– Легко рассуждать свободно о том, что ты считаешь выдумкой, – предположил Алекс и потянулся к своему портфелю.

Профессор одобрительно кивнул.

– Значит, мои труды не пропадут даром и вам это может пригодиться. – Алекс извлек увесистую картонную папку и протянул Самартину. – Набросал вечером.

В ней лежали монохромные карандашные рисунки девушки-безликой. На одном – существо в своем истинном воплощении, безротое и слепое, на других – последовательность его превращений в другого человека. На деле Алекс не видел, как это происходит, поэтому подключил фантазию. Профессор восхищенно перебирал рисунки, к некоторым наклонялся ближе, желая лучше рассмотреть детали.

– Божественно, – воскликнул он, и его старческие глаза просияли. – Александр, вы талантливый человек, давно вам это говорил.

– Спасибо, – улыбнулся Алекс. – Это меньшее, что я могу сделать для вас за бесценные знания.

Самартин посмотрел на парня, и его лицо вновь стало серьезным:

– Мне бы очень не хотелось, чтобы terra погубила вас с сестрой. Вам предоставлена такая богатая жизнь. Вас всегда тянуло к искусству, к знаниям, вы вполне могли бы добиться колоссальных успехов без жертв и кровопролитий!

Поздно, профессор. Я всё просрал.

Алекс грустно усмехнулся и в который раз невольно представил себя сидящим здесь, в этом старинном, отделанном деревом кабинете, вместе с профессором, и всего лишь на мгновение этот образ стал таким реальным… Раньше он любил приезжать в Кембридж за несколько часов до назначенного времени, мечтательно бродить среди исторических корпусов, наслаждаться свежим воздухом, болтать со студентами о том о сем и погружаться в эту удивительную многовековую атмосферу знаний. И всякий раз, пусть и ненадолго, но Алекс становился частью этого завораживающего мира. Он хотел учиться архитектуре, читать лекции, ночами корпеть над чертежами старинных зданий, самому создавать историю. Эти мысли манили его со страшной силой с первых дней знакомства с Кембриджем и сейчас вновь тяжелым грузом оседали в голове. Если бы он только мог родиться в другой семье…

Самартин некоторое время смотрел на Алекса, и в его глазах ясно читались грусть и понимание. Затем он снова обратился к папке и выудил из ее недр рисунок, отличавшийся от остальных: на нем была изображена обнаженная девушка, повернутая к зрителю спиной; ее волосы были перекинуты через плечи вперед, являя взору стройную, тщательно прорисованную спину, покрытую глубокими увечьями. Самартин вопросительно посмотрел на Алекса.

– Пытался визуализировать еще один вопрос, которым задаюсь на протяжении последних недель, – объяснил Алекс. – Вы можете с потусторонней точки зрения интерпретировать феномен шизофрении?

– Речь идет о множественных личностях? – В голосе профессора скользнуло удивление.

– Возможно… Не знаю наверняка. Вот ты общаешься с человеком, и тебе кажется, что ты все время видишь его другим. Точнее, – Алекс запнулся, пытаясь тщательнее подобрать слова, чтобы не путать профессора, – вот смотришь на него: тело одно, жесты те же, а все равно ощущение, что перед тобой каждый раз кто-то другой. Я сначала так и думал, что это шизофрения, но человек по большей части нормальный, и он тоже из другого мира. Вот я и решил, а вдруг есть какое-то магическое объяснение…

– Одержимость – двойственная душа, – предположил профессор, скрещивая руки в замок на столе.

– Когда кто-то овладевает твоим телом, как… как… – Алекс растерянно забегал взглядом по стенам кабинета в поисках подсказки, – как призрак?

– Отчасти, – улыбнулся Самартин. – Зачем душе оставаться на земле после потери тела?

– Чтобы закончить дела? – неуверенно предположил Алекс. А что он еще мог сказать? В культуре этого мира именно так все и объясняется.

– Верно. В таком случае душа может вселиться в тело новорожденного, потому что на ранних стадиях жизни ей проще вытеснить из него его настоящую душу. А иногда младенцы рождаются и вовсе без души. В таком случае душа с незаконченными делами полностью становится владельцем нового тела. Человек растет, и она непосредственно влияет на его жизненный путь.

