— Несомненно, — ответил помощник, — вчерашние газеты сообщали о сильных метелях в Стенжицком уезде.

— Да, да, — грустно покивал головой начальник, выглядывая на перрон сквозь замерзшие стекла.

В эту минуту заработал аппарат на другом конце стола. Жадурский скривился и нехотя принялся читать выползающую полоску бумаги.

Внезапно он нахмурил брови.

— Гм, неужели мы наконец получили то, чего ожидали так долго? — прошептал он с оттенком тревоги.

Бытомский сорвался с места.

— Что там? Говорите! Фальшивый сигнал? Кто?! Что?! Откуда? Ну-ка покажите!

— Из Подвыжа, — ответил, успокаиваясь, Жадурский. — Там, видимо, ничего не знают о двухчасовом опоздании пассажирского номер двадцать пять.

Начальник чуть ли не грубо отпихнул его от аппарата и сам склонился над лентой. Телеграмма гласила:

«В виде исключения пустить номер двадцать пятый на боковой путь! Главный путь освободить для принятия экстренного поезда, который должен разминуться с двадцать пятым в Тренчине в 5.30. Если двадцать пятый придет первым, задержать его на боковом пути до прибытия экспресса. Ситуация рискованная! Внимание!»

Бытомский с многозначительной усмешкой поднял голову от стола и посмотрел на часы: 5.15.

— Значит, поезда должны разминуться через пятнадцать минут? — с иронией в голосе спросил он помощника.

— Вроде бы так, пан начальник. Но телеграмма эта представляется бессмысленной, если учесть известие, полученное нами четверть часа назад из Кротошина. Двадцать пятый опаздывает на два часа и будет тут не раньше четверти восьмого.

— Разумеется. Зря о нас беспокоятся. Кстати сказать, что за фантазия пускать в такую собачью погоду экстренные поезда!

— Наверняка опять важная политическая миссия или какой-нибудь сановник решил прокатиться в салон-вагоне.

— Гм, возможно. Во всяком случае, перед нами типичный фальшивый сигнал.

— Значит, вы не собираетесь распорядиться насчет выездной линии со стороны Кротошина? Не будем ее соединять с боковой веткой?

— С какой стати? Чтобы в угоду господам из дирекции Подвыжа пустить на нее двадцать пятый и очистить главный путь для приема важного гостя? И не подумаю.

— Что нам стоит, пан начальник? — несмело настаивал на своем предложении Жадурский. — На всякий случай переведем стрелку — и никаких забот.

Бытомский с упреком взглянул на помощника.

— И ты, Брут? Решили перекинуться в стан неверующих? Сами же только что обозвали эту дурацкую депешу бессмысленной. Не мы в эту минуту находимся под угрозой.

— Да, да, конечно, — краснея, лепетал Жадурский, — вы правы, пан начальник, это я просто так, для подстраховки… Такой пустяк… перевести стрелку…

— Нет, дорогой коллега! Именно в этом случае не пустяк, дело в принципе, понимаете? Сопоставив обе эти депеши, высланные из противоположных пунктов, мы пришли к выводу, что Тренчин предостерегают безосновательно, иными словами, что сигнал фальшивый. Какой отсюда следует вывод?

— Что на самом деле опасность угрожает третьей станции справа или слева от Тренчина, — отчеканил в ответ помощник, словно отличник, выучивший урок наизусть.

— Прекрасно! Тогда за работу! Нужно немедля предупредить Полесье и Ганьчары. Я беру на себя Качмарского, а вы свяжитесь по телеграфу с Венборским, который наверняка уже уведомлен о непрошеном госте, ведь депеша из Подвыжа должна была пройти через его станцию. Передайте по телеграфу то, что я буду одновременно говорить по телефону.

Жадурский молча вытянулся у стола, положив руку на аппарат Морзе.

