Последние недели Макаров, начальник его штаба Молас и Храбров уделяли данному направлению особое внимание. Все вместе моряки проработали общую стратегию, направленную на доведения до сведения врагов качественно проработанной дезинформации. Эссен не знал большей части деталей, но не отказывался, когда его приглашали на небольшие представления, как сейчас.

«Прекрасно, что контрразведка смогла установить имена нескольких шпионов, но я предлагаю до времени не арестовывать их, а заставить помимо воли поработать на нас», — так Храбров аргументировал свою позицию и ближайшие перспективы в отношении ряда подозрительных лиц. И сейчас все было готово, десяток офицеров за последние дни ненавязчиво и словно бы случайно «делились» с японскими осведомителями весьма важными сведениями.

Николай Оттович не был большим любителем участвовать во всех этих шпионских играх, но целесообразность подобного понимал прекрасно. Друг попросил выделить надежного офицера и Эссен переподчинил Храброву по линии контрразведки молодого лейтенанта Николая Толбухина. Тот не имел права о многом говорить, но все же некоторыми данными поделился. От того, насколько глубоко и прочно японская разведка проникла во все сферы жизнедеятельности Порт-Артура, волосы на голове вставили дыбом. Месяц назад Эссен лишь догадывался, что все морские и пехотные части находятся под плотным наблюдением. Реальность же, когда его с ней познакомили, оказалась куда хуже самых суровых прогнозов. Множество японских разведчиков трудились в виде прислуги или мелких лавочников, они проникли на склады, доки, магазины, ресторации, фотомастерские, публичные дома и телеграф. Здесь они услышали одно слово, там другое, в третьем месте несколько предложений, из которых складывалась общая картина. Вся русская эскадра находилась в акватории как на ладони, никто не мешал следить за ее активностью и подготовкой к выходу в море. Все это весьма ловко передавалась японцам и их штаб знал непозволительно много о гарнизоне Порт-Артура, его батареях, состоянии флота и всем прочему. Подобному произволу и преступной халатности давно было пора положить конец.

— Мундир сосьем в самом лутьсем виде, капитана, — непрерывно кланяясь, улыбаясь и пряча кисти в широких рукавах шелкового халата заверил их хозяин лавки Минша, пока два его помощника снимали с Эссена мерку. Повод для посещения портного выглядел более чем надежный — после перевода с «Новика» на броненосец «Севастополь» Николай Оттович решил поменять свой гардероб для более представительского вида. Тем более, ему наконец-то дали очередное звание капитана первого ранга.

— Возможно, через неделю и я закажу у вас мундир, — небрежно заметил сопровождающий Эссена Храбров. — Сделаете?

— Посьем, посьем, капитана, — с поклоном заверил китаец. Он отошел в сторону и принялся что-то объяснять перекладывающим ткань помощникам. Эссен понизил голос, но так, чтобы японский шпион все равно его слышал.

— Что, Евгений Петрович, думаете, после возвращения эскадры нас ждут перемены?

— Всенепременно! Только в отличие от вас, Николай Оттович, мне торопиться не с руки, и мундир пока не нужен, неизвестно вообще, как все сложится, — негромко отозвался тот. — Переживаю я за наше будущее. День выхода эскадры назначен, а «Полтавы» у нас не будет. «Палладу» так и не подняли, плюс «Варяг» вряд ли сможет нам помочь, течь то у него никуда не делась. Да и ваш «Севастополь» все еще не готов. Не сможет он поддержать эскадру, вот что обидно!

— А знаете, как мне самому обидно? Мы все рвемся в бой, а вместо этого должны доделывать ремонт и оставаться в гавани. А ведь я до последнего рассчитывал успеть!

— Да, незадача, — горестно вздохнул Храбров и Эссен невольно удивился, как натурально у него получилось изобразить искреннее сожаление.

— «Варяг» еще куда ни шло, потеря крейсера не так заметна, а вот отсутствие «Полтавы» вкупе с моим «Севастополем» непременно скажется самым неприятным образом. Пушки и броня двух броненосцев это сила, которая всегда может помочь! — протянул Эссен.

