Среди небольшого количества новгородских граффити, опубликованных В.Н. Щепкиным, можно насчитать ряд новых, неизвестных дотоле имен:

.

А.Н. Вершинский в своей рукописи упоминает новгородские надписи, сделанные по особому поводу: «…в беде писал»: «Господи помози рабу своему оклеветанному».

К разделу заклинательных надписей относятся и такие роскошные, тщательно нарисованные произведения, как полутораметровая надпись

, снабженная портретом архиепископа Мартирия Рушанина и подписью автора: . Вероятно, кому-то из очень видных лиц XI в. принадлежит столь же большая надпись на внешней стене Выдубицкого собора 1089 г.:

Длина надписи около 176 см, и помещена она на высоте 230 см от уровня земли XI в. близ северного портала. Имя Стефана заставляет вспомнить об известном церковном деятеле епископе Стефане, бывшем игуменом Печерского монастыря и строителем церкви на Киове в Киеве. Став епископом Владимиро-Волынским, он при князе Всеволоде в 1091 г. принимал активное участие в киевских делах. Настаивать, однако, на этом сближении нельзя.

21. Бытовые надписи граффити. Один из самых интересных разделов массового материала церковных граффити — это надписи бытового характера, многообразные и острые, как говор толпы.

Здесь и восклицания по поводу плохого настроения:

, и смешное прозвище (), выцарапанное тонкой иглой в самом алтаре собора под полочкой для дарохранительницы.

Здесь может встретиться даже эпиграмма:

А иногда запись путешественника, который, несмотря на свое военное положение, щеголял знанием глаголицы:

Иногда на церковных стенах решались космогонические споры, отрывки которых можно разглядеть, к сожалению, с трудом:

В этой новгородской надписи XII в. речь идет, очевидно, о том, кто управляет небом, кто может его «разведрить» (т. е. прояснить), кто может потрясти облака — бес или бог? Ответ, разумеется, дан:

[57].

Эти рассуждения вполне в духе тех дискуссий церковников с язычниками о боге Саваофе и «бесе» Роде и о том, кто из них является творцом мира и жизни, которые велись в XII в. (см.: «Слово Исайи» и «Слово о вдуновении духа»). Иногда в записях киевских монахов-печерников, живущих в вырытых ими в береговом лёссе пещерах-кельях, сквозят пессимистические ноты. На стенах такой пещеры, открытой в 1853 г. и принадлежавшей «Ивану Печернику», отрывочно сохранилась надпись XII в.:

(т. е. 7? — Б.Р.) [58]

Несмотря на фрагментарность подписи, читателю ясно, что Иван Печерник, который претерпел «бога деля» в «песках» много злых напастей, цифра 7 после упоминания светца, быть может, говорит о том, что какой-то обвал песков оставил его без освещения на семь дней? В Зверинецких пещерах близ Выдубицкого монастыря есть ряд интересных записей, процарапанных на лёссе, и между ними — список игуменов Зверинецкого монастыря, написанный в XII в.:

При полном отсутствии сведений о Зверинецком монастыре этот помянник (если он достоверен) интересен тем, что сообщает нам имена шести игуменов, а это косвенно может указывать на древность монастыря, возникшего, вероятно, в середине XII в.

Целым музеем древнерусской эпиграфики XI–XII вв. является кафедральный собор столицы Киевской Руси — Софийский. Мраморный саркофаг Ярослава Мудрого представляет собой своеобразную «книгу посетителей» собора; на его плитах расписывались многие сотни людей — от киевлян XI в. до поляков XVII в.

Надписи есть в нефах, галереях, на хорах и даже в алтаре.

Особенной живостью отличаются граффити в жертвеннике. Здесь во время богослужения толпились служки, певчие и это наложило свой отпечаток на характер надписей. Именно здесь пришлось поработать церковной цензуре XI–XII вв., зачеркивая частыми штрихами все то, «что неподобно в церкви подееть».

В надписях здесь мы видим то просто подражание смеху — «хо-хо…», то смех целенаправленный:

Междометие «хо-хо» и удвоение гласных, как бы имитирующее растягивание гласных при пении, явно указывают на такой случай, когда в Софийском соборе пели клирошане «Святой богородицы», т. е. Десятинной церкви, а местные софийские клирошане чертили на стене насмешливые надписи по их адресу.

Несколько раз здесь встречена надпись:

. Ее можно в этих условиях истолковать только в переносном смысле: очевидно, речь шла о пюпитре для нот. «Коза» — пюпитр — навела какого-то клирошанина на очень вольные мысли, и он тут же, в алтаре, написал совершеннейшую непристойность о козе и бесе, но не успел ее закончить[59]. Эти многообразные фольклорные мотивы представляют большой интерес для науки.

22. Граффити летописного характера. Новый этап в изучении надписей Софийского собора в Киеве наступил тогда, когда ими специально занялся сотрудник Софийского музея С.А. Высоцкий. Ему удалось отыскать целую серию исключительных по своему значению надписей, представляющих собой нечто вроде летописи от середины XI до начала XII в. Еще не все участки стен собора систематически исследованы, не везде сохранилась древняя штукатурка, и поэтому мы не можем представить себе всего объема этой летописи.

Надписи писались крупно, четко, на большой высоте и, разумеется, не только с разрешения церковных властей, но, может быть, и по их инициативе[60]. Летопись была начата еще при Ярославе Мудром, очевидно, вскоре после росписи собора:

1052 г. 3 марта. Текст самой надписи отрывочен и неясен.

1054 г. 20 февраля. Запись о смерти Ярослава Мудрого («об успении царя нашего…»).

После 1076 г. (март 1077 г.?) Запись о том, что

[61].

1093 г. С.А. Высоцким обнаружена надпись, которая истолковывается им как запись о погребении Всеволода Ярославича. К этому же году он относит надпись

, которая может относиться к приходу Святополка Изяславича из своего Турова на великое княжение в Киев 24 апреля 1093 г.

1089–1113 гг.

[62].

Епископ Лука последний раз упоминается в летописи под 1089 г.