– А что здесь странного? Ты же сама сказала, что спрос на её работы высокий!

– А то, Денис Саныч, что на прокурорских днях рождения надо присутствовать, а не лакать конину в лесу! – она коварно подмигнула, а я вспомнил, что когда нас потревожил голос Ляшко, его кто-то окликнул, дав спасительные минуты на эвакуацию. Эх, Вера Дмитриевна… Какой, на хрен, Мед?

– Говори, Вьюша. Говори…

– А Ночку ограбили, – она пожала плечами и села на подоконник. – Из квартиры вынесли все наброски и несколько картин.

– Ну бред. Вер, ты сама-то в это веришь? И что? Её обокрали, потом на аукционе выставляют её работы, и она спокойно смотрит, как вор обогащается?

– Это неточная информация, – Верка задумалась, говорить ли то, что нарыла, или не делать этого, а значит, инфа была на уровне слухов. Вот только мне было важно всё!

– Вера…

– Говорят, в квартире была только её старшая сестра. Адель поэтому и в полицию не заявляла, и, узнав про аукцион, ничего делать не стала. Бедовая она у неё, что ли?

– Лиля, – выдохнул я, погружаясь в воспоминания прошлого…

Лилия Ночкина была самой красивой девушкой на побережье, училась в экономическом, была завсегдатаем конкурсов красоты, и даже стала вице-мисс России, кажется, в девяностых. Но лучше бы она была скучным, но красивым экономистом, а вместо этого стала целью. Все бандиты, криминальные авторитеты и политики мечтали получить эту птичку в любовницы, но повезло только Горькому.

Они встречались недолго, но ярко. Правда, закончили плохо. Лилька стала наркоманкой, растеряв и красоту, и острый ум, а он окончательно погрузился в криминал, откуда до сих пор не смог или вовсе не захотел выбраться.

Верка думает, что версия сырая и сильно бредовая, но что-то мне подсказывает, что это очень похоже на правду. И треугольник так логично складывается: Ляшко, жрущий грязные бабки из кормушки Горького, и обдолбанная Лилька, которую несколько раз из петли вытаскивали от неразделенной любви.

Горький сначала подсадил её на наркоту, чтобы сговорчивее была, а потом выбросил, как расходный материал, потому что хвастаться уже было нечем. Лилька запросто могла обчистить сестру в угоду Горькому. Вот как два пальца об асфальт… И Ночка это прекрасно понимала, оттого и шумиху не подняла, чтобы сестру не позорить.

Значит, Лиля так и не избавилась от зависимости. Чёрт… Сколько ж лет-то прошло? Ей уж за сорок, кажется. Ада росла без родителей, её семьёй были две сестры: старшая – Надя, работавшая в то время в столовке при администрации, средняя – Лиля. У девочек отцы были разными, Надьке к тому времени уже вообще никто не нужен был, Лилька упивалась своими успехами, а вот Ада тянулась к отцу. Вот только у него была семья, пятеро детей и любимая жена. Он числился отцом номинально, так сказать, для галочки. Дарил скупые подарки на праздники, вечно забывал поздравить с днем рождения и давал горы обещаний, в которых до тринадцати лет жила Ночка.

А когда мама умерла, то забрал Аду к себе. Но ненадолго. Сложно быть нагулянным ребёнком в кавказской семье с суровыми жизненными понятиями. Девочку превратили в Золушку, вот только у неё были сёстры, которые не позволили обижать младшую, а в итоге забрали совсем.

Чем дальше, тем интереснее… Надо поинтересоваться, чем живет её семья.

– Ну? И что ты думаешь? – Вера поймала в моём взгляде что-то, что её зацепило. – Скажи, Раюша. Я права? Ляшко этот её ограбил? Да?

– Вер, а давай договоримся, что ты об этом больше никому не скажешь?

– Значит, права, – она горько вздохнула. – Она такая… Такая … Вот почему рядом с ней какой-то Ляшко, а не ты? – взгляд Верки стал злым. Она только молнии не метала, и то потому, что берегла интерьер созданного своими руками кабинета. – Скажи, Денис! Почему с ней этот придурок с мордой бульдога и мелкими поросячьими глазками?

– А вот это мне самому очень интересно, – телефон на столе ожил, являя имя абонента, трубку от которого нужно брать всегда, даже если ты пьян или вовсе мёртв. – Да, ба Февраль.

