– Вроде, шампанское? – наклонился к ведру Ларчиков.

– А то что же! – сказал сверху Мишка. – Брют.

Мы таращились на ведро. Шампанское в ведре я еще не видел.

– Оно же настаивается в бутылках, – задрал я голову, – а бутылки залеплены грязью. Сам видел.

Однажды я попал на завод шампанских вин и ознакомился с процессом изготовления. Сусло или как там оно называется разливалось по бутылкам, которые устанавливались в пирамидах. Бутылки были обмазаны черной грязью, чтобы на них не попадал солнечный свет. Вино настаивалось до нужной кондиции, затем в него добавляли ликер, и шампанское становилось сухим, полусухим, полусладким и сладким. Без ликера это был брют.

– Конечно, в бутылках, – сказал Мишка. – Но как я его в бутылках вынесу? Только в ведре.

– С ведром не останавливают? – спросил я.

– Я через дыру в заборе, – пояснил Мишка.

Было видно, что ему не очень хочется раскрывать профессиональные тайны.

– А как мы его пить будем? – спросил Ларчиков.

– Вот так!

Буев взял ведро двумя руками, поднял его, как штангист штангу, поднес ко рту – и облился с головы до ног.

– Неудобно.

Он снова поставил ведро на гальку.

– Эй! – сказал сверху Мишка. – Деньги гоните.

Ларчиков достал из кармана пятерку и бумажный рубль. Подумав, он добавил еще рубль.

– За доставку, – сказал он мне. – Слышь, мужик, спускайся за деньгами.

– К веревке привяжите! – прошипел Мишка. – Пустое ведро оставьте под кустом, я потом заберу.

Чувствовалось, терпение его кончалось. Да и Томка уже поднялась на ноги. Я подумал, что в этой новосветской жизни сам черт ногу сломит.

Веревка с привязанными к ней купюрами быстро уползла вверх.

– Пойду обмоюсь, – сказал Буев. – Заодно у девушек спрошу про стакан.

Он ушел.

– А у нас классический вариант три плюс два, – сказал я Ларчикову. – Тебе которая больше нравится?

– Да никакая, – поморщился Ларчиков. – Ты с Витькой разбирайся, ему, похоже, опиум тоже нравится.

– Кто?!

– Белая смерть.

– Он же на Томку запал.

Я почесал затылок. Буев уже сидел рядом с девицами и что-то увлеченно рассказывал.

– А ведь здесь стакан нигде не найдешь, – посмотрел по сторонам Ларчиков. – И ларька нет.

– Идет к нам стакан, – успокоил я Ларчикова. – В сопровождении военизированной охраны.

Девушки направлялись к нам. Буев услужливо нес пакеты с вещами.

– У них чашка! – издали крикнул он. – Чашкой лучше зачерпывать.

Мы столпились вокруг ведра.

– Прям водопой посреди пустыни, – сказал я.

– Почему это мы пустыня? – обиделась Томка. – Нормальный пляж.

– Народу мало, – поддержал меня Ларчиков.

– После обеда все разошлись, жарко.

Томка устала объяснять очевидные истины. Но такая уж у нее планида.

Мы пустили чашку по кругу.

– Пьем-пьем, – сказал Виктор, – а в ведре столько же.

– Здесь литра четыре, – постучал ногой по ведру Александр. – А то и все пять. Хорошее шампанское.

Для меня оно отчего-то мало отличалось от коктебельского партейного. Из-за жары, видимо.

– А вы зачем сюда приехали? – посмотрела на меня Светлана.

– Пить шампанское, – пожал я плечами.

– Тебя им захотелось увидеть! – фыркнула Томка. – Мишка, небось, уже водяру хлещет.

– Ничего не хлещу, – сказал сверху Мишка. – Но сходить могу.

– Не надо! – обрадовалась Томка. – Спускайся к нам.

– У вас своя компания, – засмеялся Мишка, – у нас своя. Я пошел.

Где-то вверху зашуршали кусты. Стало тихо.

«Ее немедленно надо отпустить, – подумал я. – Но ведь и Светлана не останется одна с толпой мужиков».

– Не останусь, – посмотрела на меня Света. – Коктебель – это гора?

– Поселок, – вздохнула Томка. – Вроде нашего Нового Света. А ты обгорела. Домой пора.

Мы все уставились на Светлану. Ее плечи явственно порозовели. А что будет вечером.

