Я не хочу больше бояться. Наивно, но в лесу, полном непознанного, рядом с теми, кого считали чудовищами те, кто считал отбросом меня, я ощущала спокойствие. Со мной рядом бежало вечное существо и просило немного ласки, и было так легко дать ему то, что оно хочет.

Может быть, я смогу начать новую жизнь? Но я до сих пор не знала главное — судьбу принцесс, добравшихся до Астри…

Чувство безопасности, пусть обманчивое, расслабляет. Я вспоминала, как спала у меня на коленях Марибель, и думала, кажется, и молилась — только бы с ней было все хорошо! — и потом сама свернулась клубочком на телеге. Что бы под дерюжкой ни лежало, даже провонявшая мочой кожа, она была мягкая, и я задремала. Под утро начало холодать, я сквозь сон усмотрела, как меня накрыли чем-то теплым.

Я проснулась от криков, но не тревожных, наоборот. Веселыми я бы эти вопли тоже не назвала, скорее азартными, базарными, я приоткрыла один глаз, потом второй и убедилась, что так и есть: телеги и лошади стояли на просторной рыночной площади, и Сомро и Монто активно торговались с другими гномами. Самый важный гном был одет в абсолютно мультяшную шляпу, напомнил мне Муми-тролля, и я, нежась под гобеленом, заулыбалась. Вот я и в Астри… но не стоит обольщаться и думать, что все закончилось и закончилось хорошо.

Как говорят — не путайте туризм с эмиграцией?..

Сомро увидел, что я проснулась, сунул мне вяленое мясо, кружку пива и согнал с телеги. Я не пререкалась, тихонько слезла, чтобы не привлекать внимания, и попыталась удрать в каменную нишу какого-то здания, но не удалось: меня заметили.

— Ой! Человек! — услышала я женский голос, и, растолкав остальных, передо мной оказалась молодая, крепко сложенная, очень красивая гномка. Настолько красивая, что борода — а что борода? — не только ее не портила, но придавала шарм. Аккуратная, коротко подстриженная бородка, на которую я уставилась во все глаза: такое оригинальное украшение на бороде я не могла себе вообразить, и спросонья было особенно интересно, как оно вообще держится.

Гномка рассмеялась.

— Сомро, Монто, вот вы плуты! — веселилась она, но в ее голосе не было ни издевки, ни попытки меня задеть или тем более обидеть моих спутников. — Человеческая девушка! Такая милая! Но какая же худенькая, вы, паршивцы, ее не кормили в дороге! — Потом она заметила, как я, остолбенев, разглядываю ее украшение, опять засмеялась и покрутила передо мной головой, чтобы до меня дошло, наконец: эта ажурная сеточка с вкраплениями драгоценных камней не прибита и не приклеена, просто незаметная цепочка надета на уши гномки. Как медицинская маска, кивнула я сама себе и тоже засмеялась. Так глупо я, похоже, еще не выглядела.

— Очень красиво, — искренне сказала я.

— Мой отец делает, — похвалилась гномка, — он ювелир. — И, забыв обо мне, вернулась к делам. Торговалась она с редким знанием дела, перебивала цену, поднимала и снижала, когда считала нужным, и в конце концов отдала команду перекладывать купленное себе на телегу.

На прощание гномка мне подмигнула. Я с тоской посмотрела в кружку — пиво кончилось. Ни капли нет. Этот напиток был безалкогольным — то ли разновидность кваса, то ли способ варки пива, — но освежал не хуже ледяной воды и придавал бодрости похлеще чашки отменного кофе.

С рынка мы уехали, когда солнце уже сияло вовсю. Мне было жарко в моих одеждах, я мечтала о ванне — бочке, да хватило бы и реки, и чистом платье. Гномки, которых на площади было не меньше, чем гномов, щеголяли в нарядах намного более простых, чем женщины в Комстейне — холщовые платья, деревянные башмаки-сабо, звонко стучавшие по брусчатке, некоторые носили чепцы и фартуки. Я смотрела на гномок с завистью и прикидывала, сколько мне придется выложить денег, чтобы купить новое платье, и по всему выходило, что…

Выходило, что все, что нажито непосильным трудом и украдено, будем уже честными, где с риском, а где и без, здесь, в Астри, не имеет никакой ценности. Словно я с сервизом «Мадонна» и семейным ковром оказалась в Чикаго или Торонто. Даже служанки — а фартуки, как я догадалась, носила прислуга — могли похвастаться украшениями из драгоценных камней. У кого кольца, у кого браслеты, у кого причудливая заколка — фамильные драгоценности маркизы де Фрели в Астри стоили не больше, чем хрустальная прессованная ваза из бабушкиного серванта в двадцатых годах двадцать первого века. Дешевле выбросить, чем пытаться продать.

