Усмехнувшись, Юра качнул головой, удивляясь на самого себя. Идёт домой к незнакомой девушке, мокрый и продрогший насквозь, и думает о сексе. О горячем чае надо думать! И хорошо бы ещё горячий душ принять, но это уж если Соня разрешит.

Они подошли к дому, и девушка быстро набрала мокрыми пальцами код на домофоне. Юра, встав рядом, покосился на Сонин профиль, но тучи так сильно закрывали небо, что он толком не смог ничего рассмотреть. Нос есть, да, — но, какой он формы, непонятно. Только видно, что есть, а над ним — пучок влажных волос. Кажется, тёмных.

Вошли в подъезд, поднялись по лестнице, и Соня нажала кнопку лифта. Дверцы тут же разъехались, девушка вошла внутрь, и Юра за ней. Соня развернулась, встав к нему лицом, — и Юра впервые за всё это время наконец-то смог увидеть её лицо. Залитое влагой, со слипшимися ресницами и покрасневшим от холода кончиком носа — но тем не менее показавшееся ему очень красивым.

У Сони были большие глаза ярко-синего цвета — на пол-лица, Юра никогда не видел настолько больших глаз. Длинные ресницы без всякой туши — ну, либо она водостойкая, поскольку потёков на щеках не наблюдалось. Сами щёки слегка пухлые, под стать фигуре. Нос пуговкой, небольшой, с острым кончиком, очень милый.

Да, милая — подходящее слово для Сони. При взгляде на неё у Юры сразу возникло ощущение, что он видит перед собой хорошего человека. У которого, правда, были слишком глубокие синяки под глазами. То ли Соня мало спит, то ли чем-то болеет.

Она тоже разглядывала Юру, только совсем не как он — без любопытства. Примерно так смотрят на обычную и ничем не выделяющуюся мебель. Юра даже слегка смутился под этим открытым и равнодушным взглядом, ощущая себя стеной со слегка облупившейся краской. Даже захотелось сказать: «Погоди, я сейчас обсохну и буду посимпатичнее», но это было бы совсем глупо, и он промолчал.

Двери открылись на десятом этаже, Соня молча сделала шаг из кабины и подошла к одной из четырёх квартир на площадке. Достала ключи из нагрудного кармана синей ветровки, вставила в замок, провернула три раза и толкнула дверь.

Первым, что разглядел Юра, когда шагнул следом за девушкой в квартиру, — ещё даже до того, как Соня включила свет, — стала кошка. Или кот. Огромный пушистый мейн-кун, сидящий посреди коридора.

— Надеюсь, у тебя нет аллергии на шерсть? — спросила Соня, щёлкая выключателем. Коридор тут же наполнился ярко-белым светом, и Юра даже зажмурился от неожиданности. Глаза, привыкнув к потёмкам последнего часа, восприняли резко включённый свет как вражескую атаку.

— Нет, аллергии нет. А это кошка или кот?

— Кошка. Мася.

Юра невольно улыбнулся, осторожно открыл глаза и посмотрел на животное ещё раз.

— На Масю она как-то не тянет. Большая.

Соня никак не прокомментировала эти слова, молча раздеваясь. Сняла куртку, повесила её на один из крючков в коридоре, и Юра замер, зависнув на рассматривании волос девушки. Коротких, чуть ниже ушей, каштановых и слегка прилипших к голове из-за капюшона. Но потом Соня тряхнула головой — и волосы распушились. Они были прямые — вились только кончики на чёлке. И тоже показались Юре очень красивыми. Хотя вроде бы ничего особенного — обычные тёмные волосы, даже стрижка стандартная. Никакого мелирования, перьев или ещё чего-нибудь необычного. Просто волосы. Но отчего-то хотелось протянуть руку и узнать, какие они на ощупь…

Юра даже моргать перестал. И дышать. Когда его в последний раз так торкало от девушки? От Насти когда-то — да, очень, но ему было семнадцать в то время. Девственник, что с него взять. А сейчас что? И не сказать, чтобы спермотоксикоз — последний секс с Настей вообще вчера был, и это казалось Юре особенно невероятным. Не за один же день она решила расстаться? Значит, ещё вчера стонала в постели, а сегодня: «Юрик, с тобой же со скуки можно сдохнуть!»

— Ты чего застыл? Снимай толстовку и кроссовки, — сказала, повернувшись к нему, Соня. — А потом иди в душ. Тебе нужно прогреться, иначе заболеешь. Одежду я тебе принесу, оставлю на стиралке. Только шторку задёрни и не закрывайся.