— Алло! — зазвучал через минуту голос начальника. — Говорит Тренчин — Бытомский. Мы только что получили фальшивый сигнал. Посему удвойте бдительность. На всякий случай освободите главный путь! Должен пройти экстренный поезд — экспресс из Подвыжа! — Тут он прервался и заметил помощнику: — Хватит. Этого для Ганьчар достаточно. Заканчивайте телеграмму.

Жадурский послушно отошел от аппарата.

— Алло! — Бытомский вновь принялся наставлять Полесье. — Если, чего доброго, на вашу станцию раньше срока занесет опаздывающий номер двадцать пятый, пустите его на всякий случай на боковой путь. Вам угрожает серьезная опасность! Предупреждаю. Будьте начеку, коллега!

Повесил трубку и, довольный, покосился на помощника.

— Ну, пан Жадурский, кампания начата, роли распределены. Посмотрим, кто кого. Я тебе покажу фальшивый сигнал! — погрозил он кулаком невидимому злодею.

Снова глянул на станционные часы.

— Пять двадцать пять. Через пять минут поездам назначено столкнуться на нашей станции — ха-ха-ха! Только не на нашей! Мы вовремя разгадали коварный умысел…

Раздался сигнал на въезд.

Жадурский выбежал из конторы. Шеф сокрушенно покачал головой ему вслед.

— Пошел проверить, откуда поезд.

Через минуту помощник вернулся явно успокоенный.

— Из Подвыжа, — с облегчением в голосе пояснил он. — Через пять минут явится к нам важный гость.

— Конечно, из Подвыжа. Зря вы суетитесь, коллега, — с кислой миной сделал ему замечание Бытомский, — поезд к нам может прийти только слева. Из Кротошина мы в данный момент никого не ждем, запоздавший пассажирский притащится только в половине восьмого. Разминутся благополучно где-нибудь на другой станции.

Издалека послышался басовитый свисток экспресса.

— Кто-то из нас должен выйти на перрон для встречи сановной особы, — ехидно произнес начальник. — Уступаю вам эту почетную обязанность. Возьмите служебную фуражку.

Жадурский вышел. Сквозь полузамерзшее стекло Бытомский наблюдал за его движениями, видел, как, облаченный в форменную шинель, он вытянулся у главного пути и, повернув в сторону подходящего поезда голову, жестикулируя, говорил что-то одному из путейцев…

Вдруг к нему со всех ног подбежал диспетчер из правого крыла станции — со стороны Полесья — и начал что-то выкрикивать, отчаянно размахивая руками; одновременно отовсюду послышались пронзительные свистки…

У Бытомского кровь застыла в жилах.

Что это может значить? — мелькнул в голове ненужный вопрос.

В следующую секунду он вылетел на перрон и узрел единственную по своему ужасному смыслу картину. С противоположных сторон на главный путь въезжали на полном ходу два поезда: экспресс из Подвыжа и пассажирский номер двадцать пять из Кротошина; их разделяло не более шестидесяти метров. Столкновение должно было произойти неминуемо — во исполнение дьявольского предписания.

Машинисты, видимо только в эту минуту сориентировавшиеся в ситуации, предпринимали отчаянные усилия, чтобы притормозить разогнавшиеся паровозы… Тщетно!…

Странная апатия внезапно охватила станционную службу: побледневшие и беспомощные, все стояли недвижимо, устремив наполненные ужасом взоры на неумолимо сближающиеся машины. Белый как полотно Жадурский водил по лбу рукой и дико улыбался. О спасении никто не думал, страшный миг парализовал мысли и волю. Жутковатое спокойствие созерцателей усугубляло надвигавшуюся трагедию…

В последнюю секунду Бытомский посмотрел в узкий, составляющий всего несколько метров просвет между локомотивами и увидал мчащуюся по тракту вереницу свадебных крестьянских саней. Усмехнулся, вынул из кармана пальто пистолет и приложил к виску…

Звук выстрела слился с оглушительным скрежетом врезающихся друг в друга составов…