Монто понял мое унылое выражение лица по-своему.

— Не обращай внимания на болтовню Треси. Тут живет много людей, — наклонившись ко мне, доверительно сообщил он. Я брела за полупустыми телегами, как за похоронной процессией, опустив голову, рассматривая булыжники под ногами, и куталась в гобелен, несмотря на жару. Не хватало еще примелькаться своим вычурным платьем. — С нами они предпочитают не связываться, селятся в своих деревнях… Отвезти тебя к людям?

Совсем спятил, парень? Первое, что люди сделают, это вытрясут из меня побрякушки и пряности, затем пару раз приложат по физиономии, просто потому что смогут, а затем я остаток жизни буду горбатиться на местную госпожу Трише и постоянно получать пинки в задницу. Нет-нет-нет.

Я мотала головой, и Монто пожал плечами.

— Ладно, отвезем тебя к отцу.

Я шмыгнула носом. Сейчас я все равно не могла позволить себе выбирать, мне нужно было хотя бы где-то устроиться на несколько дней и осмотреться. Понять, стоит ли задерживаться здесь, попытаться что-то узнать про Эрме и остальных, выручить немного денег. И я, стараясь не допускать ошибки, как с Треси, рассматривала город украдкой, косясь по сторонам.

Он был похож… он был похож на декорацию к фильму. Из страдающего средневековья убрали дерьмо и вонь, затерли потеки на стенах зданий, на окна выставили цветы, протянули через улицы гирлянды треугольных разноцветных флажков, выпустили сытую наряженную массовку, изображающую довольство. И я этой картинке не верила после того, с чем столкнулась в Комстейне. Больше того, чем дальше, тем больше я подозревала, что загадочная страна Астри и в самом деле полна чудовищ, но прячет их до поры. Заманивает, усыпляет бдительность.

На одной площади я не утерпела.

— Это вода? — встав как вкопанная, спросила я. Я не знала, были ли в Комстейне хотя бы мутные фонтаны, здесь же вдоль стен длинного здания с узкими окнами проложили каменный ров, и в нем блестела чистейшая свежая вода.

— Странники сюда приходят, — объяснил Сомро. — Они не едят, пьют только воду. Они могут обходиться и без воды, но тогда они невидимы.

— А они обычно ручные, — добавил Монто. — Не прочь поластиться. По крайней мере, я как-то диковатых и не встречал…

Я согласилась, что гладить невидимое животное затруднительно. Мы сворачивали с площади, впереди маячил проулочек, зажатый меж каменных стен — телега с трудом пройдет. Здесь не было даже дыхания ветерка, и я почти сомлела.

— А есть… — я поморщилась: может, у гномов не принято задавать такие интимные вопросы? — В Комстейне были бочки с теплой водой… что такого я сказала?

Затем я накрепко усвоила следующее: в Астри слухи разносятся со скоростью звука, все гномы друг другу братья, и это гномское братство не слишком жалует людей. Не то чтобы это задело меня, но все же, стоило быть настороже.

Сомро и Монто так хохотали, что сбежалась целая толпа, и каждому вновь пришедшему собравшиеся и уже успевшие просветиться докладывали о привычках людей мыться в бочке с грязной, вы только подумайте, водой, и делают люди это так редко, что чешут головы… совсем как эта девушка. Я отдернула руку от затылка и могла бы сказать, что внутри кипел праведный гнев, но… нет, я принимала все с редким и удивляющим меня равнодушием. Гномы же, посовещавшись, выпихнули вперед двух дам, и они, не сговариваясь, поволокли меня обратно на площадь. Я попробовала сопротивляться, но гномки физически были намного сильнее. Я не перебирала ногами, а висела в воздухе. Что за черт!