— Торопит нас всех беспокойный адмирал. Мы совсем не готовы к генеральному сражению, а бежим, как на пожар. Надежда лишь на то, что и японцы в плохом положении, иначе перетопят нас, как котят.

— А что делать? Как по мне, лучше уж выйти в море и там искать счастье, чем коптить небо в гавани, — отдав мастеру задаток, Эссен первым вышел из лавки на залитую весенним солнцем узкую улочку. Старый город обладал неповторимой атмосферой, даже можно сказать неким шармом. На стенах домов висели зажигающиеся в вечернее время круглые фонари, а по улочкам непрерывно сновали рикши, кули, китайцы, русские и лица неопределенных национальностей, вероисповедания и сомнительной мотивации. Над бамбуковыми и черепичными крышами поднималась пожарная каланча на Перепелиной горе. — Но вы правы. Наш адмирал спешит, а Того может этим воспользоваться.

— Так его из столицы каждый день понукают, требуют выйти в океан и сразиться, — вздохнул Храбров. Дружески общаясь, два офицера с самым невозмутимым видом взяли рикшу и отправились на офицерское собрание, проводимое в здании Квантунского флотского экипажа.

Эссен не стал делиться с другом своими трудностями, у того и своих хватало. На самом деле, отдыхая последние недели по три-четыре часа в сутки, он сумел-таки нечеловеческим напряжением сил подготовить свой корабль. Ремонтные бригады и матросы так же выкладывались до изнеможения, ночую на самом корабле. Их кормили три раза в день горячей сытной пищей, да еще и премировали деньгами, причем и священники не забывали периодически проповедовать о важности подобной работы. Все это сработало, «Севастополь» был готов к выходу в море. Котлы работали хорошо, пушки не пострадали, а пробоину заделали. Эскадра нуждалась в его орудиях и броне, и он не мог подвести. Но на броненосце заканчивали лишь основные работы. Осталась куча мелких недоделок, которые в одном-единственном бою не должны были сыграть значимую роль, броненосец должен и будет помогать своим. К тому же и насчет «Варяга» они озвучивали продуманную дезинформацию — Руднев крейсер восстановил.

Эссену оставалось лишь надеяться, что затеянная контрразведкой игра принесет свои плоды и адмирал Того решиться на генеральное сражение, в котором его будет ждать небольшой сюрприз в лице двух неучтенных кораблей. Хотя, с другой стороны, у него и выхода иного не было — для обеспечения своих сухопутных армий японцы всеми силами желали как можно быстрее получить полнейшее превосходство на море.

Моку Кудо служил своей Родине в качестве шпиона уже девять месяцев с тех пор, как его забросили в Порт-Артур на французском пароходе, прибывшем из Шанхая. Благодаря внешности он вполне мог сойти за китайца, прекрасно знал северокитайский язык, а его акцент могло уловить лишь самое тонкое ухо. За волосатых европейских варваров Кудо не переживал, им подобное не под силу, в своем высокомерии они презрительно называли всех азиатов «обезьянами», желтой расой и не делали между ними особых различий. Раскрыть его могли лишь китайцы, да собственная глупость.

Моку понимал, что одновременно с ним против русских действовало еще множество братьев, готовых отдать жизнь за победу Ниппона. Он не знал их имен, и того, чем именно они занимаются. Все это было лишним, более того, могло привести к раскрытию, а то и вовсе, к смерти. Поэтому он молчал, не спрашивал о том, что его не касалось и все свое внимание уделял Тихоокеанской эскадре и гарнизону крепости. У него существовал связной в Шанхае и еще один, крайний вариант в самом Артуре, которым он ни разу пока не пользовался.

Легенда у него была хороша — он выдавал себя за китайского торговца Ли Юйсяна из Шанхая, торгующего свининой, говядиной и прочим мясом. Для этого у него имелась лавка в Старом городе. Именно в Шанхае у него были крепкие связи, якобы родня, которая помогала покупать мясо по низким ценам и переправлять сюда, в Порт-Артур. В связи с этим он часто отсылал туда телеграммы, заказывая тот или иной товар. Цены по случаю войны взлетели, а товара стала меньше, так что он в любом случае оставался в выигрыше и с запасом оправдывал стоимость самих телеграмм и затраты на доставку мяса. С этой стороны разоблачение ему не грозило.