– Помнишь то вино у нас на дне рождения? – шепнул Алекс.

– Угу.

– Мне тогда от него крышу снесло, буквально от одного глотка. Ты когда на балкон зашла, я так испугался. Думал, разорву тебя на кусочки. Не знаю, что в этом вине, но Блодвинг… не знаю, не понимаю еще, как это связано. Но эта штука… она как будто подавляет меня и помогает тому… который внутри.

– Она же и меня тогда угостила на прощальном костре.

– Видимо, ты сильнее. Или эта тварь внутри тебя слабее. Не знаю.

Вот и я не знаю.

– Как ты с этим справляешься? – прошептала Ника. – В моей голове все время спорят два голоса… Я уже не знаю, где я, а где та, другая. Она становится слабее, и мне жутко больно. Это делает меня такой ничтожной, и тогда она вновь начинает доминировать над моим сознанием…

Алекс положил ладони ей на шею, и Ника вздохнула.

– Я хотела оставить все как есть. Даже думала, что эта вторая часть меня только плюс, она как бы уберегает меня от всего. – Ника шмыгнула носом, жмурясь. – Думала, что неделя вдали от тебя поможет мне стабилизироваться. Но по закону подлости все идет наперекосяк… Всегда.

– И что случилось? – тихо спросил Алекс. – Ты же не ездила в Глазго, да?

– Конечно, не ездила. Жила в хостеле в Ист-Энде. Через пару дней после начала каникул поехала в центр и увидела Блодвинг. Мне это просто показалось странным: что она делает в городе на каникулах в своем этом идиотском прикиде, с капюшоном на голове? Это она только в школе перед тобой красуется, а там тебя явно рядом не было. Вот я и проследила за ней. Ну, точнее, пыталась: гонялась по всему району, пока она не исчезла.

– А где это было?

– Сент-Джеймс, там она сейчас обитает, – упавшим голосом ответила Ника.

– Кто обитает? Ада?

– Нет, Рита Харт-Вуд.

– Подожди, что-то я ничего не пойму: Ада привела тебя к дому матери, что ли? – Алекс отстранился от нее и наконец открыл глаза. Краснота исчезла, от одержимости не осталось следов.

– Я и сама удивилась. Сначала даже не поняла, где нахожусь. Да я и не знала, что Рита живет сейчас там. – Ника провела рукой по волосам. – Блодвинг просто завернула за угол и растворилась в воздухе. И я увидела…

Ника запнулась. О том, что в один из своих одержимых визитов она увидела Мари, Алексу знать пока не следовало.

– Увидела Риту. Все случилось так внезапно… Она вышла из подъезда. Как всегда красивая, сияющая, со своим противным вздернутым вверх носом. Знаешь, все как в фильмах. – Ника усмехнулась. – А я стояла как истукан на другой стороне улицы и пялилась. Но знаешь, что самое интересное? Рита меня увидела. Прям в упор посмотрела, а потом спокойно села в машину.

Алекс осторожно коснулся ее лица. Воспоминания о встрече с матерью давили на мозг на протяжении последних дней, и еще вчера Ника и подумать не могла, что когда-нибудь хоть кому-то расскажет об этом. Но сейчас слова лились сами собой, и чем больше она говорила, тем сильнее хотелось.

– Я наконец поняла, что надежды больше нет. Может, ее никогда и не было, но именно в тот момент я это точно поняла.

– Ты расстроена?

– Нет. Скорее… Не знаю. Мне непривычно ходить вокруг да около. Если чем-то загораюсь, иду и делаю, иду и спрашиваю. И только с ней ничего не получалось. Никогда. Она просто молчала. Я спрашивала, а она молчала, скользила по мне взглядом, как по пустому месту, пока мне не стало безразлично. Пока… пока я не нашла способ, чтобы стало… Блядь. – Ника вздохнула и на мгновение прикрыла глаза. – Я скучаю по ней. По той матери, какой она была для меня маленькой. Но, может, зря? Ведь… ведь я не знаю, какой бы она была матерью, когда я взрослела. Когда начала превращаться в женщину. И иногда думаю, что, может, мне бы не понравилось и все случилось так, как нужно. Но понимаешь, я не могу отделаться от мысли, а что, если…

Алекс внимательно смотрел на нее, осторожно поглаживая пальцами щеку. Его лицо всего в нескольких сантиметрах от ее, мягкое и сострадающее. Ника вновь взглянула на его шрам на виске и вдруг подумала, что сам-то он наверняка прекрасно понимает, о чем она говорит. Знает, каково это – цепляться за все эти несуществующие «если».

