Над Лугой установилась тишина, сопровождаемая редкими хлопками винтовочных выстрелов снайперов. Вскоре стихла и она. Польша потеряла четыре тысячи закаленных бойцов. А бронепоезд "Рабочий Путиловец" уже приближался к городу. Вперед была послана мотодрезина с добровольцами, чтобы в последний момент не оказаться на боку в небоеспособном состоянии лежа на боку. Путь на удивление оказался свободен. Бронепоезд притормозил, и с него спрыгнула десантная рота прапорщика Сергея Каменского и устремилась перебежками вперед. То, что происходило далее, повергло прапорщика Каменского в полный ступор, ибо на станции он встретил человека, которого не должно было уже быть в живых.
Из воспоминаний прапорщика Каменского:
Нас (в то время еще юнкеров) подняли по тревоге с полной боевой выкладкой ранним утром и, раздав патроны, зачитали приказ Главного штаба: "…явиться сейчас же в боевой готовности к Зимнему дворцу для получения задач по усмирению элементов, восставших против существующего правительства…" Юнкеров честно предупредили: "…решение выполнить свой долг перед Родиной может оказаться последним решением в вашей жизни…" Но никто не покинул строй…
Двинулись по направлению к Зимнему. Город, объятый хмурым осенним туманом, казался спящим. Впрочем, в казармах отдельных полков бодрствовали, но сохраняли нейтралитет "с целью воспрепятствовать боевым стычкам между сторонами". Отряды прибывали к Зимнему порознь, из разных районов столицы и в разное время. Одни в самый день переворота, другие - за сутки, и командир одного такого отряда рассказывал впоследствии, что в то раннее утро "во всем дворце не было ни души… ".
Меня поставили в караул с двенадцати до двух часов ночи у двери, ведущей в зал заседаний правительства, рядом с кабинетом Керенского, который… был в своем несменяемом коричневом френче… Потом меня же послали разыскивать министра Кишкина, "руководившего защитой дворца". Юнкерам из инженерных училищ было срочно поручено из штабелей дров, заготовленных для предстоящих холодов, построить на Дворцовой площади баррикады. При расстановке постов "юнкерам вменялось в обязанность самое осторожное обращение с вещами, находящимися в комнатах дворца…". А их было более тысячи, и многие пришлось запереть.
В 21.40 в Петропавловской крепости прогремел холостой выстрел, который и послужил сигналом к штурму и который легенда упрямо приписывает революционному крейсеру. Холостым же выстрел был потому, что Петропавловка объявила нейтралитет. Следом заговорила "Аврора". Из семи снарядов, выпущенных с крейсера и с миноносца "Забияка", стоявших у Hиколаевского моста, только один задел дворцовый карниз.
Первой атаке подверглась редкая цепь юнкеров, выдвинутая для защиты Зимнего снаружи. Толпы солдат и матросов открыли беспорядочный огонь, и юнкерам пришлось отступить во дворец. Вход в ворота преграждал захваченный броневик, который открыл по наступающим меткий огонь. Женский батальон, успевший занять баррикады, тоже начал отстреливаться. Атакующие толпы приостановились. Наступила заминка. Ею воспользовались большевики, которые выслали парламентеров. Они обратились к членам Временного правительства с предложениями о сдаче. В случае отказа обороняющимся недвусмысленно угрожали "кровавой репрессией". В 23 часа прекратившаяся было перестрелка на улице возобновилась с новой силой. Сестра милосердия, спустившаяся с третьего этажа, где ещё с 1915 года был устроен госпиталь, сообщила, что все палаты запружены матросами и солдатами, проникшими со стороны Эрмитажа и со стороны двора по чёрной лестнице, о существовании которой среди защитников никому не было известно. Теперь никто уже не знал, где защитники, а где нападающие. В одной зале защитники разоружали нападавших, в соседней, наоборот, нападающие обезоруживали защитников. Постепенно юнкера оставили верхние этажи со стороны Эрмитажа и сосредоточились в нижних залах, где находились министры Временного правительства.
