И вот теперь она снова принадлежит его кровному врагу.

Магуайру становилось тошно при мысли о том, что она вынуждена покориться этому Пендрагону, ублюдку без рода и племени, и он волен, терзать ее дивное тело и наполнять ее своим семенем. Йэн застонал, не в силах терпеть такую пытку.

«Ах, Сиобейн, любовь моя! — мысленно повторял он. — Почему ты отвергла меня после гибели мужа? Как он заставил тебя отказаться от нашей любви?»

Йэн по-прежнему верил, что Сиобейн отвечала ему взаимностью. Как иначе толковать тот поцелуй, что она подарила ему, будучи женой О'Рурка? О, какое это было наслаждение! Йэн хотел помнить лишь об этом, а не о тех упреках, которыми Сиобейн осыпала его за такую дерзость, — ведь она была замужем за другим!

Нет, так больше не может продолжаться: бесцельные, полные тоски дни и ночи, отданные пьянству и бесполезным попыткам найти облегчение с другими женщинами, служившими лишь сосудами для его страданий и боли. Так или иначе, Йэн должен отыскать способ уничтожить английского лорда и освободить Сиобейн раз и навсегда!

Сиобейн вздрогнула, как от толчка, и проснулась. Она испуганно обшарила взглядом полутемную комнату и заметила спавшего в кресле мужчину. Он поежился от холода, и Сиобейн накинула на него одеяло, подивившись в очередной раз огромному росту и мощи этого человека, чье терпение она испытывала с таким постоянством. Не далее как этой ночью он доказал, что одним прикосновением губ способен заставить ее забыть обо всем на свете. Какой же она будет — полная близость с этим человеком? Обретет ли Сиобейн то наслаждение, о котором смела лишь мечтать? Его объятия, его ласки только разжигали ее воображение, и ей очень хотелось познать его до конца.

Гэлан спустился с лестницы и сразу увидел свою жену. Сиобейн сидела возле сына, уговаривая его выпить теплое молоко. Коннал отвечал ей безмятежной улыбкой и играл локоном рыжих волос, наматывая его на маленький пальчик. Стоило ему увидеть Гэлана, как он выскочил из-за стола и опрометью кинулся из зала. Гэлан лишь вздохнул и взял кусок хлеба с сыром.

— Дайте ему время привыкнуть, сэр.

По правую руку от него стоял Дрисколл. Гэлан предложил ирландцу присесть рядом.

— Ты что-то хотел сказать мне?

— Нам лучше поговорить вдали от чужих ушей, — заметил Дрисколл.

Гэлан направился в кабинет. Через несколько минут туда же вошла Сиобейн, и он сердито спросил:

— Почему ты до сих пор молчала о разбойничьих набегах?

Она смерила его таким надменным взором, что Гэлан чуть не взорвался.

— С сегодняшнего дня здесь будет новый порядок! Дрисколл докладывает мне, и только мне! — Застегнув перевязь, он схватил рукавицы и кольчугу и выскочил из кабинета.

Гэлан резко натянул поводья и выдохнул:

— Господи Иисусе!

Ему приходилось и прежде сталкиваться с последствиями кровавой резни, но здесь погибли не солдаты, а пастухи и охотники — и погибли целыми семьями. Взгляд Пендрагона беспомощно метался по раскиданным вокруг повозок неподвижным телам. Он с трудом отвел глаза и обернулся к Дрисколлу.

— Я бы предал все это огню. Как ты считаешь?

То, что к нему обратились за советом как к равному, застало Дрисколла врасплох. Наконец он хрипло ответил:

— Так же.

Гэлан смотрел, как буйное пламя уничтожает остатки разоренной деревни, и не понимал, что могло стать причиной такой резни. Не приложил ли к этому руку отчаявшийся Магуайр? Не стали ли крестьяне жертвой его ревности?

Гэлан снова и снова описывал круги вокруг пожарища в поисках следа. В огненном зареве на земле что-то блеснуло, и он наклонился, чтобы поднять свою находку. Помрачнев словно туча, он спрятал вещицу под кольчугу и вернулся к коню.

Сиобейн стояла у окна и напряженно всматривалась в дальние холмы. Пустота и тишина в ее спальне действовали угнетающе. Вот уже два дня от них не было ни слуху ни духу. Принцесса начала раздеваться, пытаясь уверить себя, что беспокоится только потому, что вместе с англичанами пропал и Дрисколл, и что ее страшит перспектива привыкать к новому наместнику короля Генриха, если что-то случится с Пендрагоном.

