Я покрутил рукой, пытаясь выяснить, получится ли снять браслет из Стекла Ингибитора, но он держался крепко. Я скрипнул зубами. Может, у меня получится как-то применить Линзы на столе.

К несчастью, единственными оставшимися Линзами были простые Линзы Окулятора и единственная Линза Правдоискателя. «Класс», — подумал я, пожалев — и уже не в первый раз, — что дедушка Смедри не снабдил меня Линзами, которые бы пригодились в бою.

Но я был не в том положении, чтобы выбирать. Я вытянул шею и, изогнувшись вбок, умудрился прикоснуться щекой к оправе Правдоискателя. Я мог пользоваться Линзой, пока сохранялся физический контакт.

— Ты чудовище, — заявил Пой, все еще обращаясь к моей матери.

— Чудовище? — переспросила Шаста. — Потому что люблю порядок? Думаю, ты разделишь наши взгляды, как только увидишь, что мы можем сделать для Свободных Королевств. Разве ты не знаменитой антрополог Пой Синг-Синг Смедри? Я слышала, ты весьма неравнодушен к Тихоземью. Зачем же так резко отзываться о Библиотекарях, если тебя настолько увлекают наши страны?

Пой молчал.

— Вот именно, — подтвердила Шаста. — Мир станет лучше, когда им будут править Библиотекари.

Я замер. Через Линзу, лежавшую на столе рядом с моей головой, мне ее было почти не видно. Но слова, которые она только что произнесла — они не были правдивы на все сто процентов. Когда она это говорила, я увидел, как из ее рта выплыла струя грязновато-серого воздуха. Как будто моя мать сама была не до конца уверена в том, что говорит правду.

— Госпожа Флетчер, — обратился подошедший к ней Библиотекарь-громила. — Я сообщил начальству о наших пленниках.

Шаста нахмурилась.

— Что ж… ясно.

— Вы, конечно же, доставите их к нам, — добавил солдат. — