Юра послушно надел предложенное, недоумевая, откуда у Сони, явно живущей в одиночестве, могли оказаться новые мужские носки. Но спрашивать не стал, предполагая, что этот вопрос вряд ли можно назвать приятным. Жила, наверное, с кем-то, кто оставил своё добро в квартире, а она просто не выбросила. И вот — пригодилось.

— Спасибо, подходят, — кивнул Юра, опуская ноги на пол. Сразу стало теплее и потянуло в сон.

— Хорошо. Будешь суп? Правда, он у меня специфический. Из брокколи.

— Буду, — быстро согласился Юра, сглатывая слюну. — Я сейчас такой голодный, что готов съесть что угодно, хоть брокколи, хоть говяжью печень с шампиньонами.

— Не любишь? — поинтересовалась Соня, доставая из микроволновки сразу две тарелки с насыщенно-зелёным супом. Поставила одну перед Юрой, другую перед собой, а затем, на мгновение отвернувшись, взяла со столешницы плошку с пшеничными сухариками.

— Не люблю, — подтвердил Юра и вздохнул, когда сухарики оказались рядом с ним. И пахли они потрясающе — какими-то специями и, кажется, чесноком. А ещё они были почти такого же зелёного цвета, как и суп. — Спасибо.

— Не за что.

Соня невозмутимо опустилась на табуретку, взяла ложку, положила себе сухариков и принялась есть суп. Спокойно и размеренно, аккуратно и красиво настолько, что Юра даже засмотрелся.

В очередной раз за вечер.

— Ешь, — сказала Соня, когда пауза превратилась почти в неприличную. — А то остынет.

Юра кивнул, схватился за ложку и сделал первый глоток.

А ничего… Вкус брокколи был, но казался непривычным — Соня явно добавила в блюдо какие-то специи. Яркий, насыщенный и пряный — такой суп даже есть жалко…

Хотя нет. Всё-таки не жалко, потому что слишком хочется есть.

— Так всё вкусно, жуть, — пробормотал Юра через несколько минут, уничтожив половину тарелки. — Особенно сухарики. Они какие-то необычные.

— С песто, — равнодушно ответила Соня, отодвигая в сторону свою тарелку. Что такое это невиданное «песто», Юра не помнил, но в памяти что-то шевелилось. Что-то, связанное с Италией и итальянской пастой. — Ты наелся? Если нет, я ещё что-нибудь придумаю.

По правде говоря, есть по-прежнему хотелось. Не так сильно, но ощутимо. Суп из брокколи Юре понравился, но он был абсолютно диетический. Однако объедать хозяйку было как-то неприлично, и парень покачал головой.

— Спасибо, я сыт.

— Точно? — Соня подняла брови. — А то я могу ещё стейк пожарить. Хочешь?

От слова «стейк» во рту взбесились все рецепторы, и слюна едва не потекла по подбородку. Однако Юра всё равно решил отказаться… но не успел.

— Вижу по лицу, что хочешь, — кивнула Соня и встала с табуретки. — Тогда сейчас пожарю. Это недолго, пять минут. Хотя стейк, конечно, лучше сначала держать какое-то время при комнатной температуре…

— Да не надо, — попытался отказаться Юра. — Я обойдусь! Ты и так мне, можно сказать, и баньку затопила, и накормила, осталось только спать уложить…

Шутка была немного пошлой, поэтому Юра улыбнулся как можно веселее, стараясь продемонстрировать, что ни на что не претендует, но Соня то ли не обратила внимания на двойственный смысл шутки, то ли…

Хм.

Юра замер, внезапно осознав: всё то время, что они просидели на кухне — да и до этого тоже, — Соня ни разу не улыбнулась.

Юра

Стейк Соня всё-таки пожарила, хотя Юра старательно отказывался, но она даже слушать не стала, сделала по-своему. И потом, поедая восхитительно вкусное мясо, к которому ещё дали домашнюю аджику и спелый, порезанный дольками помидор, Юра чувствовал себя самым счастливым на свете.

Настолько вкусно и сытно он ел, только когда приезжал в гости к отцу с Оксаной, повидать близнецов и пообщаться с младшей сестрой. Маша, в отличие от него, пока ещё не съехала, да и не собиралась. У сестры были отличные отношения с Оксаной — лучше, чем с матерью, — близнецов Юлю и Володю она обожала и с удовольствием возилась с ними, когда родители хотели отдохнуть. Маша закончила кулинарное училище, в прошлом году поступила в институт и мечтала стать ресторатором. Сестра отлично готовила. Не хуже Оксаны и их собственной мамы, которая тоже увлекалась готовкой и даже научилась зарабатывать этим на жизнь после развода.