– Иногда я ловлю себя на мысли, что лучше б ее никогда не было в моей жизни, лучше бы эта душа внутри меня полностью стерла воспоминания о ней. Но, наверное, невозможно самому забыть о человеке без особого знака, да? Всегда должно произойти что-то такое, что поставит точку. И в этот миг ты понимаешь, что это конец. Продолжения не будет. И становится легко… – Ника потупила взгляд и прошептала: – Должно стать легко, правда?

Не дожидаясь ответа, Ника уткнулась носом в его плечо и зажмурилась, прогоняя вновь подступившие слезы.

– Как ты живешь с этой болью? После всего, что сделал, ну как?

Алекс коснулся губами ее волос:

– Не хочу однажды проснуться и понять, что больше ничего не чувствую к дорогим мне людям. Либо чувствуешь все, либо – ничего.

Несколько минут они просидели в полном молчании, вдыхая свежий мартовский воздух, вольно гулявший по лоджии. Вечеринка на первом этаже гудела, кто-то выкрикивал тосты под шквал бурных аплодисментов и улюлюканий. Казалось, жизнь бурлила где-то там – далеко-далеко, а здесь, на этом балконе, царило упоительное умиротворение. В какой-то момент Алекс повел плечом, Ника выпрямилась, и он поймал ее губы. Поцеловал в уголок – нежно и легко, – потом прикоснулся к верхней губе, задел языком и замер. Ника взяла его за руку и надавила ногтем на шрам. Алекс вздрогнул, но быстро разгадал ее порыв и не стал отстраняться, продолжая осторожный поцелуй. Ничего подобного Ника никогда не чувствовала. Всегда она была либо равнодушной, либо спешила, с головой ныряла в поток эмоций, будь то злость или привязанность, не зная, каково это – знакомиться с чем-то постепенно. Может, потому, что боялась распробовать? Просто не верила, что для нее есть что-то постоянное, хваталась за желаемое, лишь бы быстрее разделаться и не позволить коснуться души и сердца.

Но в этот раз все было по-другому. Она боялась пошевелиться. Вцепилась в его запястье, замерла, не смея вздохнуть. Губы стали податливыми, послушно раскрылись ему навстречу, и столько в этих осторожных, робких прикосновениях было нежности и ласки, что в какой-то момент у нее закружилась голова. Как во всех этих книгах, которые так любила Рита и которые Ника по глупости читала несколько лет назад. Читала и никогда не понимала. А тут вдруг поняла.

– Дыши, – прошептал Алекс.

– Я… – Ника сделала резкий вдох – и горло засаднило, по шее пробежали мурашки, и она отпустила его руку.

Алекс улыбнулся ее растерянности, провел пальцем по лицу, очерчивая губы, нос, брови, вдруг его изумрудные глаза вспыхнули, и он воскликнул:

– Я знаю, как исчезла Блодвинг!

– Чего?

– Подумай сама: она просто растворилась в воздухе. Как это возможно в этом мире?

Ника нахмурилась, напряженно думая. И тут до нее дошло…

– Портал?!

– Ну конечно! Наверняка она его и искала.

– Но кому в голову пришло делать портал в Лондоне? Это же у всех на виду!

– В том-то и дело, что у наших земель в городах порталов нет… По крайней мере, мой отец утверждает так, и, я уверен, твой то же самое скажет.

– Подожди-подожди. – Ника выпрямилась, уперев ладони ему в грудь. – В заметке, которую я прочла о безликих, написано, что они исчезли со всех радаров на многие годы. Но Блодвинг здесь, с нами. И выглядит она явно не как обитатель этой вашей Полосы Туманов.

– Да-да, – с энтузиазмом подхватил Алекс. – Если бы она жила в наших землях, о ней бы знали. А значит…

– Либо твой отец что-то скрывает, либо есть еще какое-то место, о котором никто не в курсе, – заключила Ника.

– Третий мир, – протянул Алекс в пустоту за ее плечом. – Я знаю, я слышал от отца как-то о некоем третьем мире, так его называли. Это было еще перед приездом сюда, и, конечно, я не придал этому никакого значения.

– Еще один мир, – Ника с шумом выдохнула воздух, – повеситься можно.