Но что толку скрывать правду? Да, она тоскует по нему, ' этому неотесанному верзиле! Тоскует по их постоянным перепалкам, по его объятиям и поцелуям, даже по запаху его большого, сильного тела и вкусу его губ!

Она распахнула окно настежь, стараясь хоть немного охладить разгоряченную кожу. Ни один мужчина не умел посмотреть на Сиобейн так, чтобы она почувствовала себя женщиной, а не старейшиной клана. Неужели разбойники снова посмели напасть на его отряд? Что, если Лохлэнн решится нарушить вассальную присягу и объединится с Магуайром против английского короля? При мысли о том, что эти два лорда могут объединиться против ее мужа, Сиобейн пробрала дрожь. Это означало бы настоящую кровавую бойню.

Часовые на стенах кого-то окликнули, и в ответ раздалось пение труб. Сиобейн старательно всматривалась в непроглядную темень, затем, метнувшись к комоду, вытащила оттуда новое платье. Подхватив подол, она поспешила вниз по черной лестнице, мигом подняла на ноги всю челядь, велела принести горячий ужин и воду для ванны к себе в комнату и лишь, потом вышла из замка. Замирая от тревожных предчувствий, она бежала через внутренний двор, всматриваясь в лица всадников. Сердце испуганно екнуло при виде трупа, привязанного к седлу.

Наконец среди рыцарей мелькнуло его лицо. Увидев у него на рукаве свежую кровь, она ринулась вперед и едва не угодила под копыта коню.

Ее взгляд затуманился от радостных слез, она и сама не могла бы сказать, почему испытала такое облегчение, увидев его живым!

Гэлан соскочил с седла.

— Ну, жена, встречай меня как положено!

Сиобейн кинулась к нему на грудь, и Гэлан стал целовать ее горячо, жадно, упиваясь ее страстным, искренним порывом. Не в силах оторваться от этих нежных губ, рыцарь обнял жену и покорно позволил ей вести себя через зал, сквозь толпу заспанных домочадцев и потных, запыленных рыцарей.

— Первым делом ты залезешь в ванну! — Она подтолкнула мужа в спальню и закрыла за собой дверь. Гэлан замер на пороге, любуясь отрадной картиной. Повсюду горели свечи, на серебряном блюде была навалена целая куча всякой аппетитной снеди, а рядом стоял кувшин с вином. Груды подарков исчезли, на виду остались только толстый ковер, покрывавший каменный пол, гобелены на стенах, зеркало да шкатулки с драгоценностями. Гэлан посмотрел в угол возле камина — и у него перехватило дыхание. Там оказались его собственные сундуки и запасной меч, а старый помятый кубок красовался на самом почетном месте, как будто был отлит не из бронзы, а из чистого золота.

Он оглянулся, потрясенный.

— Сиобейн…

Он не знал, что сказать, и лишь погладил ее по лицу. Никогда в жизни никто не присматривал за его вещами и не заботился о его удобствах. Кажется, он начинает понимать, что такое хорошая жена.

— Ты — мой муж, — заговорила Сиобейн, отважно выдержав его пристальный взгляд. — И я не вижу причины не заботиться о тебе так, как заботилась бы об одном из своих соотечественников.

Гэлан не отрываясь следил за ее движениями, когда она шла к нему с кубком вина.

— Разрази меня гром… — вырвалось у нее при виде того, как стремительно отвечает тело Пендрагона на ее близость.

Она не могла глаз оторвать от его бедер, и Гэлан не выдержал:

— Перестань так смотреть на меня, Сиобейн, не то я нарушу данное тебе слово!

Она резко отвернулась, однако выдающиеся размеры его мужских достоинств не очень-то легко было выбросить из памяти. Слава Богу, он, наконец, опустился в ванну, кряхтя от наслаждения. Боже милостивый, избавь ее от этой пытки! Она ничего не могла с собой поделать — все тело горело как в огне, а тонкая шерстяная рубашка вдруг показалась слишком грубой для напряженных, чутких сосков… Пламя камина просвечивало через тонкую ткань платья, и без труда можно было различить все, что скрывала одежда. На такое искушение его тело отозвалось моментально.