В числе неизвестного ранее оружия упомянуты боевые ножи— корды ляцкие. Это оружие замечено и изучено в Польше, Югославии (Дубровник), ГДР, ФРГ и Швейцарии. Сохранились образцы преимущественно XV в. Они представляют однолезвийные прямые или слегка искривленные клинки, снабженные ножевыми рукоятями[240]. Различают образцы двух размеров: 28.5–30 (тяготеют по дате к раннему средневековью) и 40–85 см (при ширине лезвия 2.2–4.1 см)[241]. Корд использовался не только рыцарем и его слугами, но и купцами, холопами, крестьянами и вообще признается плебейским оружием. В какой-то степени он заменял меч, но стоил в 6–8 раз дешевле последнего[242] и был удобен в ношении. Наименование оружия восходит к перс. kard и в сербохорватский, чешский, словацкий, польский, украинский языки перешло через тюркские или, возможно, венгерский[243].

Лингвистические наблюдения наш пример подтверждают. Для XIV в. корд, как и кончар, судя по сопровождающим их определениям «ляцкие» и «фряжские», были оружием, попавшим на Русь не с Востока, а из Центральной Европы и генуэзских колоний Крыма.

Одним из древнейших списков Задонщины (Синодальный, № 790) отмечены «обышаки московские». Здесь описка исказила первоначальное правильное чтение: «Гремели князей русских доспехи и мечи булатныя и шишаки московския»[244].  Слово «шишак», как полагают, — турецкое или венгерское заимствование. Впервые оно встречено в духовном завещании великого князя Ивана Ивановича примерно 1358 г. и, возможно, обозначало парадный военный головной убор (либо его деталь)[245]. Если о назначении чечаков высказаны различные точки зрения, то родственные ему, названные в Задонщине «шишаки московские» — бесспорно древнейшее в Европе упоминание несомненно боевого наголовья, которое в середине XVI в в связи с турецким военным влиянием распространилось у кавалеристов Венгрии, Польши, Сербии и Германии.

Старейшие русские археологически найденные шишаки датируются примерно 1500 г. Типичные образцы представляли полусферическую, реже — пирамидальную каску с назатыльником, наушами, козырьком и пропущенной сквозь него носовой стрелкой. Шишаки по высоте (20–25 см) были в 2 раза ниже сферического шлема — шелома, несомненно также применявшегося воинами в 1380 г. Представление о рассматриваемом боевом наголовье дает миниатюра Сказания о Мамаевом побоище XVII в (собр ГБЛ, рис. 8). Мы видим ратников, имеющих только шишаки. Очевидное предпочтение, отдаваемое художником этому роду прикрытия головы, навеяно современной ему действительностью. Ведь шишак как солдатская принадлежность удержался в снаряжении войска вплоть до конца XVII в.[246]

И в Задонщине, и в Сказании о Мамаевом побоище (в печатном варианте) впервые в отечественных источниках отмечены «калантыри злачены». Доспех этот в точности неизвестен. Считают, что он состоял из двух застегивающихся на боках и плечах безрукавных половин. Каждая половина в свою очередь имела несколько рядов крупных соединенных кольцами пластин. Наспинные доски делались мельче[247]. Калантари (колонтари) использовались в позолоченном виде в России и в середине XVI в.[248]

По мнению В. Л. Виноградовой, в обоих упомянутых произведениях о Куликовской битве «злаченые калантыри» — термины, не соответствовавшие оружию XIV в., а навеянные поздней эпохой — XVI–XVII вв.[249] С этим справедливо не согласился Л. А. Дмитриев, указавший, что Кирилло-Белозерский список Задонщины (где интересующее нас слово присутствует) заставляет говорить о более раннем возникновении термина — во всяком случае не позже середины XV в.[250] С моей точки зрения, нет препятствий соотнести калантари с эпохой Дмитрия Донского. В данной связи следует отметить, что происхождение рассматриваемого термина указывает на Среднюю Азию. Имеется, например, в виду встреченное в «Книге побед» Шереф ад-Дина Йезди под 1395–1396 гг. название административного чина «калантар» (старшина)[251]. Видимо, с этим персидским и таджикским словом и следует связывать обозначение одноименного защитного прикрытия.

Итак, перечисленное в произведениях Куликовского цикла вооружение русского войска характеризуется как евразийское по своему составу и происхождению. Оно включало изделия Запада (мечи, шлемы, сулицы, кончары, корды, кинжалы), Востока (шлемы, байданы, калантари) и собственные (мечи, сабли, щиты, шишаки, стрелы, пластинчатые доспехи). Номенклатура вооружения произведений Куликовского цикла указывает на широкую осведомленность московских оружейников о военных новинках Запада и Востока. Здесь угадывается активность русских торговых и технических связей со Средней Азией, Кавказом, Крымом, Литвой и Ливонией.

Судя по таким наименованиям, как шишак, байдана, калантарь, еловец, булат, в русскую военную лексику проник ряд восточных наименований, впрочем не всегда непременно указывающих свой географический первоисточник. Некоторые из них (корд, кинжал, кончар) в Восточной Европе появились, видимо, не с Востока, а с Запада или генуэзского юга.

Было бы неверным представлять вооружение армии Дмитрия Донского эклектически набранным со всего мира. Привозные образцы приспосабливались к местным условиям и сами обогащали местное военное дело. Такие наименования, как «байданы булатные», «калантари злаченые», «шишаки московские», предполагают местное изготовление этих вещей по привозным образцам.

Удивительно само разнообразие «орудий войны». Несмотря на изнурительные сражения, постоянное разрушение городов и мастерских, традиционный военный арсенал Руси предстает к моменту Куликовской битвы пополненным техническими произведениями международного класса. О какой-то отсталости или односторонней ориентации на татарские военные обычаи говорить не приходится. На Руси XIV в., видимо, осуществлялся широкий и самостоятельный отбор наиболее приемлемого западного и восточного воинского снаряжения. Характерно, что именно в XIV в. деятельность того или иного политического и военного руководителя оценивалась в зависимости от того, насколько он «ратное художество отвсюду навыщаше и в сих искусен бываше, и мужествен, и крепок, и страшен супостатом»[252].

Полностью воссоздать международный по своему составу боевой арсенал Руси XIV в., к сожалению, затруднительно. Произведения Куликовского цикла высветили лишь отдельные факты. Действительное развитие военного производства было много богаче. Показатель возросшей активности военного ремесла эпохи Дмитрия Донского — освоение пороха и пушек, новых форм щитов,[253] шлемов, защитной одежды, колющего оружия, все возрастающее производство доспеха и белого оружия из булата.

Русское военное дело в XIV в. переживало период возрождения. Оно при этом вовсе не находилось в европейской изоляции или вследствие татарского ига — под подавляющим влиянием Востока. Русь Дмитрия Донского сохранила и приумножила завещанное Киевской державой сочетание собственного и международного оружейного мастерства. Победа на Куликовом поле была достигнута благодаря использованию не столько восточных, сколько общеевропейских боевых средств и приемов ведения ближнего боя.