А Настя вот настолько вкусно готовить не умела, поэтому они чаще либо покупали готовую еду в ближайшем супермаркете, либо заказывали доставку. Иногда Настя могла пожарить яичницу или приготовить пельмени, сварить сосиски или картошку, ну и бутерброды делала неплохо. Всё остальное у неё как-то не клеилось, даже элементарные котлеты — вечно были то недожаренные, то пережаренные.

Юра не жаловался и Настю никогда не ругал — для него неумение готовить не было существенным недостатком. Куда больше всегда напрягало Настино желание откуда-нибудь прыгнуть или куда-то слетать. Скорость, опасность, высота или глубина — вот что было для Юры проблемой, а вовсе не неумение жарить котлеты.

Но сейчас он вдруг подумал, что зря настолько легко относился к подобному игнорированию Настей плиты и сковородок. Ведь он часто рассказывал своей девушке об успехах Маши на этом поприще, да и кулинарный блог матери показывал — и, если бы Настя действительно любила Юру, наверное, она бы всё-таки постаралась научиться хоть чему-то, учитывая его любовь к вкусной домашней еде. Но нет, Настя не старалась…

«Ты сейчас на неё всех собак навешаешь», — подумал Юра с грустью и усмехнулся. Да, и всё-таки он злится, поэтому и обвиняет бывшую девушку черт-те в чём. С другой стороны… Не мог он теперь верить в то, что Настя его любила. Разве, когда любят, поступают так, как она? Вот Юра Настю любил и никогда бы не смог бросить её и тут же, одним днём, найти замену…

Подумав об этом, он едва не поперхнулся почти остывшим чаем. Покосился на Соню, которая в этот момент, стоя у раковины, невозмутимо мыла за ним тарелку, и ощутил, как его словно поджигают изнутри — настолько жаркими казались чувства, которые он испытывал к этой почти незнакомой девушке. Да что там почти — совсем незнакомой! Что он знает о ней, кроме имени?..

— А ты… — Юра кашлянул и повысил голос, чтобы Соня услышала его за шумом воды. — Одна живёшь?

— Да, — бросила она так же спокойно, не обернувшись.

— Слушай… — Он вновь кашлянул, ощущая себя вчерашним прыщавым и неуверенным в себе школьником. — Я заметил, что у тебя трёшка… Ты комнату не сдаёшь?

Соня замерла, перестав на несколько мгновений мыть тарелку. Стояла, наклонив голову и глядя на струю воды, текущую из крана, а потом, тряхнув волосами, перекрыла воду и развернулась к Юре лицом, положив недомытую тарелку обратно в раковину.

Глаза Сони странно сверкали.

— Зачем тебе?

— Негде жить, — соврал Юра. И продолжил врать, точнее, говорить полуправду, сам не понимая, отчего поступает подобным образом: — Мой отец — богатый человек, но он не считает нужным мне помогать. Я снимал квартиру вместе со своей девушкой, но так уж получилось, что она меня как раз сегодня бросила. А в одиночку я квартиру не потяну.

Юре было стыдно. Стыдно обманывать, особенно клеветать на отца, который, разумеется, помог бы ему в любом случае. Да и за квартиру Юра платил один, Настя не вкладывалась, — то есть он спокойно мог жить там же. Опасения были по поводу работы — ведь играть в той же группе, где и Настя с Пашкой, Юра считал для себя невозможным, — но никак не из-за квартиры.

Кроме того, он всегда и в любой момент мог поехать к отцу с Оксаной. Машка бы даже обрадовалась, она частенько жаловалась, что скучает по брату. А уж как обрадовались бы Юля и Володя!

— Ты из-за этого хотел с моста спрыгнуть? — поинтересовалась Соня, и Юре стало ещё стыднее. Он уже успел забыть, что она считает его неудавшимся самоубийцей. Может, и кормит настолько вкусно поэтому? Чтобы, так сказать, он снова ощутил вкус к жизни.

— Да, — кивнул Юра, ощущая, что уши начинают краснеть, как всегда бывало, когда он испытывал неловкость или стыд. Да и лицо тоже горело. — Расстроился очень, вот и…