– Но я все равно не понимаю, как тогда возникает эта двойственность.

Профессор вздохнул и поверх очков посмотрел на Алекса:

– Могу лишь предположить, и, скорее всего, мое предположение окажется единственным логическим объяснением: человек, о котором ты говоришь, каким-то образом впустил в себя вторую душу на той стадии развития, когда его собственная душа окрепла и получила некое становление. Просто душа-гость – назовем ее так – не смогла вытеснить законного владельца тела.

– И поэтому они поочередно выходят из тени?

Самартин рассмеялся:

– Выходят из тени – отлично сказано! Получается, так. Видишь ли, каждая душа имеет свою силу. Душа человеческая в первую очередь руководствуется простыми инстинктами: радость, горе, тоска, любовь. А душа-гость может не иметь ничего этого и проявляться только в тех вариациях, которые нужны ей для завершения дела.

– И когда гость выходит?

– Когда сталкивается с тем, что непосредственно влияет на его цель.

Алекс задумчиво откинулся в кресле. Профессору наконец удалось заложить фундамент для его размышлений. Да, пускай это были лишь предположения, но они звучали здраво, и никаких других объяснений у Алекса все равно не было.

– А как узнать наверняка, есть ли в человеке гость?

– Самый популярный вариант – это глаза как зеркало нашей души. Они меняют цвет.

– Например, один глаз может почернеть? – Волнение зашкаливало, и Алекс сделал над собой усилие, чтобы усидеть на месте.

– Ты видел такое?

Он кивнул, задаваясь вопросом: почему же у него самого глаза никогда не меняли цвет? Или меняли, а он просто не видел? Самартин придвинул к Алексу его же рисунок.

– А дальше… ты уже сам начал отвечать на свой вопрос. – Профессор указал на отметины на спине девушки. – Мы можем предположить, что гость, завершив свое дело, покидает тело владельца. Но если рассудить логически, если учитывать силу, коей обладает любая душа, мы также можем допустить, что владелец и гость, слишком долго существуя друг с другом, соединились. Скорее всего, так может быть, если гость духовно сильнее владельца и он сумел подавить его волю. В этом случае он никогда не покинет тела.

– А если владелец и гость равны по духовной силе, – произнес Алекс, задумчиво водя пальцем по рисунку, – и постоянно борются за выход из тени…

– Им ничего не остается, как посылать сигналы о помощи через физические увечья, – закончил за него мысль профессор.

– О-бал-деть…

– Вот же, обалдеть, – с усмешкой кивнул Самартин. – Но это тонкая и очень сложная материя. Сказать, что владелец обречен, – да, пожалуй. Чтобы не испытывать мучения, ему еще в детстве лучше отойти на задний план и дать волю гостю.

– А если так и случилось? Если человеческая душа спала многие годы и телом руководил гость, что… а может такое случиться, что через время она захочет вернуться к жизни?

– Может, но ее ждет ужасный конец. В Полосе Туманов живут безобразные двуликие существа, по сути своей прозрачные субстанции – сросшиеся тела, олицетворяющие две слившиеся души. Тело, за которое они боролись, давно умерло, а души так и не нашли упокоения: гость не достиг цели, а владелец, возымев в какой-то момент власть над телом, тоже начал развиваться и задаваться целями. В итоге, так и не получив желаемого при жизни физической оболочки, они слились воедино и обрекли себя до скончания веков мучиться в обществе друг друга. Ведь в этом случае гость уже не может снова пойти своей дорогой и найти нового носителя.

– Но что должно произойти, чтобы спящая человеческая душа проснулась спустя годы? – Алекс почти перешел на шепот. Несмотря на яркое солнце, заливающее кабинет сквозь большие веерные окна, ему показалось, что вокруг стало темнее.

– То, что возбуждает в нас желание жить, – любовь. Любовь к знаниям, к путешествиям, к развитию, любовь к семье, любовь к другому человеку. Я всегда считал любовь единственной эмоцией, порождающей все остальные чувства. Только любовь способна толкнуть человека на единственное великое искупление – самопожертвование.