Соня развернулась и отправилась вглубь квартиры, и Юра невольно посмотрел ей вслед, всё так же любуясь ягодицами. Наваждение какое-то… Что она там сказала?..

Точно, душ! Юра быстро стянул насквозь промокшие кроссы, кинул толстовку на пуф — вешалку использовать не стал, опасаясь, что замочит заодно и остальные вещи, висевшие рядом на крючках, — и проскользнул в ванную.

Юра

Плескался он минут десять, прогревая продрогшие мышцы, и так хорошо себя чувствовал, что вылезать не хотелось. Но пришлось — иначе было бы неприлично. Кроме того, Юра понимал, что хозяйке квартиры тоже неплохо бы принять душ, она и сама промокла, пусть и не настолько, как он.

А когда Юра вылез, то действительно обнаружил на стиральной машине стопку вещей и сложенное полотенце — видимо, тоже для него. Трусов, правда, не было, только спортивные штаны — то ли мужские, то ли унисекс — и серая футболка. Вот она была похожа на женскую — в груди оказалась великовата, — но в целом всё налезло нормально. И было как будто бы новым — по крайней мере, Юра не заметил никаких следов застиранности. И пахли выданные вещи, как и положено, свежим бельём.

Рядом, на полу, нашлись ещё и тапочки — правда, с учётом того что размер ноги у Юры был почти космический — сорок девятый, налезли они на его ступни с трудом, и пятки свисали нещадно. Чертыхнувшись, парень снял тапочки и решил идти так — благо пол в квартире у Сони был паркетным почти везде, кроме ванной и туалета. Ну и, наверное, кухни.

Там девушка и обнаружилась. Стояла перед столом и разливала в две большие кружки кипяток из электрического чайника салатового, как молодая травка, цвета.

Юра неожиданно поймал себя на мысли, что ему нравится на этой кухне — так же, как понравилось и в ванной, выложенной светло-голубой плиткой с разноцветными рыбками, запутавшимися в водорослях. При взгляде на этих рыбок отчего-то легко представлялось, как в ванне играет и плещется ребёнок. Но детей здесь явно не было — иначе повсюду валялись бы игрушки, это Юра знал точно. Его брату и сестре было по пять лет, и следы их жизнедеятельности можно было обнаружить по всей площади квартиры отца и Оксаны. С одной стороны, забавно, но с другой — немного раздражает, потому что куда ни глянь — везде либо игрушки, либо книжки, либо пюрешки, либо разбросанная одежда.

В ванной у Сони ничего подобного не было. Более того, Юра не обнаружил второй зубной щётки. И мужских средств гигиены. Только мыло, шампунь и бальзам для волос, женская бритва, маникюрный набор и минимум косметики. Никаких мужских гелей для бритья, дезодорантов или сохнущих на полотенцесушителе носков не наблюдалось, из-за чего Юра сделал однозначный вывод: Соня живёт одна.

— Садись, будем… — начала девушка и внезапно посмотрела вниз, на Юрины ноги. Нахмурилась и поинтересовалась: — А почему без тапочек? Я же дала.

— У меня сорок девятый размер ноги, — пояснил Юра, и Соня кивнула. А затем, поставив чайник на стол, ушла в комнату.

Парень сел на табуретку и осмотрелся. Здесь, на кухне, всё было не менее мило и опять же по-детски — как и в ванной. Светло-оранжевая занавеска с чашками и чайниками, на полу бежевая плитка, мебель салатовая, а плитка на фартуке ярко-зелёная, с задорными подсолнухами. Стол, за которым сидел Юра, был обычный деревянный, и без всякой скатерти, зато с бамбуковыми салфетками, на которых как раз и стояли кружки с чаем. Причём ни в одной из них не было пакетика. Значит, Соня из тех редких людей, которые не используют чайные пакетики, а заваривают чай в чайнике. Вот, кстати, и он — глиняный и пузатый.

Запищала микроволновая печь, и Юра вздрогнул, оглядываясь — она была за его спиной, стояла на столешнице рядом с газовой плитой. Он отвернулся, невольно подумав, что Соня могла разогреть там еду — хорошо бы! — и тут девушка вошла на кухню.

— Держи, — сказала она, положив Юре на колени пару новых синих носков, даже с биркой. Мужских, большого размера. — Должны натянуться, попробуй.