Все-таки интересно, кто мой поклонник? Он блондин или брюнет? Сколько ему лет и где могли видеться?

– Нравится? – спрашивает Дмитрий и вероломно врывается в мои мысли. Теряюсь. Голос чужой и действующий на нервы.

– Что?

– Букет, спрашиваю, нравится?

– Да, – сухо отвечаю.

Он ухмыляется надменной улыбкой, и больше мы с ним не обменялись ни словом за всю оставшуюся дорогу.

У дома несколько машин, хотя время позднее. У нас гости.

Начинает неприятно сосать под ложечкой. Перемещаю взгляд на Дмитрия, тот хмурится, очевидно, для него это все тоже сюрприз.

– Ты сегодня долго, София, – начинает отец с порога, – мы уже все заждались.

Папа, не дав даже снять куртку, заводит в гостиную. Зажженный камин, яблочный пирог, чашки с чаем на столике и несколько человек вокруг: мама, незнакомая мне женщина и двое парней, один блондин, другой темно-русый, почти брюнет. Все рассматривают меня с неприкрытым любопытством, даже дотошностью.

Перевожу взгляд на Дмитрия. Не верю, что ничего не знает. Он всегда и обо всем осведомлен, работа такая. Дмитрий только хмурится и изучает наших гостей особенно тщательно.

– Дима, на минутку в мой кабинет пройдем, – окликает его отец. – София, а ты не стой, проходи к гостям. Знакомься.

Начальник службы безопасности обводит незнакомых для меня парней соколиным взглядом и удаляется, не сказав и слов прощания.

Соня.

Снимаю верхнюю одежду, разуваюсь, быстро мою руки в гостевом туалете и возвращаюсь в зал.

Мама резко встает с дивана и быстрым шагом подходит, обнимает. Меня накрывает облако ее духов, от которых постоянно кружится голова, хотя они далеко не сладкие.

– Помнишь, я рассказывала тебе про Бисаровых? – шепчет на ушко, пока обнимает.

Говорит быстро, мозг не успевает обрабатывать информацию. Я просто коротко киваю.

– Старший сын – Артур, сейчас работает под началом своего отца, в финансовом департаменте, младший – Гордей. Закончил в позапрошлом году Йельский университет, тоже привлечен в бизнес отца.

Артур берет фарфоровую чашку и отпивает из нее. Взгляд нацелен ровно на меня. Губ не вижу, но отчего-то кажется, что он улыбается. Гордей стоит у окна, что-то печатает в телефоне, тоже мило улыбается, но своему невидимому собеседнику.

Словно почувствовав мое внимание на себе, поворачивает голову в мою сторону, подмигивает задорно и снова утыкается в свой телефон.

Прелестно.

– Мне подбросить монетку? – язвлю, хотя с родителями, особенно с мамой, этого не позволяю себе.

Но сейчас чувствую себя как на каком-то аукционе. Не могу понять, кто кого выбирает. Жуткое ощущение.

– София! – чуть громче говорит.

– Соня, присаживайся. Чай еще не остыл. Ты, наверное, замерзла. Сегодня отвратительная погода. Говорят, циклон продержиться еще несколько дней, – говорит Артур.

Его голос красивый. Мужской, с легкими хриплыми нотками, довольно низкий, но не басит как дикий раненый зверь. Совру, если скажу, что ничего не почувствовала. Пожалуй, мне даже нравится, как он говорит.

Голос вообще моя слабость. Могу влюбиться в человека, только услышав его короткое “Привет”.

Мама подталкивает в спину. Подчиняюсь.

– Прошу, – протягивает мне маленькую чашку чая.

Наши пальцы соприкасаются. Не случайно, конечно же. Взгляды встречаются, сцепляются, ниточка натягивается, что-то происходит, зарождение чего-то… И я рву ее безжалостно.

– Спасибо, – тихо отвечаю и начинаю пересчитывать чаинки.

– Я как-то был на твоем выступлении.

Артур отставляет чашку и откидывается на удобное кресло. Ведет себя уверенно. Я бы даже сказала слишком.

– София у нас танцует первым составом. Говорят, скоро новая постановка будет, пробы на главную роль организуют.

Мама, да и все присутствующие, вслушивались в наш непродолжительный с Артуром диалог.

На сцене не чувствуешь такого внимания, как сейчас.

– Уверен, тебя выберут, – рукой дотрагивается до моего плеча.

