– Поясните, что такое «оружие массового поражения».

– Оно направлено на уничтожение сразу большой группы существ в одно применение, а не одиночек, как, например, лук. Надеюсь, это будет нечто вроде Агаратти.

– Понятно. А какие свойства?

– Это и предстоит узнать. – Голос мой становился все тише.

Лекс понимающе кивнул и отворил дверь в каменный мешок. На полу, укутанный в плащ, лежал эльф. Он лениво приподнял голову и бросил на нас презрительный взгляд ярких голубых глаз. Длинные черные волосы не скрывали острых ушей, нагло повернутых в нашу сторону. Красивое лицо, с тонкими чертами. Заостренный подбородок. Нет, у Витора точно были предки эльфы, причем не в таком уж далеком прошлом. Слишком много схожих черт у моего человеческого знакомого с этим остроухим.

За спиной послышались тихие шаги. К нам с Лексом подошли двое стражей.

– Отведите эльфа в пыточную, – спокойно произнес я.

Стражи повиновались. Мы с Лексом остались одни.

– Ты знаешь, чего больше всего боятся эльфы?

Разведчик недоуменно приподнял плечи. На его лице появилось задумчивое выражение. Видно, Лексу стал интересен ответ на этот, казалось бы, простой вопрос. И в самом деле, что может объединять весь их народ?

– Не имею понятия. Вы разрешите сопровождать вас?

– Идем, – безразлично сказал я, думая о том, что без палача, похоже, не обойтись.

– Он будет молчать, – предупредил синеглазый оборотень, ведя меня к нужной камере. – Палач уже готов.

Как и предсказывал Лекс, эльф на все мои вопросы хранил гордое молчание. Красивые, миндалевидные глаза смотрели с нескрываемым превосходством. Всем своим видом эльф словно говорил: «Ты, двуличное отродье, никто передо мной, сыном леса».

– Не волнуйтесь, ваше высочество. – Высокий, широкоплечий оборотень с мускулистыми руками и на удивление по-детски пухлым лицом приблизился к столу, где лежали пыточные инструменты, и обернулся. Черные глаза палача не выражали восторга от предстоящей работы – только равнодушие. – Через полчаса он заговорит.

Это не было хвастовством. Просто констатация факта, и остроухий чуть содрогнулся. Проняло наконец. По просьбе палача я вышел за дверь и прислонился к ней лбом. Лекс молча стоял рядом. Я понимаю, почему палач не захотел, чтобы мы остались. Это и так неприятная работа, и свидетели ни к чему. Тем более такие слабонервные, как я. Если мне плохо только от самого приказа отправить эльфа в пыточную, то что уж говорить о реакции при виде самого действа. К тому же меня беспокоит еще кое-что…

«Ты чего-то боишься, – заметил кот. – Шиальд, это война. Все так поступают. Не ты первый, не ты последний. Да и отец тебе ничего не сделает. Он прекрасно понимает необходимость этих действий».

«Дело не в отце, – с тоской ответил я. Говорить, не говорить? Впрочем, Барон – это единственное существо, в верности которого не стоит сомневаться. Он – часть меня. – Дело во мне. Точнее, в Шиальде».

«Ты теперь и меня пугаешь, – настороженно отозвался компьютер. – Что произошло?»

«Я ведь не раз бывал в этой камере… Понимаешь, о чем я говорю? Шиальд… он проснулся».

Вернее, никогда не засыпал. Просто проявил свою натуру. Когда палач попросил выйти, какая-то часть души испытала разочарование оттого, что будет лишена «приятного» зрелища чужих страданий.

«…! Кажется, я догадался, что ты имеешь в виду, – мрачно сказал Барон. – Память, верно? Даже не память, а сущность. Ведь Шиальд растворен в твоей душе».

У меня даже не было сил ответить.

«Знаешь, тебе не стоит бояться. В любом случае твоя душа намного сильнее. Уж личность Шиальда ты сможешь контролировать. На крайний случай у тебя есть я».

На мое лицо сама собой наползла улыбка. Нет, котяра – это нечто.

«Сомневаешься? А зря. Я не подведу».

«Верю».

Дверь открылась. Палач приглашающе взмахнул рукой и пропустил нас внутрь. Лекс тут же скрылся в тени. Я же вышел в центр комнаты, скрывая всю неуверенность и страх в глубине души. Так, чтобы никто не заметил.

