А еще этот сон… Всякий раз, когда Алекс смотрел на Нику, будь то урок или случайная встреча в коридоре, сердце предательски колотилось и он краснел так, словно стыдился своих мыслей. Но ведь это не так! Ведь не было никаких мыслей! Перед тем как ему приснился этот сон, он совершенно не думал о ней… совсем… ни секунды.

К фото в журнале прилагался небольшой текст: «Ника Харт-Вуд, пятнадцать лет, ученица Русской балетной школы в Лондоне».

Алекс не мог этого понять. За четыре года жизни в этом мире – мире, свободном от политики, родительской власти и обязательств перед народом, мире, в котором значение имеют лишь смазливая морда, размер счета в банке и количество друзей, – он узнал, что люди по натуре своей очень просты. Все без исключения. Если ты чем-то владеешь – красотой, богатством, талантом, – покажи это, пусть все знают. Если ты приехал учиться в один из самых престижных пансионов Англии – заяви, что ты крутой! А иначе какие у тебя причины быть здесь? Хорошие знания много где можно получить. «Форест Холл» же – это про статус, и, чтобы заслужить его, нужно приспособиться. Они ведь с Мари смогли! А Нике это явно было не нужно.

Хватит думать о ней, придурок.

Алекс вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Голова гудела. И тут он увидел, как Ника спустилась на первый этаж и стремительно зашагала к двери, на ходу натягивая капюшон на голову. Мысленно подбодрив себя, Алекс кинул книги в рюкзак и бросился за ней, но на выходе столкнулся с Дженни и Барбарой.

– Маркел, все в бассейне собрались, только тебя и ждем, – сообщила Тейлор, придерживая дверь ногой.

Алекс ругнулся про себя, разочарованно смотря вслед уходящей Нике. Барбара проследила за его взглядом и вскинула бровь:

– Ты серьезно?

– Отъебись ты от меня, в конце концов, – прорычал парень и, закинув рюкзак на плечо, вышел в коридор.

Ника быстро сообразила, что попасть на крышу можно через коридор с кабинетами для внеклассных занятий на четвертом этаже. В дальнем углу, рядом с каморкой для швабр, располагался выход на чердак. В свое время Джейсон научил ее взламывать простые замки с помощью незамысловатых инструментов вроде английских булавок, скрепок и шпилек, поэтому попасть внутрь не составило труда. Чердак оказался маленьким, с узкой лестницей, упиравшейся в дверь с обыкновенным амбарным замком. Ника машинально дернула его и едва не выронила – замок оказался открытым. Опасаясь, что на крыше уже кто-то есть, девушка осторожно толкнула дверь и выглянула наружу: пусто. Пусто и тихо.

Ника с облегчением улыбнулась: идеальное место. Можно спрятаться ото всех за одной из технических башенок. Также отсюда открывался неплохой вид еще и на центральный вход: небольшие лампочки очерчивали периметр мягким бело-голубым светом, вода из брызговиков с легким шорохом орошала газон перед главными воротами. Ника вдохнула воздух полной грудью и впервые за последнюю неделю почувствовала себя счастливой. Как будто в мире не было ни одной живой души и все принадлежало ей.

Ника опустилась на прорезиненную поверхность крыши и прислонилась к башне. Как-то она сказала Джейсону, что было бы неплохо, если бы в мире случился апокалипсис и в живых, кроме нее, никого не осталось. Джейсон попытался втолковать ей, что можно сойти с ума без общения с себе подобными.

«А где подобный мне?» – спрашивала она, но тот лишь смеялся.

Подобных до сих пор не было. Ника всегда чувствовала себя другой – не особенной, а наоборот, какой-то поломанной, неправильной. Она много раз пыталась найти с кем-то общий язык, однажды даже пригласила на свидание парня, а в младшей школе, кажется, у нее были подруги. Ника точно не помнила этого. Как и не помнила, когда все изменилось.

