Нет, конечно, если Черногор вернется, он сделает все необходимое, най-дет ответ на вопрос Тихомира. В конце концов, признание Советом всегда оставалось простой формальностью. Но если он никогда не придет назад? Что будет тогда?

Колдун побледнел от одной мысли о том, что в этом случае мо-жет их всех ждать — ни с чем не сравнимое отчаяние и медленное умирание…

— Ладно, — видя замешательство Ясеня, проговорил Тихомир. — Не будем торопить события. В конце концов, до срока остается еще месяц. Даже если мы чуть-чуть запоздаем, не произойдет ничего страшного. Подождем возвращения Старшего. Идемте, — он двинулся прочь от замка, увлекая за собой учеников, — вам давно пора возвращаться к занятиям, если вы хотите успешно пройти обряд.

Колдуны начали расходиться по домам.

Деревня встречала их настороженным, частым дыханием, окна домов испуганно глядели на людей, словно спрашивая: "Если вы уйде-те, что станет с нами?" Но, видя улыбки на губах хозяев, вновь ощущая прикосновение их рук к своим дверям и стенам, чуть слышные шаги по покрытым рогожей полам, они облегченно вздыхали, начиная понимать, что люди останутся, что они не бросят их медленно уми-рать в одиночестве.

Постепенно жизнь вернулась в обычное русло. И лишь скользив-шие по небу над лесом черные тени драконов да всадники-дозорные напоминали о том, что мир стал более опасен и неприветлив. Но колдуны привыкли ждать ненастья.

И только Ясень с каждым днем становился все более мрачным и нелюдимым. Мерцана с Дубравой и Влас с Аламиром, да и другие колдуны пытались расспросить его, узнать, что его тревожит, но тот лишь отмахивался от вопросов и поспешно переводил разговор на другую тему или уходил от них вовсе. Не получая ответа, колдуны пожимали плечами, качали головой, но не продолжали расспросов, полагая, что причина всего-ответственность, которая легла на пле-чи Ясеня.

Им было невдомек, что Ясеня тревожило совсем не это… Вер-нее, не столько это, сколько то, что время шло, а Черногор все не возвращался.

Колдун вновь и вновь вспоминал слова Старшего, произнесенные при расставании, его полные печали глаза, и уже начал ду-мать… Ему казалось, что тогда Черногор прощался навсегда.

Так или иначе, Ясеню было доподлинно известно, что Старший ушел смертельно опасной дорогой, и чем дольше его не было, тем меньше оставалось надежд на возвращение.

От осознания этого становилось так больно, так горько, что на глаза наворачивались слезы бессилия и злости: с каждым днем он все сильнее и сильнее винил себя за то, что не настоял, не упросил Старшего взять своего спутника с собой. Кто знает, может быть, его помощь помогла бы тому вернуться.

…Как-то под вечер в замке собралось несколько мужчин, обра-зовавших своего рода деревенский Совет — Ясень, Влас, Аламир, Тихомир и Садовит — крепкий, двужильный колдун, выбранный главой дозорных.

Замок Старшего казался отрешенным, бесчувственным, но в нем сохранялся покой, столь желанный для всех в этот миг, ибо он укреплял в вере, что все будет хорошо. Ведь эти залы, башни, своды, вне всяких сомнений, ощутили бы гибель своего хозяина.

— Ладно, — спустя какое-то время произнес Влас. — Пора обсудить то, зачем собрались. Мы живем здесь как затворники, не зная, что происходит в мире. Минуло уже достаточно времени, чтобы перемены оставили след на лике земли. В общем, я готов отправиться в путь. По-хожу, послушаю разговоры лишенных дара, поспрашиваю их…

— Это опасно, — нахмурившись, качнул головой Тихомир. — Время покаяния минуло. Если священники узнают, что ты не отказался от дара колдовства, они не пощадят тебя.

— Сколько можно сидеть в темной комнате и бояться выглянуть наружу!

— Мы знаем, что творится вокруг, — пожал плечами Садовит. — Мало ли со дня покаяния пришло сюда колдунов, выбравших наш путь? Ма-ло ли они привели с собой добрых людей?

— Но им была известна такая малость! — не унимался Влас. — Да и сколько уже времени дорога перестала приводить к нам странников? Почему никого нет вот уже неделю? Число странников иссяк-ло? Или же на их пути встало препятствие, которое они не в силах преодолеть?

— Рано или поздно священники должны были послать против нас войска, — сказал Садовит. — Видно, так оно и произошло. Думаю, они нашли наше убежище и остановились где-то поблизости. Теперь нас ждут совсем другие гости. И вряд ли они несут добро. Но вот знают они точно много больше живущих малым мирком крестьян и горожан… Я дал команду дозорным задерживать всех чужаков.

— Мы не ведем войны. Раз так, зачем нам пленники? — Аламир гля-дел на дозорного с удивлением и подозрением.

— Успокойся, я вовсе не призываю нарушить древние обеты. Но почему бы не расспросить воинов обо всем? Ведь ничто не запрещает нам задавать вопросы, а здесь, на нашей земле, вряд ли найдется лишен-ный дара, который не расскажет нам всего, что мы захотим узнать.

— Не будет у нас никаких пленников, — качнул головой Влас. — Думается мне, священнослужители уже давно должны были нарушить наш покой. Я более чем уверен, что их войска взяли де-ревню в кольцо. Просто драконы, пропускавшие к нам друзей, стали отпугивать врагов, не давая приблизиться к границам наших земель. Но кто знает, долго ли это продлится. Нужно все разведать, пока не стало слишком поздно, пока божьи люди не бросили против нас всю мощь своих армий, найдя способ справиться с драконами.

— И как же ты думаешь пробраться сквозь кольцо врагов? Как ты уйдешь отсюда, если лишенные дара перекрыли все дороги, а храм способен построить только Старший… — Ясень умолк, поморщился, как от резкой боли — он неосторож-но задел ту струну, которой последние дни все старались не касаться.

— Как-нибудь, — поспешил ответить Влас, боясь, что тягостная пауза затянется. — В конце концов, я ведь колдун. Мне будет совсем не сложно заморочить или отвести глаза паре-тройке воинов, ничего не смыслящих в колдовстве.

— Подожди, — вступил в разговор Тихомир. — Разве мы отказались от законов? Мы сохранили веру, дар, образ жизни. Мы не приняли пока-яния, не встали на путь войны. Почему ты думаешь, что запреты пе-рестали довлеть над нами? Или Старший велел нам отвергнуть их? Он сказал: "Оставайтесь в стороне от перемен", я правильно понял? Но ведь это значит, что мы не должны ничего изменять, когда ма-лейшее отступление может оказаться гибельным.