Эльф сидел на том же стуле, куда его усадили стражи. Только сейчас от гордого «сына леса» осталось лишь сломленное существо. Особых физических повреждений на теле я не обнаружил, однако спрашивать палача о методах не стал. У самого Шиальда в памяти есть столько способов, что… Ладно, не буду об этом.

– Как тебя зовут? – Я решил начать с простого вопроса.

– Илидан ше Сароут, – тусклым голосом ответил пленник.

Я невольно передернулся.

– Твой статус?

– Я разведчик.

Лекс чуть выступил из тени и кивнул. Похоже, после меня им займутся всерьез. Узнают все, что может пригодиться. А пока – он мой.

– А теперь ответь на один вопрос: чего вы больше всего боитесь?

Палач с легким изумлением посмотрел на меня. В его понимании вопрос был слишком несерьезным. Нечто из раздела философии. Лекс знаком приказал ему выйти, и высокий оборотень послушно покинул камеру.

В голубых глазах эльфа также отразилось недоумение.

– Не знаю.

– Хорошо, спрошу по-другому. – Я не собирался сдаваться. Зря, что ли, начал все это?! – Что вам больше всего дорого?

– Связь, – глухо ответил остроухий.

– Что за связь? – Мне пришлось постараться, чтобы убрать из голоса заинтересованные нотки.

– Связь с природой.

– Поясни.

Но эльф только покачал головой на мое требование. Я беспомощно обернулся к Лексу. Тот указал на выход. В темном коридоре начальник тайной стражи тихо произнес:

– Я понял, о чем он говорит. Больше можете не спрашивать. Для эльфов связь – это нечто само собой разумеющееся, так что толкового объяснения все равно не дождетесь.

– Но что это за связь? Она действительно существует?

– Точно неизвестно, но, думаю, это правда. Эльфы всегда хорошо понимали природу, а в особенности лес.

– Понятно. – Я в задумчивости прикусил губу. Идея есть, но стоит ли ее воплощать? – Лекс, подожди здесь.

Мне не хотелось, чтобы кто-то еще присутствовал при этом. Вновь войдя в камеру, я достал флейту и задумался. В данный момент музыка – это только инструмент. Но действовать он должен только на эльфов. Значит, придется постараться поточнее выразить свое желание…

Один кристалл с духом занял свое место на столе. Запись пошла.

Вначале я даже не задумывался, что именно играю. Мне было необходимо войти в такое состояние, когда музыка становилась видимой и ощутимой. Наконец это удалось. Глаза сразу различили нежно-зеленую, с тонкими сверкающими прожилками ауру сидящего передо мной подопытного. От этих прожилок тянулись сотни нитей и уходили куда-то далеко, возможно, в родной лес. По ним к остроухому поступала искрящаяся жизнью сила, подпитывающая и подбадривающая эльфа. Не знаю, для чего именно предназначена та или иная нить, но некоторые обрывались прямо в воздухе, становясь далее призрачными. Поскольку все эти образы – это чисто мое восприятие, основанное на ассоциациях, то позволю себе предположить, что призрачностью обозначаются временные каналы, уводящие в прошлое. Но пора действовать.

Звуки перестали звучать плавно и нежно. Теперь резкие, холодные нотки, соединившись с силой из источника, подаваемой Бароном, обрушились на эльфа, заставив его болезненно сморщиться. Но он не видел, что после воздействия звуковой волны прожилки потускнели и сместились. Тлетворное влияние перекинулось и на нити, которые, поменяв свое расположение, начали стремительно темнеть. Ясно виделось, что энергия, шедшая к эльфу, сменилась. Вместо жизнерадостных потоков на несчастного пленного обрушилась волна ужаса и безысходности, заглушая все другие чувства и начисто перекрывая ощущение единения с природой. С тем, что больше всего дорого лесному жителю. Аура приобрела грязно-зеленые, постепенно разрастающиеся пятна.

Музыка смолкла, выполнив свою задачу. Дух прекратил запись.

Эльф мгновение молчал, чуть приоткрыв рот, а затем издал леденящий душу полувополь-полувой. Этот звук я запомню до конца жизни. Столько нечеловеческой боли, тоски и страха прозвучало в нем, что я не выдержал и выбежал из камеры. Дальнейшее помнилось смутно. Барон что-то кричал, но смысл его слов не пробивался в сознание. Кажется, я до смерти напугал Кайру, когда с безумными глазами промчался мимо.