Заходя в третий раз в этот негостеприимный для меня населенный пункт, я обалдела от того, что те же мальчишки, вновь сидели тем же составом. Но даже не это поразило меня больше всего. А то, что они в точности повторяли все действия, что и вчера и позавчера. Мне стало не по себе от этого дежавю, но я решила с разобраться с этим позже и двинулась к фонтану.

Мужик пил воду с ладони. Точно так же как и вчера! Точно тот же мужик!

Я в тени дерева смотрела, как он напившись срывает ягоды и листья.

Не оборачиваясь я уже знала, что через минуту подойдёт женщина и будет болтать со мной на незнакомом языке. Вот она удивится, увидев меня вновь.

Услышав, как кто то черпает воду ведром я обернулась. Конечно это была та самая дама. Но она толи не узнала меня, толи сделала такой вид. А я стояла и смотрела на неё в упор и она не выдержала. Поставив свое кривое ведро на бортик бассейна заговорила со мной быстро быстро. Я показала на рот и покачала головой.

– Раэ? – озабоченно спросила она, заглядывая мне в лицо. И я почему то всхлипнула. Её участие и добрые глаза расслабили меня и слезы хлынули, хоть я и пыталась их сдержать. Она посмотрела по сторонам, сново на меня, затем схватила под руку и потянула за собой, попутно подхватив полное ведро другой рукой.

– Кийе, кийе! – повторяла она и я пошла за ней не сопротивляясь. Вместо мы дошли до конца улицы и свернули к домику с голубой крышей. Внутри было очень не обычно, но достаточно уютно. Одна большая, овальная комната, разделенная на отсеки чем то напоминающим наши чемоданы, только очень большие. Чемоданы поменьше были стульями, а побольше столом. Кроватей я не видела, но предполагала, что скорее всего это вон те сундуки.

Никаких шкафов не было и в помине. Электричества я так же не заметила, как и бытовой техники. Минимализм полный, словно люди ещё не въехали. Стены белые, исписаны красными строками, возможно молитвы. Или стихи.

–Хайза, – она показала на себя, потом на меня.

– Вера, – ответила я, тыкая в свою грудь, радуясь контакту.

– Вира, – протянула женщина повторяя . Затем обвела пространство рукой, – Хом!

Я улыбнулась, почти как у нас, – Дом!

– Мэ, мэ, мэ....Хом!

Хозяйка ушла в другой конец комнаты и долго ковырялась в одном из чемоданов. А затем принесла зелёный, глиняный горшок. Водрузив его на "стол", всунула мне в руку широкую дощечку. Я увидела в емкости золотистую кашу, вкусно пахнущую мясной подливой. И с аппетитом накинулась, под ее одобрительным взглядом. Мы сидели долго, повторяя много слов. Затем вышли в сад, где хозяйка водила меня и с гордостью показывала свои владения, продолжая учить языку.

Вернувшись мы пили отвар каких то трав, похожий на чай с молоком и сахаром.

– Жедитте – проговорила моя спасительница и показала мне на дверь. Я поняла, что уже поздно и меня выпроваживают. Похоже к Хайзе должен прийти муж или члены семьи и мне пора.

Видимо у меня было такое несчастное лицо, что женщина сново быстро заговорила, а я лишь развела руками. И это сработало.

Она вновь схватила меня за руки и посадила на читу, так назывались все эти чемоданы. Из того, что побольше и стоял возле окошка – иллюминатора, Хайза достала объемный свёрток и постелила его на читу. Я поняла, что это для мени и закивала головой, не уставая улыбаться, жестами показывая ладошки под щекой . Она поняла и на её языке это означало – наяте. Я легла как стояла, в комбинезоне и балахоне из парашюта. Сняла только берцы и импровизированную шапочку.

День был очень насыщенный и долгий. Может по сравнению с двумя предыдущими? Но я радовалась, что обрела ночлег и друга, а значит всё у меня наладится. Немного получу язык и смогу объяснить, откуда я и куда мне надо попасть. С этими мыслями я и заснула.

Не знаю сколько длилась ночь, но утром я подскочила от громких воплей, едва не свалившись с жёсткого чемодана. Хозяйка с перепуганным лицом, в изумлении и испуге продолжала орать, махая на меня руками, словно пыталась изгнать демонов.