– Милочек, а не соблаговолишь ли ты сопроводить свою родственницу на обед? А? Что думаешь?

– Я так понимаю, это не просьба?

– Нет, что ты… Разве я могу настаивать? Просто жить-то мне осталось сегодня, максимум завтра…

– Говори место, ба Хитрость.

– Причал, рыбный ресторанчик. И захвати по пути Лизоньку!? Я и с ней тысячу лет не виделась…

– Пиздец…

– Еду с тобой, и точка! – Вера, как ниндзя, вытянула из пучка карандаши, и волосы рассыпались шоколадными волнами по плечам. – Бабушку твою я так и не успела очаровать, она весь вечер блистала то в одной компании, то в другой. Но зато про Муратову Лизоньку наслышана вдоволь! Ох! Какой бы парой они были… Ох, они же созданы друг для друга! И умница, и красавица, и из семьи достойной. Вот скажи, она, что, прям вся такая идеальная? И твоя бабушка в неё влюблена только потому, что Муратова – бывшая балерина?

Вьюша закатила глаза и стала со скоростью света приводить себя в порядок, крутясь перед ростовым зеркалом в дубовой раме. Она одернула свободную рубашку, заправленную в драные в пикантных местах джинсы, скинула удобные балетки и выудила из-под дивана босоножки цвета горчащего французского бордо на высоченной шпильке.

– Гостевой у тебя нет, поэтому не ворчи, придётся перекантоваться у тебя в кабинете, – Веруня ещё раз взбила волосы, мазнула ягодным блеском по губам, натянула очки и затопала, предвкушая смену обстановки.

Молодость… Чтобы быть красивым, достаточно просто проснуться и расчесаться, последний пункт, кстати, вовсе не обязателен.

Перед выходом этот строгий прораб накрутил хвосты всем, наказал, что вечером лично всё проверит, и если ей не понравится, то денег никто не получит. Моя девочка…

– Вер, тебе бы в юридический. Серьезно говорю! – открыл для дамы дверь машины и помог сесть.

– Нет, спасибочки, – она рассмеялась, ползая взглядом по салону в поисках компромата. – Я уже зачислена в архитектурный. Кстати, буду учиться здесь.

– Решила?

– Да, – она с твердостью качнула головой. – Сняла квартиру с видом на море, прощупала общество, вкусила свежесть бриза. Это ж наркотик чистой воды. Вроде работаешь, а все в кайф. По вечерам бегаю по набережной, по утрам сижу в кофейне и смотрю на ленивых туристов, ведущих своих сонных отпрысков на море для получения обязательной дозы витамина Д.

– Ну и от родителей подальше, да?

– Ой, какой проницательный и любопытный… Цены тебе нет, Раюша! Лучше расскажи про Адель, – Вера развернулась в кресле и вперилась в меня пристальным взглядом.

– Ты не обольщайся, Вер. Это не та красивая история любви, где в итоге все сдохнут в один день. Просто отбрось иллюзии, потому что потом горько будет. Я понимаю, ты очарована ей, и есть чем, но просто выдохни, бобёр. Прошло двадцать лет, а такое реанимации не подлежит. Клиент мёртв, как бы ты ни делал ему искусственное дыхание.

– Иногда лучше строить новое, чем спасать, – Вьюник в очередной раз поразила меня четкостью мыслей, что несвойственно молодости. Там же все взрывается, горит, пылает и мельтешит обрывками здравого смысла! А у Верки все по полочкам. И конфликт с родителями она держит под контролем, не позволяя себе хлопнуть дверью в угоду бушующим гормонам, и тяга к работе у неё неуёмная какая-то, в отличие от типичных дочерей богатых папок. Но скорее всего, она тоже не прочь просто валяться на пляже, прикидываясь тюленем. Но таких дочурок папки быстро за шкирку хватают и отправляют под венец с теми, кого выберут сами, страшась полагаться на выбор деточки.

–Что делать будем дальше? План есть?

– Ты будешь работать и устраиваться в городе, и не станешь мыть морской песок у себя под пяточками, упасть можно. А с меня шкуру потом сдерут, Вер.

– Но ты же поддержишь?

– Вьюша, а вот скажи, каким макаром ты умудрилась столько инфы достать? Ты ж в городе новенькая!