Частично собранное в Москве войско «в борзе» двинулось в Коломну, которая была избрана главным местом сбора всех федеративных сил. Необычные действия русских воевод как бы подчеркивали, что прошли те времена, когда монголо-татары разбивали отряды княжеств порознь, грабя «в загонах» целые области. Армия Дмитрия Донского готовилась не только встретить врага на границе Залесской земли, но и углубиться на территорию вражеской коалиции. Выдвижение русских войск в Коломну и далее к устью р. Лопасни за неделю до назначенного Мамаем срока объединения его сил смешало планы наступающих. Позиция союзников Мамая становилась все более выжидательной. Ордынцы, узнав о движении русских к Дону и так и. не дождавшись войск Олега и Ягайлы, решились, наконец, выступить навстречу Дмитрию. Так в ходе начавшейся кампании монголо-татарская армия растеряла инициативу и пошла на поводу навязанных ей действий.

Следовательно, следя за разворачивающейся войной. можно обнаружить две противоположные военные позиции. Первая — ордынская исходила из традиционной предпосылки пассивности русских вооруженных сил и неотразимости действии своей конницы; вторая — русская — основывалась на встречной наступательной операции. Нужен был стратегический талант, уверенность в собственных вооруженных силах, трезвая оценка противника, чтобы впервые за истекшие почти 150 лет монголо-татарского ига выдвинуть и осуществить столь смелый, не исключавший серьезного риска, военный план. Соотношение сил, сложившееся к 1380 г., показывало, что объединенные русские земли могущественнее Орды. Приблизился исторический момент, казалось, навсегда сбросить вековое угнетение, мешавшее поступательному развитию молодого государства. Выразителем прогрессивных чаяний этого государства был князь Дмитрий, который сочетал в себе незаурядные способности выдающегося полководца и расчетливого политика.

Князя Дмитрия поддержала церковь. Популярный церковный деятель того времени Сергей Радонежский предрек ему победу и, нарушив монастырский устав,[88] отправил в поход двух «смысленых зело к воиньственному делу»[89] иноков — Пересвета и Ослабю. Присутствие этих людей, героически встретивших смерть на Куликовом поле, было глубоко символичным. Участие в военных делах «христовых воинов» придавало войне против «неверных» священный характер.

Выступление Дмитрия Донского опиралось на общий патриотический подъем народных масс и отличалось качественно новым общерусским подходом к решению внешнеполитических задач. В известной мере эти действия были «рывком вперед», что, несмотря на последующие трудности и поражения, ускорило создание Московского государства и его полное освобождение от вековой неволи. В данном отношении эпоха Дмитрия Донского была вершиной развития тогдашней Руси в период, предшествующий образованию единой России.

Источники Куликовского цикла позволяют с редкостной для русского средневековья, почти уникальной полнотой определить последовательность сбора войска, его состав, район мобилизации, построение и численность. По призыву разосланных во все концы страны гонцов с грамотами сбор войска, объявленный на 15 августа 1380 г. в Коломне, фактически начался еще раньше в Москве. В середине августа в дополнение к, по-видимому, уже съехавшимся московским «воям» туда прибыли во главе своих отрядов князья Белозерские (Федор Романович и Семен Михайлович),[90] Андрей Кемский (удел в районе р. Кеми к северу от Белого озера), Глеб Карголомский (с. Карголома в 3 км к юго-востоку от Белоозера), Андожские (или Андомские; волость Андога на р. Суде к югу от Белого озера), Ярославские (Андрей Ярославский и Роман Прозоровский; с. Прозорово на р. Редьме, впадающей в р. Мологу), Лев Курбский (с. Курба в 25 км от Ярославля),[91] а также Дмитрий Ростовский. Никоновская летопись добавляет к этому списку посланца великого тверского князя Ивана Всеволодовича Холмского, князя Владимира Андреевича Серпуховско-Боровского,[92] устюжских князей и других не названных по именам военачальников[93].

Карта первых мобилизованных контингентов обнаруживает характерную «звездчатую» систему их сбора. Вассальные дружины из городов и сел съезжались в стольный город под стяг своего князя. Из областных столиц собранные «вои» двигались в Москву. Белозерско-ярославские и ростовский отряды прибыли в столицу, пройдя расстояние 150–600 км. Учитывая короткие сроки сбора и то, что путь дальних «воев» занял не менее 7–10 дней, они проходили в сутки 60–85 км, что в 2–3 раза превышало обычную норму дневного перехода[94]. Такой темп марша соответствовал авральности сбора. Как сообщалось в мобилизационной грамоте: «Вы бы чяса того лезли воедин день и нощь, а других бы есте грамот не дожидалися»[95].

Был ясный тихий день,[96] когда прибывшие в Москву отряды выступили из города тремя колоннами по трем дорогам, ведущим в Коломну, «яко не вместитися им единою дорогою»[97]. Впервые со времен «светлых» киевских князей в «поле незнаемое» выходило столь представительное войско. С особой теплотой древние книжники вспоминали о смелой белозерской дружине: «Велми бо доспешно и конно войско их»[98]. На поле брани эта рать, потеряв чуть ли не всех главных командиров, понесет губительные потери. Движение армии в Коломну, где уже дожидались другие отряды, заняло, по-видимому, не менее четырех дней. Войско, нагруженное обозом, подбирая встретившиеся по дороге части, проходило примерно 25 км в день.

Общевойсковое походное построение армии произошло на Девичьем поле в Коломне. «Князь же великий, выехав на высоко место з братом своим, с князем Владимером Андреевичем, видяще множество людей урядных и възрадовашяся, и урядиша коемуждо плъку въеводу»[99]. Для эпохи зрелого русского средневековья коломенский «разряд» полков по его подробности — древнейший документ своего рода. Он интересен в отношении организационного членения крупного войска, состоявшего из пяти полков (схема 1). Приведен перечень полковых командиров (два — семь), что позволяет судить о составе самих боевых подразделений. Дело в том, что каждому поименованному военачальнику соответствовал особый, так сказать, внутриполковой отряд[100]. Следовательно, число командиров отражало в данном случае число составлявших полк «стягов».

В росписи полков, которую приводят источники, вкралась одна описка — выпало наименование «сторожевой полк». К счастью, данный пробел удается исправить. Наименование полка сохранилось в тексте Сказания о Мамаевом побоище по списку Михайловского[101]. Именно в этот полк, по своему положению авангардный, входили возглавляемые московскими воеводами отряды из Коломны, Юрьева, Костромы, Переяславля и Владимира[102]. Следующий за сторожевым полк, передовой, был поручен смоленским княжатам Всеволожам[103]. В полку правой руки под командованием князя Владимира Андреевича находились его воеводы Данило Белоус[104] и Константин Кононович, а также отряды из Ельца, Мурома, Мещеры и Ярославского княжества. В большом (или великом) полку были отряды из Белоозера и Москвы под главенством самого Дмитрия Ивановича. Полком левой руки руководил Глеб Брянский. Имя этого военачальника вызывает сомнения[105]. В исправных списках Сказания о Мамаевом побоище назван Глеб Друцкий — личность вполне историческая[106]. В целом состав воевод отражал доминирующее положение московской знати, включавшей и вельмож, перешедших на службу великого князя, вассальных княжат, представителей столичного боярства.