– Говорить надо с людьми, Раюша. Говорить! Ну а ещё хвалить, безмерно льстить и комплиментами засыпать.

–Какая же ты коварная!

– Ну а если серьёзно? Кто такой Горький, и как узнать, что случилось с картинами? А ещё меня волнует вопрос, почему Ночка с ним тусуется? Ну, ведь не пара! Это как единорог и поросенок из лужи дерьма! – Вера вспыхивала, махала руками. И даже казалось, при любом удобном случае она все выскажет Аде свои претензии в лицо.

– Вер, когда нужно узнать что-то о человеке, то достаточно просто стукнуться к его врагу. И тогда при правильно выстроенной стратегии ты будешь знать, на каком боку он предпочитает спать в квартире своей пятой по счёту любовницы.

– Ну и кто у нас враг? – договорить Верка не успела, потому что нас наглым образом подрезали справа. Чёрный тонированный мерин опасно вильнул, проносясь от моего крыла всего в сантиметре. Вера не успела договорить, а я не успел среагировать вовремя, чем и воспользовалась мелкая. Она открыла окно и буквально всем корпусом вывалилась наружу, размахивая кулаками. – Ты чё там, в шары долбишься? Открой окно! Открой!

– Вера, бля! Мы не у себя дома, где и тебя, и меня каждая дворовая псина знает, – зашипел я, схватил её за пояс джинсов и силой затянул в салон. – Тебе кондёром мозги выдуло, что ли?

Мерин сбавил скорость и встал в соседнем ряду так, что машины шли тютелька в тютельку. Из-за плотной тонировки водителя не было видно, но даже дурак понял бы, что мы попали в фокус его внимания. Окно, естественно, никто не собирался опускать, но вот нервы уже осознавшей всю глупость своего поступка девчонке помотать всё же было решено.

Но, очевидно, не только ей… Спустя пару минут нас просто окружили. Взяли в квадрат из чёрных геликов.

– Ну охуеть теперь… Всего третьи сутки в городе! – я нервно дернул её, прижимая к сиденью, и чуть нагнулся, чтобы обиженный водитель смог увидеть меня. Рукой махнул в сторону и врубил правый поворотник, поджимая его съехать с трассы. – Всё, Верка. Суши носки, коси изюм.

– Денис! – она закрыла ладонями рот, но слишком поздно. Мерин вильнул и лениво прижался к обочине. А вот гелики не рассредоточились, пока я не притормозил прямо за ним, и только после этого выстроились кортежем, очевидно, готовые в любой момент встать на защиту обиженки. – Не ходи к нему! Он же больной! Видно же!

– В смысле – не ходи? – я закурил и на всякий случай нажал вызов Кондрашова. Пусть слушает на той стороне, может, если что, Верку спасти успеет. Хотя… Вот я поржу, если из тачки вывалится лысый колобок с пузом, а я уже главного прокурора, наверняка мающегося с похмелья, разбудил. Толкнул дверь почти одновременно с движением двери мерина. И замер…

– Алло… Алло… – надрывался в динамике голос Кондры. – Рай!

– Отбой, Сань, тут все свои, – заржал я и отбил вызов. – Паника отменяется, Вер. Нас самих нашли…

– Чёёёрт… – взвизгнула Вера и стала стекать по сиденью, когда из той машины вышел высокий широкоплечий брюнет. – Только не это…

– Мятеж не заказывали, гопота! – рыкнул я и выскочил из машины. Холёный плечистый придурок вальяжно шел навстречу, сурово ползая по мне взглядом, а когда расстояние между нами стало не более метра, здоровяк под дикий визг Верки выкинул руку вперёд и как следует дёрнул меня за локоть, прижимая сильным объятием.

– Сука, Рай! – его голос звуком ревущего боинга оглушил меня, стирая остальные звуки автотрассы.

– Мятежный! – я со всей дури хлопнул его по спине, мстя за слишком грубое приветствие. – А ты всё Растишку по утрам жрёшь?

– Смотрю, и ты нет-нет да подъедаешь, – он оттолкнулся и присел на капот, мазнув по салону, где практически на полу верещала от ужаса Вьюша.

– Отставить косить изюм! – я нырнул в открытое окно и подмигнул мелкой. – Не ссы, дорогая.

– А ты, значит, вернулся. Не пиздит толпа, значит?