Между тем часть осаждавших просочилась во дворец с черного хода, по лестнице, которая очень давно не использовалась и о существовании которой никто не догадался предупредить защитников Зимнего. Об этом им сообщила взволнованная сестра милосердия, прибежавшая с верхнего этажа, где с 1915 г. размещался госпиталь. Начался форменный "комнатный" бой. Теперь уже никто не знал, где нападающие, а где защитники.
Революционных матросов невозможно было остановить: они проникли в обширные царские винные погреба. Началось поголовное пьянство рвали со стен гобелены, хватали ценный севрский фарфор, сдирали с кресел кожаную обивку.
Что же в это время происходило на баррикадах перед дворцом? Они продолжали держаться. По ним велась залповая стрельба, но женский ударный батальон отбивает наседающих и крепко держит доступы к Дворцу. Атакующие предпринимают последний штурм. Пьяная ватага, почуя женщин за баррикадами, старалась вытащить их на свою сторону. Юнкера их защищали. Груды убитых большевиков удвоили ширину и высоту баррикад, получился словно бруствер из трупов. Тем не менее большинство ударниц всё же попали в лапы разъярившихся бандитов. Всего, что они с ними сотворили, я описать не могу - бумага не выдержит. Большинство были раздеты, изнасилованы и при посредстве воткнутых в них штыков посажены вертикально на баррикады. Обходя весь наш внутренний фронт, мы наткнулись в коридоре у входа в Георгиевский зал на жуткую кучу: при свете огарков мы увидали человеческую ногу, привязанную к стенному канделябру, груду внутренностей, вывалившихся из живота, из-под которого вытягивалась другая нога, прижатая мёртвым телом солдата; по другую сторону вытянулся красногвардеец, держа в зубах мёртвой хваткой левую руку жертвы, а в руках - оборванную юбку. Голову жертвы покрывала нога матроса, который лежал поверх. Чтобы разглядеть лицо женщины, нам пришлось оттянуть труп матроса, но это было нелегко, так как она в борьбе зубами вцепилась в ногу матроса, а правой рукой вогнала кинжал ему в сердце. Все четверо уже окоченели.
К этому времени нападающие совершенно перемешались с защитниками. В кабинет, где находились члены правительства, был приглашён секретарь РВК Владимир Антонов-Овсеенко. Антонова-Овсеенко попросили снять шляпу, но он этого не сделал. "Антонов, я вас знаю давно, не издевайтесь, вы этим только выдаёте себя, свою невоспитанность! Смотрите, чтобы не пришлось пожалеть. Мы не сдались, а лишь подчинились силе, и не забывайте, что ваше преступное дело ещё не увенчано окончательным успехом", - обратился к Антонову-Овсеенко министр государственного призрения Николай Кишкин. Антонов нервно смеялся.
Приказ о сдаче дворца, отданный Временным правительством в 2 часа ночи 26 октября (8 ноября) ввиду бессмысленности сопротивления, до многих участников обороны просто не дошёл. В некоторых местах продолжался безнадёжный бой. Поэтому спорадическая стрельба будет слышаться в анфиладах Зимнего дворца и на баррикадах перед ним до четвёртого часа утра.
Солдаты, рассыпавшиеся по этажам, проникли в винные погреба, били севрский фарфор и ломали мебель. Со стен срывались гобелены, с диванов и кресел сдирался плюш. Антонов-Овсеенко безуспешно пытался призвать массы к революционной дисциплине.
Комендант обороны полковник Ананьев был убит на месте. Многие сдавшиеся юнкера, которых вместе с членами Временного правительства отправили в Петропавловскую крепость, так до неё и не дошли: их прикончили по дороге конвоиры, а некоторые были сброшены с мостов в Неву толпами сочувствующих перевороту зевак. Некоторые оказались счастливее - их отводили в солдатский клуб Преображенского полка, и они отделывались унижениями и побоями.
26 ударниц переоделись в форму школы прапорщиков Северного фронта и с уцелевшими юнкерами этой школы, получившими из Смольного разрешение на беспрепятственный выход из Зимнего дворца, покинули его ещё между 22 и 23 часами. Остальные ударницы, оставшиеся в живых, попали в руки солдат запасного батальона лейб-гвардии Павловского полка.