-Хайза, это же я, Вера! Вира! – жалостливо пропела я с мольбой протягивая к ней руки.

Кричать она перестала, но конечно ничего из моих слов не поняла, кроме своего имени. Мы выучили много слов, но объяснить ей, что она сама меня вчера впустила и приютила я так и не смогла. Женщина без умолку тараторила на своем, показывая мне на выход. Я вздохнула расстроенно и натянув берцы, поспешила уйти.

Было очень жаль покидать Хайзу, ведь я надеялась на приют. Хотя бы на то время, чтобы освоить хоть какие то азы языка и объяснить куда мне нужно попасть. Только пройдя несколько домов поняла, что забыла свою рукотворную шапочку с верёвочкой. Но возвращаться не стала.

Долго бродила по улочкам, довольно большой деревни или городка. Заходила в различные магазинчики. Они не были похожи на наши, скорее на лавочки как в фильмах про средние века. В одной из таких продавались балахоны. Все практически одинаковые по фасону и расцветке, десятками развешенные на специальных крюках. Я не обнаружила никаких других цветов, кроме белых и грязно бежевых. Продавца я тоже не увидела, лишь на небольшой чите сидел мальчик лет пяти, так же в балахоне, но коротком. Его худенькие ножки были видны выше колена. На ногах широкие башмаки без задников . Я так и не смогла определить из чего они, но подумала, что мне тоже необходима какая то другая обувь. В берцах было жарко. Малыш не обращал на меня внимания, ковыряясь грязным ногтем в ранке на локте.

В следующей лавке продавались какие то коричневые, толстенькие квадратики, на больших зелёных листах. На одних было чем то посыпано, на некоторых соблазнительно лежали аккуратные ягодки, от которых я совсем недавно померла. Получив негативное воспоминание, я тут же вышла из кондитерской. Мне так подумалось, потому что пахло сладкими ягодами или фруктами. Ещё была лавка каких то пестрых дудочек с шариками на конце и других не понятных мне музыкальных инструментов. И везде пусто, ни посетителей, ни продавцов. Когда же я попала в ювелирную лавку, увидев сотни украшений, мне на ум пришла идея обзавестись своими деньгами.

В моих ушах блестели самые настоящие золотые серьги, подаренные мамой на восемнадцатилетние. Они были немного мне не по возрасту, но я носила, чтобы не расстраивать маму. Они были дорогие и она долго обдумывала покупку. Жаль только со мной не посоветовалась. Но ведь думала сделать сюрприз!

Серьги представляли собой крупный аквамарин обрамлённый восьмью фианитами. А ещё у меня имелось тоненькое золотое колечко с фигуркой бесконечности. Его мне подарил отчим на пятнадцатилетие . Я решила продать только в случае самой суровой необходимости, мне очень нравилось это изделие.

В ювелирке я прошлась возле прилавка заглядывя на изделия. Честно говоря впечатления они на меня не произвели. Мутные камни, похожие на булыжники под ногами, грубая оправа из темного металла, да бусы из каких то твердых ягод, разных цветов. В углу сидел крупный, хмурый мужчина. Пожилой, но на вид крепкий. И кстати на нем был вовсе не балахон, а самый, что ни на есть костюм. Лёгкая, нежного голубого цвета свободная рубаха и широкие штаны. Не знаю из чего он был сделан, но выглядел дорого и красиво на фоне всех этих балахонов. Я сняла с уха одну серёжку и поднесла ему на вытянутой ладошке.

Он ее взял, долго всматривался, почти уткнувшись своим большим носом , затем пристально на меня возрился и выдал тираду не понятных мне слов. Я жестами попыталась показать, что мне не понятно и он вроде бы даже это осознал. Отвернулся, порылся в чемодане и вытащил два небольших, золотых листков и целую связку белых кружков, нанизанных на красную проволоку. Протянул всё это добро мне. Я подождала, когда ювелир отвернется, спрятать мою серьгу в недра своего сундука и подняв юбку засунула листья в карманы штанов. Нитку с белыми, по весу деревянными, по виду каменными круглешками я повесила на шею и покинула мрачного продавца.