Ника поднялась по лестнице на балкон. Здесь не было столов и компьютеров, только стеллажи – массивные и высокие, до самого потолка. Она забралась в секцию латинской литературы и опустилась на пол, откинувшись спиной на кресло. В начале следующей недели ей нужно будет пройти тестирование, чтобы получить место на факультативе по латыни – единственном предмете, который ее по-настоящему привлекал с детства и который она забросила из-за событий последних лет. И Ника решила, что раз уж она заперла себя в этом пансионе, а продвижения по ее делу нет, то лучшим отвлечением для нее будет вернуться к знакомым словарям. Но не успела Ника открыть книгу, как пришло сообщение от Джейсона: «Приеду в первую пятницу октября. Поболтаем. Кое-что нашел».

Если Джейсон не мог сообщить информацию по телефону, значит, это что-то серьезное. Ника отложила учебник и из потайного кармана рюкзака вытащила смятый кусок пергамента. На нем размытыми чернилами были выведены шесть имен. Ника давно выучила их наизусть.

Анна Харута, Виктория Харута, Рея Лим, Дэвис Джордан – да, тот самый Дэвис, который внезапно оказался в элитном пансионе, – Джей Фо… и последнее.

Ника провела пальцем по нижней части пергамента, по едва ощутимым вмятинам букв. Николина Харт-Вуд. В отличие от других имен это было стерто, но писавший так сильно давил на… то, чем он там писал, что контуры все равно читались. Николина. Кто знал это имя? Давно, в ее детстве, в их с Ритой слаженной жизни случилось нечто такое, что все разрушило. Мать возненавидела все, что было связано с бывшим мужем, и даже ее имя, созвучное с его именем – Николас. И Николина. Рита поменяла дочери паспорт, и с тех пор обращалась к ней Ника и никак иначе. А потом и вовсе перестала называть по имени. Но это к делу не относилось. Важно лишь то, что никто из круга их поломанной семьи никогда не слышал о Николине.

Ника терла подушечками пальцев черточки на пергаменте. Этот список стал для нее средоточием тайн с момента, когда Джейсон обнаружил его в почтовом ящике квартиры, в которой они жили в Глазго. Последнее имя было еще одной загадкой. «Совпадение?» – часто спрашивала Ника себя, напряженно всматриваясь в филигранно выведенные буквы имен, будто ждала, что они заговорят.

Харута и Лим были ей незнакомы. Но Джей Фо….

Это случилось через несколько дней после знакомства с Джейсоном. Он выполнил свое обещание и нашел женщину, которая без огласки должна была прервать ее беременность. Но все пошло не по плану: накануне своего визита Ника крупно облажалась, потому что проглотила слишком много таблеток. Случился выкидыш, и было так много крови… Ника помнила, как злился Джейсон, пока ночью вез ее к той женщине, медсестре, которую лишили лицензии (за что – Ника никогда не спрашивала), как он проклинал весь мир за то, что связался с «тупой наркоманкой, которой никто не рассказал, как пользоваться гондонами», и что теперь его посадят, если она «откинется в его машине». И если бы Нике не было плохо, она бы непременно высмеяла его опасения, а потом добила душещипательной историей о том, как именно она забеременела и что стало с отцом ребенка.

Нелегальная медсестра помогла ей, вычистила, выписала рекомендации, пророча слабость и недомогание в ближайшие дни. Ника не стала спорить, хоть и знала, что уже через час будет готова пробежать марафон, потому что такой была ее необъяснимая природа: все на ней заживало как на собаке, тело избавлялось от травм и зависимостей с неимоверной скоростью. Так случилось и в тот раз. Джейсон отвез ее к себе с условием «утром валить на все четыре стороны», но, проснувшись, обнаружил ее живее всех живых и без намека на ночное происшествие, да еще и с завтраком, который Ника приготовила в надежде умаслить его. Потому что идти ей было некуда.

