Под столешницей был припрятан кинжал, и рука короля легла на удобную рукоять. Если Виолент смог пройти сквозь зеркало, то что могут сделать враги Ульриха?

«Какой прок от королевского мага, который не просчитал подобного варианта, не уберег меня от незваных гостей?» — безрадостно подумал король.

— Говори, — приказал он, не двинувшись с места и не отняв руки от кинжала.

Рыцарь неторопливо приблизился к столу, поставил пузырек и отошел на безопасное расстояние, как и полагалось по этикету. Он в точности повторил всё, что сказал ему Отшельник, добавив от себя информацию о бароне Уистлере.

Король выслушал его, ни разу не прервав, и когда Виолент развернулся к зеркалу, спросил:

— Почему ты так поступил? Какое тебе дело до моего несчастного брата?

Кнайт медленно обернулся, встретившись с Ульрихом взглядом:

— Все мы заслуживаем шанс быть спасенными, особенно, от самих себя. Если ваше величество позволит высказаться….

Ульрих кивнул.

— Отправьте его высочество за мертвое море, в Форт, где о нем позаботятся и дадут лекарство. Если исцелить его здесь, Рихтера без промедления сделают королем по праву старшинства, и вам придется убить собственного брата, чтобы не потерять власть, — рыцарь поклонился и скользнул в портал. Внутри раздался всплеск, и, выровнявшись, амальгама застыла.

Король приблизился к зеркалу и коснулся твердой поверхности: перстень с синим камнем звякнул о стекло, на котором отпечатались следы пальцев. В руке он держал пузырек с лекарством. Перед глазами возникли образы прошлого.

«Сейчас нас с братом уже никто не пожурит, не приласкает. Родители канули в морскую пучину, на холодное дно, откуда даже Фортуна их не вернет».

На черный берег лениво накатывают волны. Море отдыхает после бури, облизывает босые пятки и пропитанные солью одежды принцев. Рихтер подтянул младшего брата к себе, обнял и стал растирать его худые руки, пытаясь согреть и приговаривая:

— Давай же, иначе снова придется кормить тебя бульоном.

Ресницы Ульриха затрепетали, а посиневшие губы скривились. Он терпеть не мог бульон: ни сейчас, ни в будущем, когда Валантайн водрузит на его голову корону.

Уж лучше младший принц будет давиться горькими зельями, чем возьмет в рот ложечку ненавистного супа. Другое дело, отвары с баночкой вкусного, с легкой кислинкой, ягодного варенья.

— Где мы? — хрипло спросил маленький Ульрих, когда брат помог ему встать. Рихтер всегда был выше, сильнее и проворнее него, а в каждой шалости брал ответственность на себя. Матушка ворчала на обоих, а отец довольно ухмылялся в густую бороду.

Шторм начался столь неожиданно, что никто из команды не успел отреагировать. Отец велел немедленно спускать лодку, затолкав в нее обоих сыновей и поспешно надев на палец Рихтера свое кольцо. К металлу прилип кусочек содранной кожи.

— Это не простой шторм! — вскричал королевский маг, пытаясь усмирить бурю, но та и не думала ему повиноваться. — Мой король, спасайтесь, я постараюсь обеспечить вам спокойный путь к берегу.

Матушка поцеловала сыновей. Ульрих не желал отпускать ее руки, боясь, что никогда больше не сможет почувствовать материнского тепла.

Молния ударила в мачту, и та с треском обвалилась на родителей. Матросы закричали и, не удержав тросы, отпустили их — лодка с принцами упала в воду.

Стиснув зубы, Рихтер схватил весла и налег на них, ориентируясь на алый свет в стороне. Сквозь туман виднелась темная полоса берега.

Висок старшего принца заливала кровь из царапины от отлетевшей щепки. Ульрих вцепился в бортик, с ужасом наблюдая, как корабль охватило пламя, и слыша истошный крик людей. Еще одна молния ударила в него, и судно треснуло пополам, высокие волны поглотили его за пару минут. Ни одна деревяшка не всплыла, ни один человек не выжил. Родители исчезли в пучине.

Ульрих обернулся к брату. В его глазах, наполненных слезами горечи, отразился ужас. Подняв руку, он запоздало выкрикнул:

— Скала!