Славка Мятежный медленно отвёл взгляд от моей пассажирки и вперился в меня. Он в одночасье растерял радость встречи и теперь больше походил на сканер. Знакомы мы были ещё с тех времён, когда можно было щеголять голым по пляжу, и никто на тебя не смотрел, оценивая достоинство. Но со временем сферы наших интересов сильно разошлись, я, пойдя по стопам наследия Раевских, ушел с головой в юриспруденцию, а вот Слава бросил универ сразу после второго курса и вместе с друзьями замутил своё дело. Они сначала открыли таксопарк, потом сунулись в большегрузную технику, ну а дальше больше… И вуаля! Мятежный сожрал не только всех конкурентов, но и не совсем чисто выкупил доли у друзей, превратившихся в балласт, нежели в опору и поддержку.

Про него разное говорят… Нет, там не чистый криминал, но Мятежный точно знает, где можно взять, да так, чтобы в итоге у тебя получилось раз в пять больше, и при этом тебе за это ничего не было.

Двадцать лет с людьми творят разное: кто-то спивается или становится дичайшим наркоманом, а кто-то превращается в сильного воротилу региона, без бабла которого здесь уже ничего не строится. Не потому, что деньги были только у него, нееет… Просто Слава уже никому не позволял развернуться в одиночку, у него везде были нити, узелки и шнурочки, которые рано или поздно соединятся в паутину.

– А толпа просто так пиздеть не станет, – я присел рядом так, чтобы Верка не могла понять, о чем мы говорим.

– Жена?

– Кто? – я потерял ход мысли, следя за тем, как он едва заметно наблюдал за Веркой, до сих пор трясущейся на полу. – Она мне в дочери годится, Слав. И… И тебе не советую.

– Ты бы ей сказал, что у нас нельзя ручками размахивать. Кровь южная горячая, непредсказуемая, – он затянулся, задумчиво следя за пролетающими мимо нас машинами. – Говори, Рай. Вижу, что есть повод потрепаться.

– На сухую о таком не говорят, Мятежный.

– Тогда зови в гости, послушаю, что ты там мне предложить можешь, – он спрыгнул с капота, пожал мне руку и пошел к своей машине, не оборачиваясь. – Цифры мои сам найдешь? Или дозвон сделать?

– А мои цифры, я так понимаю, у тебя есть, поэтому мне даже напрягаться нет смысла, – заржал я, провожая взглядом главного врага и занозу в заднице Горького. – Это что за самосвал с пряниками рассыпался у моих ног?

– Да от таких пряников обделаться можно, – Вера выползла из окна, с любопытством рассматривая, как отчаливает кортеж.

– Рано, Вера. Ты ещё с бабушкой моей не знакома…

Верка после встречи с Мятежным вдруг поймала молчанку. Смотрела в линию горизонта, сливающуюся с темным краем моря, кусала губы и так забавно водила бровями, будто о чем-то напряженно думала. Нет, ей не думать было несвойственно, а то усердие и унылость, что тенью накрыли её прелестное личико. Вот это было очень странно. Даже немного испугался этой её нелепой отрешенности, особенно когда она вяло осмотрела жилой комплекс «Шхуна», куда мы въехали, чтобы забрать Муратову.

Последняя вышла, когда я давал указания Вареникову, уже мчащему на такси из аэропорта в сторону офиса. Он прилетел по первому свисту, даже не стал торговаться по оплате и выклянчивать квартиру с видом на море. Чудеса… Дикое рвение к работе, ну, или типичная возможность сбежать от семьи. Наивный, можно подумать, ему тут время отдохнуть дадут. Мне уже второй день телефон обрывают потенциальные клиенты, прознавшие, что в городе открывается филиал «Титаниды».

– Все, Вареник, дергай волосы назад… Подъеду после обеда, если выживу.

Горько выдохнул, наблюдая, как в нашу сторону вышагивает Лизонька, как называет её моё семейство. А среди одноклассников её больше знают, как Лизка-подлизка. Сначала потому что она отчаянно пыталась дружить со всеми, слывя самым добрым и отзывчивым человечком, ну а в старших классах к этому всему прибавилась её неуёмная тяга к поцелуям. Она перелизала всю школу на дискотеках, и к одиннадцатому классу из нецелованных остались только беззубый трудовик Михалыч и обэжэшник Фёдор Семёныч, от которого несло водярой за три версты. А вот от физрука не разило, да и зубы были на месте, поэтому она умудрилась засосать и его при весьма таинственных обстоятельствах.