– Придется спасаться кефиром, – сказал Ларчиков. – Только он поможет.

И он, как всегда, был прав.

– В столовой Дома творчества полно кефира, – сказал Буев.

Он подчеркнуто не смотрел на меня, давая девушкам возможность самостоятельно определить, кто из нас имеет право жить в этом самом Доме, а кто нет.

– А что вы пишете? – посмотрела на меня Светлана.

– Прозу, – сказал я. – Жизни.

– Рассказы он пишет! – хохотнул Буев.

Я задрал голову. Над Новым Светом в глубокой синеве проплывала череда легких облаков.

Наша жизнь сейчас была так же легка, как эти облака.

Вот только никто не знал, куда эта жизнь уплывала.

Как обычно, наша компания собралась у Доцента.

– По рублю? – сразу взял быка за рога Алексей.

Он был у нас заводила, и ожидать чего-либо другого от него было нельзя.

– Опять водка? – захныкала Наташка.

– Можешь не пить, но рубль давай, – строго посмотрел на нее Алексей.

Наташка со Светкой переглянулись и полезли в сумочки. Они знали, что спорить бессмысленно.

– Бросаем на пальцах? – обвел всех взглядом Алексей. – Девицы не в счет.

– Хоть тут повезло, – хмыкнула Наташка. – Мы пока закуску приготовим.

– А у меня в холодильнике пусто, – тоже хмыкнул Доцент.

Все это приняли как должное. В холостяцкой квартире холодильник и должен быть пуст.

– Раз, два, три! – скомандовал Алексей.

Я, Доцент и Алексей выбросили пальцы. Бежать в магазин, как всегда, выпало мне.

Алексей собрал с каждого по рублю и добавил еще один.

– На закуску, – сказал он.

Я кивнул, взял на кухне пустой полиэтиленовый пакет и вышел за дверь.

На улице было жарко. Под ногами проминался разогретый асфальт. Редкие прохожие старались не вылезать из тени, и я шпарил по солнцепеку в гордом одиночестве. По ложбинке на спине пробежала струйка пота.

Хорошо, что от дома Доцента до гастронома пять минут хода. Место удобное, и мы собираемся здесь перекинуться в картишки. А в последнее время к нам присоединились Наташка со Светкой, мы их звали Черная и Белая. Обеим нравился Алексей, но это неудивительно. Рост под два метра, голливудская улыбка, легкий характер. У него, правда, жена и дочка, но это после работы. А в рабочее время он целиком в их распоряжении, так им кажется. Но я хорошо знаю Алексея, рассчитывать девицам особо не на что. Да зачем их расстраивать? Тем более, безропотно вносят рубли в общую кассу.

Мы с Доцентом холостяки, но девушки в нашу сторону даже не смотрят. А мы с ним поглядываем. Особенно хороша Черная. Высокая, стройная, пышная грива волос, большие черные глаза с искрой.

– Ноги, правда, не бреет, – сказал как-то Алексей.

– А мне как раз небритые нравятся! – хохотнул Доцент.

– Это потому, что ты абориген, не знакомый с достижениями цивилизации, – нравоучительно поднял вверх указательный палец Алексей. – Дешевые бусы на шее, кольцо в носу, вместо денег камушки в кармане. Дикарь!

Он любил внешние эффекты.

Я уже не помню, почему Володя стал Доцентом, в жизни он, как и мы с Алексеем, обычный журналист.

Я купил бутылку водки, колбасу, сыр, хлеб и минералку. Все равно ведь придется добавлять, так что разбрасываться деньгами нет смысла. У нас и так их кот наплакал, впрочем, как у большинства граждан нашей великой страны.

С этими мыслями я вошел в квартиру Доцента.

Там уже вовсю резались в подкидного дурака, и, похоже, на раздевание. Алексей сидел в рубашке без штанов, Доцент в штанах без рубашки, Наташка без юбки. Полностью одетой была лишь Светка.

– Я с ними не играю, – сказала она мне.

В ее словах мне послышался какой-то подтекст. Я внимательно посмотрел на нее. Тоже высокая, стройная, глаза серые. Без чертовщинки, но симпатичная.

– Может, ты и водку не пьешь? – спросил я.

– Водку буду! – с вызовом уставилась на меня Светка.

Я усмехнулся и стал выкладывать снедь на стол. Бутылку выставил последней.

– Сейчас сыр порежу, – метнулась на кухню Черная.