Рихтер не успел обернуться, почувствовав тупую боль в ударившейся о твердую поверхность спине. Волна подтолкнула лодку, и та разломалась, словно ореховая скорлупа.

Море расшвыряло принцев в стороны. Превозмогая боль и сплевывая воду, Рихтер бросился к мелькнувшей в воде руке Ульриха и успел схватить брата.

Затянув его к себе на спину, Рихтер активно заработал руками и ногами, приближаясь к берегу, пока от изнеможения не упал лицом в песок. Он очнулся первым и принялся тормошить Ульриха, давил ладонями на грудь, вдувал воздух в легкие, пока брата не стошнило водой.

Они оказались на берегу близ черного полуразрушенного замка. К ним неторопливо шел оживший скелет.

Рихтер слышал его звенящий смех, когда тот принялся душить Ульриха. Старший принц заступился за брата и почувствовал, как лед иглами впился в его тело и разум; последнее, что запомнил Рихтер — испуг в глазах Ульриха. Отцовский перстень, символ власти, скатился с его пальца на черный песок.

Король осторожно поставил синий флакон на столик и впервые за многие годы смахнул с глаз выступившие слезы. Он давно перестал быть испуганным мальчиком, вторым в очереди на престол. Теперь благо королевства зависит от его действий. Сможет ли он отказаться от власти, трона в пользу Рихтера? Или позволить барону сделать все за него? Жить с осознанием, что он, Ульрих, позволил Уистлеру убить брата, вступившегося за него, пожертвовавшего собой перед королем Зэодером….

Король убрал пузырек в ящик стола и запер на ключ, словно тот был крохотной ядовитой змеей. Грохнув дверьми, Ульрих быстро зашагал в сторону покоев брата. Стража проводила короля ошарашенным взглядом.

Рихтер сидел на мягком светлом ковре и играл с яблоками, перекладывая те из одной руки в другую, вдыхая фруктовый аромат и улыбаясь. Из уголка его рта по массивному подбородку с проступившей щетиной стекала слюна. Каштановые волосы коротко остригли, чтобы они не путались во сне и не падали принцу на тусклые синие глаза с расширенными черными зрачками. Когда Рихтер крепко спал, его лицо разглаживалось, становясь мужественным, привлекательным, как будто он вновь был собой прежним, тем смелым старшим братом, который с кривой усмешкой наблюдал за тренировками Ульриха, обучал стрельбе из лука и подарил его первый (хоть и короткий детский меч, выкованный на заказ у кузнеца).

«Престол наследует старший сын. Таков закон», — Ульрих присел рядом с братом и подобрал одно из оброненных яблок.

Рихтер обернулся к нему, широко улыбаясь, и забрал фрукт.

— Ну как ты сегодня, хорошо спал? — сдавленно спросил Ульрих.

Брат что-то промычал и вернул ему другое яблоко, а затем глубоко вдохнул, показывая, что оно приятно пахнет.

Король осторожно обнял его за плечи, не слишком сильно, чтобы брат не испугался, погладил по голове и прошептал:

— Прости меня, — Рихтер несмело коснулся его щеки.

— Б-брат-т… — вымолвил несчастный.

Ульрих унес яблоко обратно в кабинет и долго не покидал его стен.

— Ты ответишь, что было в том пузырьке? — спросил Виолент, упираясь ладонью о стену над камином и слушая треск поленьев.

— То, что исцелит брата короля. Если он решится, — Отшельник заглянул в кувшин и скривился. Вино закончилось. — Время покажет, какой выбор он сделает, и ты первым об этом узнаешь. Я готов выслушать третий вопрос.

— Мое будущее… каким оно будет, если я сделаю то, что задумал?

Отшельник поджал губы, будто не расслышал его. Придвинул к себе колоду, перемешал карты, аккуратно сложил в стопку и протянул Виоленту.

Рыцарь привычно вытянул карту, но не успел ее перевернуть, как рука Отшельника ворвалась в его грудь острым клинком. Виолент стал задыхаться. Медальон на шее завибрировал, кожаный шнурок натянулся.

— Ты многое потерял и многое приобрел, — прошептал Отшельник. На его окровавленной руке лежал неровный кусочек плоти. Исходящее от него пламя обжигало взгляд.