Закурив, Ника закрыла глаза и невольно задумалась о матери. Отчего-то ее память была вычищена, но кое-что она все-таки помнила – лишь факты, без сильных чувств, без эмоций. Например, завтраки. Рита ненавидела готовить, но каждое утро вставала за полчаса до будильника дочери, потому что ревностно следила за ее питанием. Рита не признавала диеты и никогда не позволяла Нике голодать, но тщательно подбирала продукты, чтобы не давать ей ничего лишнего и при этом не вызвать у дочери отвращения к однообразным блюдам. Яйца, рыба, авокадо, оладьи с яблоками, панакота с обезжиренным йогуртом и башенкой из ягод, насаженных на причудливо соединенные шпажки. По понедельникам – в форме бабочки, по средам… По средам было солнце или звезда? Ника помнила эти большие тарелки с мастерски разложенными овощами, овсянкой на воде, посыпанной мелкой кокосовой стружкой, и тосты, с которых Рита не просто срезала корочки, а вырезала из них фигурки, каждый раз разные, и для каждой фигурки придумывала короткую историю. Иногда, проснувшись, Ника даже забывала умыться – бежала на кухню, чтобы скорее увидеть, как Рита, облокотившись на столешницу, прижимает к груди чашку с кофе и, мечтательно хлопая прекрасными глазами, готовится рассказать новую историю.

О чем была твоя последняя история, мама?

Из воспоминаний Нику выдернуло невесть откуда взявшееся пятно – большое и темное, возникшее посреди двора. Пригнувшись, Ника подползла к самой крайней башенке и пригляделась: это точно было живое существо, закутанное в длинный черный плащ. Несколько минут фигура стояла абсолютно неподвижно. В какой-то момент капюшон соскользнул. Под ним скрывалась женщина, обнимающая себя за плечи. Ее седые волосы в свете фонарей смотрелись жутковато, а взгляд был устремлен вверх – точно туда, где сидела Ника.

Сердце ухнуло, и девушка юркнула за одну из технических башен. Сделав пару глубоких вдохов, она осторожно выглянула: фигуры и след простыл. Ника подползла к краю крыши и оглядела весь двор. Никого.

Это все взаправду? Что за чертовщина?

Воспоминания о бабушке у Ники были очень туманные. Вроде бы ее звали Лидия, и вроде бы она была доброй. В холодное время носила цветные перчатки из кожи и кашемировые пальто пастельных оттенков. А еще, кажется, у нее были короткие светлые волосы. Хотя в последнем Ника сомневалась больше всего: в ее воспоминаниях бабушка обычно фигурировала в шелковом платке и больших солнечных очках.

Ника никогда не знала, как ей позвонить и когда ждать новой встречи. Бабушка просто приходила: появлялась на пороге квартиры или встречала после уроков. Иногда она приносила книги со сказками на латыни и не уставала повторять, что, если Ника выучит этот язык, для нее откроется новый мир.

А однажды она просто взяла и не пришла. Больше ни разу. Ника смутно помнила, как классе в шестом поругалась с Ритой, убежала из дома в парк и долго бродила по аллеям, пытаясь найти бабушку. Ей казалось, что Лидия всегда где-то рядом и появится в самый нужный момент, стоит только подумать о ней или позвать.

С тех пор прошло много лет. Ника понятия не имела, жива ли бабушка, да и существовала ли она вообще. По правде говоря, думая о прошлом, Ника редко полагалась на свою память. В ее мыслях часто всплывали незнакомые смутные образы: очертания людей, животные, помещения, но Лидия, пожалуй, была самой реальной. Ника думала о том, что если выучит латынь и сможет прочесть бабушкины сказки, то Лидия вновь появится на ее пороге, поэтому несколько лет она всерьез занималась языком и изучала книги. Какое-то время Ника даже искала в тексте зашифрованное заклинание: прочтешь его вслух – и Лидия возникнет перед тобой, словно по волшебству. Да только не было в сказках никакого нового мира, и бабушки не было… Просто истории о странных магических существах – скучные и ничем не примечательные.

Однако знание латыни оказалось очень полезным: в понедельник Ника легко сдала экзамен. В обеденный перерыв в свой кабинет ее позвала Мередит Дикман.