уверенно. Катя снова вздрогнула, хотя и думала, что успела привыкнуть к этому звуку. Медленно, словно под водой, до боли напрягая мышцы, она отскочила к дальней стене и встала, прижавшись к холодному бетону спиной и прикрывая ладонями промежность. Эмоции, казалось, умершие, снова колыхнулись в её груди, разгоняя сердце и сбивая дыхание. Конец третьего дня. Конец отпущенного срока. Решающий момент, когда она может либо сохранить свою жизнь, либо умереть.

Ощущение собственной смертности и хрупкости своего тела накрыло Катю тяжёлой волной. Девушке захотелось ещё раз увидеть мир. Синее небо, траву, солнце, что угодно. И не так важно, какой ценой. Пока этот час не настал, Катя могла размышлять как угодно, прикидывая все возможные варианты и оценивая шансы. Но сейчас, когда опасность подошла вплотную, не осталось ничего, кроме всепоглощающего желания жить.

Дверь открылась после долгой паузы, показавшейся Кате вечностью. Мучители явились вдвоём, как она и ожидала. Но сегодня они вели себя совершенно не так, как всегда до этого. Старший из них, войдя, едва глянул на вмурованную в пол миску, совершенно не интересуясь её содержимым. Точно так же, как младший едва взглянул на неё саму, хотя раньше буквально пожирал глазами. Особенно после того, как она осталась без одежды.

– Здравствуйте… – чуть слышно прошептала Катя, чтобы прервать молчание.

Мучители не ответили. Сын продолжал стоять, ломая пальцы и глядя себе под ноги, а отец сверлил её тяжёлым взглядом. Он не проходил дальше в камеру, не балагурил, не запугивал её. Он молча стоял, словно ждал чего-то. Но чего?..

– Я… – Катя сглотнула застрявший в горле ком. – Я согласна. Я согласна…

Пашка задёргался, будто через его бесформенное тело пропускали электрический ток. Его пальцы больше не переплетались в сложные фигуры – кисти рук сцепились с такой силой, что костяшки побелели. А заботливый отец устало покачал головой, давая понять, что это уже не важно.

«Почему не важно?.. Ведь трое суток…»

Катя уже всё поняла, хотя и не осознала до конца. Ей стало холодно – не то от этого медленного покачивания головой, не то от долетевшего таки порыва воздуха с запахом озона и свежести, проникшего в камеру, когда за похитителями захлопнулась дверь. И может, и от того и другого вместе.

Поэтому она и не удивилась, когда старший из двух страшных мужчин шагнул вперёд, медленно заводя руку за спину и извлекая из-за неё уже знакомый Кате нож. Широкий клинок на потемневшей от крови деревянной ручке.

Мужчине потребовалось всего три шага, чтобы преодолеть всё разделявшее их расстояние. Три неторопливых, уверенных, тяжёлых шага. Рука с ножом так же медленно пошла назад для короткого замаха. И сразу же, без паузы, змеёй метнулась вперёд. Мужчина бил, не целясь в определённое место. Он планировал обойтись всего двумя движениями: пырнуть в низ живота, а затем, когда Катя согнётся – коротко взмахнуть лезвием по горлу.

Понявшая всё это за доли секунды Катя дёрнулась назад, но стена не дала ей отпрыгнуть. Широко раскрыв рот, она успела лишь выкрикнуть в последний раз своё согласие… и клинок пробил насквозь её поднявшуюся во время попытки отскочить левую ладонь, метнувшуюся вверх от лобка. Рука маньяка пролетела немного дальше и остриё клинка вошло в живот девушки. Самым кончиком, но и этого хватило, чтобы обжигающая боль хлестнула по её телу. Левую руку свело судорогой, мышцы разом сократились. Дикий вой вырвался из широко раскрывшегося рта.

– Ах ты, сука! – рявкнул Андрей Семёнович, отступая назад и дёргая нож на себя.

Клинок, чуть повернувшийся в ране, резко надавил на одну из костей запястья, и она треснула с оглушительным, как показалось Кате, хрустом. Электрические разряды новой волны боли пронеслись по её нервным окончаниям. Паника и жажда выжить переполнили её, приводя в чувство и высвобождая совершенно новые, неизвестные ей до сих пор, запасы энергии.