Надо отдать Джейсону должное: первое время он ничего не спрашивал, и Нику это полностью устраивало. Она предложила ему выполнить свою часть сделки, и Джейсон рассказал ей, что получил заказ – разыскать одного торчка, задолжавшего крупную сумму его нанимателю. На поиски они потратили несколько дней, и знания Ники о том, где и какие компании ошиваются, оказались полезными. Они с Джейсоном вышли на нужного человека, Ника нашла его в Сети, завязала переписку под предлогом покупки дозы и именно тогда, онлайн, представилась Джей Фо. Нет, это имя не вертелось на языке, потому что она услышала его в каком-то фильме или вычитала в книге. Оно просто всплыло в памяти, когда наркоман задал простой вопрос: «Как тебя зовут?» И больше никто не знал о Джей Фо. Так же, как никто в этом мире не знал о Николине. Не должен был знать.

А в конце весны Джейсон нашел этот список в своем почтовом ящике, и Ника попросила его разузнать обо всех именах. Оказалось, что Дэвис Джордан с прошлого года обучался в пансионе «Форест Холл» и что Рея Лим когда-то тоже там училась. Джейсон неоднократно говорил о том, что это могут быть не те люди (мало ли на свете однофамильцев), и, скорее всего, Ника поверила бы ему, но контуры ее собственного имени на стертой строчке убедили в обратном. Что это за список? Кто подкинул его? Ника никогда бы не призналась Джейсону, но внутреннее чутье, весьма редко напоминавшее о себе, буквально вопило о важности этой тайны. О том, что долгое время казалось ей сказкой, выдумкой, бредом, неоднократно одолевавшим ее в токсичные периоды. О том, что этот список – привет из мира, который подарил ей проклятую жизнь.

Сидя в кресле у окна, Мари в десятый раз перечитывала одну и ту же фразу в книге, да все без толку – мысли невольно возвращались к Саше и его странной одержимости Никой. Она слишком хорошо знала брата: он не остановится, пока не докажет свою правоту. Но как его переубедить? Мари даже порывалась связаться с Долоховым – самым мерзким человеком во всех существующих мирах, – лишь бы узнать, что в этой Нике такого особенного, раз мужчина еще летом рассказал о ней Мари, а потом шантажом заставил следить. Но передумала. Долохов лишь обрадуется и еще, чего доброго, заподозрит, что Саша тоже интересуется Никой. Нет уж. Ни к чему хорошему это не приведет.

Даже если Ника – простая девчонка (что маловероятно), Саша только время потратит: летом Мари обязана увезти его домой, невзирая на его желания. Конечно, если брат будет упираться, можно сообщить отцу, но это крайние меры. Мари слишком злилась на родителей за то, что они сделали с братом, да и Саша ей был дороже всех на свете, чтобы идти на такое предательство.

Мари вздохнула и закрыла книгу. И без навязчивых мыслей в комнате отдыха было слишком шумно. Неподалеку компания восьмиклассниц с излишней эмоциональностью восхищалась новой дизайнерской сумкой своей подруги, а возле камина парни из десятого класса друг на друге отрабатывали приемы карате и, когда один из них падал, громко ржали.

Взгляд Мари наткнулся на Стейси и Барбару: девчонки сидели на диване у окна и, склонив головы над журналом, что-то тихо обсуждали. Блондинка вдруг взглянула на Мари и махнула рукой:

– Иди к нам, что-то покажу!

Мари замешкалась: не то настроение, чтобы поддакивать очередным сплетням.

– Давай-давай, это интересно, – подхватила Барбара.

Мари неохотно подошла. Стейси сунула ей разворот журнала с изображением девушки: длинные черные волосы, завитые в искрящиеся локоны, белый свитер крупной вязки, голубая балетная пачка и пуанты в тон.

– И что?

– А ты приглядись. – Губы Барбары скривились в ехидной улыбке.

Мари еще раз посмотрела на фотографию. Девушка как девушка, какая-то балерина, стоит на пуантах с надменным взглядом и загадочно смотрит вдаль. И тут до нее дошло…

– Ника? – Она бросила вопросительный взгляд на подруг и снова взглянула на фото: ну да, черты узнаваемые.

– Неожиданно, да? – хмыкнула Стейси, забирая у Мари журнал. – Приодень ее, причеши – и ничего такая. Модель, оказывается.

– Я же говорила, что она на публику играет. – Барбара скрестила руки на груди и бросила презрительный взгляд на разворот. – «Я вся такая бунтарка, форму не надену, ни с кем не заговорю». Руки парням заламывает, тоже мне недотрога! А самой внимания не хватает.