Знак поддержки. У меня нет отторжения, нет брезгливости, но и ничего воспламеняющегося внутри тоже нет. Ровно, абсолютно.

С Толей было не так. С самого первого нашего взгляда. Моя первая и единственная любовь, первый мужчина. Мы расстались несколько месяцев назад. Почему? Я хотела большего, ему это было не нужно.

Спустя неделю Толя обнимал другую девушку и улыбался ей так же как мне. Тогда я впервые почувствовала предательство на вкус.

– Не знаю, по-моему балет – полная хрень, – голос Гордея другой. Выше, по-мальчишечьи тоньше. Классический тенор.

Зато из всех сидящих он самый честный. Наверное.

– Гордей, – женщина, очевидно, их мать, вскрикивает по-театральному наигранно.

– Ну а что? Ногами дрыгают, ничего не понятно: кто, куда, зачем. Танцуют и танцуют. Скукота. То ли дело квесты проходить. Вот это я понимаю. Нервишки пощекотать и окунуться в этот выстроенный мир, – снова подмигивает очаровательно.

Улыбаюсь и закусываю нижнюю губу.

– Но на тебя бы сходил и посмотрел твой, – прокатывает слово на языке как вкусную карамель, – балет.

И снова утыкается в телефон, будто этого разговора и не было. Странно, меня задело. Не то, что он сказал, про балет. А его поведение. Задело настолько, что пригласи он меня сейчас на свидание, как минимум бы взяла ночку на подумать.

Было бы здорово, если бы мой поклонник выглядел так же как Гордей. А вдруг, это он и есть?

Выпиваю свой остывший чай до самого донышка и встаю, чтобы уйти. Устала.

Артур недовольно смиряет меня взглядом, брату дарит красноречивый взгляд, от которого хочется укутаться в теплую шаль, закрыться. Я лишь пожимаю плечами.

– София Сергеевна, – причитает Мария Степановна, наша экономка.

Господи, что я опять натворила?

– Боже, какие красивые цветы! А вы их положили на террасу. Как зашли, так и оставили. Ай-ай-ай, София Сергеевна!

Покрываюсь легким румянцем. Черт, папа сразу повел меня в зал, цветы положила на ближайшее свободное место и даже не вспомнила о них за все время. Становится стыдно. Перед поклонником…

– Опять он? – мама невольно почесывает нос, скрывая движения своих губ, чтобы никто не смог по ним прочитать сказанное.

Забираю бережно букет, руки оттягиваются вниз от тяжести. Яркий, сладкий аромат как дурман наполняет легкие. Улыбаюсь, как дурочка. Должно быть.

Из папиного кабинета выходят трое: незнакомый мне мужина, Дмитрий и, собственно, сам отец.

Все взгляды устремлены на меня и цветы. На лицах множество вопросов. Один только начальник службы безопасности недовольно хмурится и отворачивается.

Я ему неприятна? Цветы? Что?

– Давай сюда, я выкину их.

Мама пытается забрать у меня мой букет. Вцепилась мертвой хваткой. Не позволю! Цветы мои! От моего поклонника!

– Это уже не смешно, София. Сергей, прошу, разберись, – обращается к отцу.

– Дима, выясни, кто он и что хочет, – приказывает папа.

Дмитрий только кивает и прочесывает языком зубы.

Не выдерживаю, убегаю по лестнице наверх, чуть не спотыкаясь о ступеньку. В спину летит простреливающий взгляд. Он проходит насквозь как острый охотничий нож, становится больно.

Соня.

Просыпаюсь поздно. Сказывается напряженная неделя и вчерашнее вечернее шоу. Я еще долго плакала в душе. Почему? Сама не знаю.

И засыпала тяжело. Все взгляд тот ощущала. Мочалкой терла до ощутимых царапин, смывала сначала ледяной водой, потом практически кипятком. Не получилось. Закрывала глаза, и кожи спины касался расплавленный металл. На мне будто ставили метку, клеймо.

– Доброе утро, – сонно говорю и резко останавливаюсь в дверях, ведущих на кухню.

Легкие лопаются от проникающего в них тяжелого аромата мужской туалетной воды. Какой-то сладкий мандарин и хвоя. Как у него в машине.

На мне хлопковые шорты и тоненькая майка на бретельках. Одна перекрутилась и сейчас отчего-то сильно давит на плечо.