Катя рванулась в сторону койки, надеясь обойти своего грузного противника. Она двигалась неожиданно легко, словно позабыв о голоде и травмах. Обеими ногами заскочив на вонючий матрац, пленница попыталась рвануться к выходу, смутно надеясь, что стоявший возле незапертой двери дурачок не помешает ей. Она сделал шаг по койке, приготовилась к прыжку…

Но в этот момент её настиг Андрей Семёнович. Более тяжёлый и неповоротливый, он значительно более опытный, он повторил почти в точности трюк, который уже проворачивал в лесу. Маньяк не стал разворачиваться следом, не попытался схватить свою жертву, не стал поднимать ногу для подсечки. Он лишь сместился в её сторону, всем весом обрушиваясь в точку пространства, где она только готовилась появиться. Так что в тот самый миг, когда Катины мышцы напряглись, чтобы бросить её вперёд, она ощутила волну жара и прогорклого запаха застарелого пота, исходившую от тела мужчины. А ещё через мгновение, когда сжатые пружины её бёдер и икр уже начали распрямляться, в её корпус врезалось плечо маньяка.

Катя охнула. Огромный вес противника размазал её по стене, и боль от утренних ушибов вернулась, стократно усилившись. И если после первого раза она надеялась, что её кости всё же выдержали, то теперь она поняла ясно: рёбра сломаны. Все звуки стихли. Исчезли запахи. Темнота заволокла помещение. Она ещё смутно ощущала, что рухнула лицом вниз на пол, но это чувство было далёким, будто всё происходило вовсе не с ней. Словно ей лишь рассказывали о происходящим, ровным, лишённым эмоций голосом.

Мужчина устроился на ней верхом. Подсознательно Катя решила, что сейчас её начнут душить. Но вышло иначе. Маньяк сжал в кулаке длинную чёлку девушки и с силой потянул на себя.

«Всё…» – с грустной обречённостью подумала Катя, вдруг соверщенно успокоившись.

Она уже почти ощутила, как холодная сталь полосует ей горло, разрезая тонкую кожу и вгрызаясь в плоть… Как нечто странное пронеслось у неё над головой, истошно вереща. Рука маньяка, продолжавшая держать её волосы, дёрнулась назад так сильно, что шея едва не сломалась, дико выгнувшись назад. А потом к ней вернулась возможность дышать. Катя попыталась подняться на ноги, хотя бы привстать, чтобы добраться до такой близкой в этот момент двери, но силы оставили её. Чернильная тьма расползлась перед глазами, и она уронила голову на пол, гулко стукнувшись лбом о бетонный пол.

79.

Пашка не собирался бить Андрея Семёновича. Он вообще ничего делать не собирался – в тот момент, когда Андрей Семёнович уже готовился поднести клинок к горлу девчонки, управление его телом как будто перехватил кто-то другой. Пронзительно закричав, он сделал всего один шаг для разгона и прыгнул, грузно и неловко, как прыгнул бы любой человек, не привыкший драться с равными противниками. Ему стоило бы выставить вперёд руки и ноги, чтобы смягчить падение, но не сделал он и этого. Пролетев над Катиной головой, как набитый тряпьём мешок, он боком врезался в маньяка, лишь чудом разминувшись с ножом в инстинктивно дёрнувшейся вверх руке.

Удар вышел слабым. Большую часть работы выполнила масса его тела. Андрей Семёнович попытался остановить его полёт и, не находись он в такой неудобной позе, у него наверняка получилось бы. Но он стоял на одном колене, отставив вторую ногу в сторону – и потому повалился назад, увлекаемый инерцией сына. Коротко и недовольно звякнул нож, чиркнув лезвием по стене.

Маньяк и его отпрыск вскочили на ноги одновременно. Один – переполненный застилавшей глаза яростью, второй – охваченный переходящим в панику страхом. Поднявшись, они замерли друг напротив друга. Оба тяжело дышали, медленно приходя в себя. Оба круглые, разжиревшие от обильной дешёвой еды. Со слоновьих размеров руками и ногами, они казались доисторическими чудовищами по сравнению с хрупкой девушкой, лежащей ничком на полу. И эти чудовища собирались начать битву.

– Зачем… – Андрей Семёнович повёл рукой, показывая, о чём именно он говорит. – Зачем ты, скотина…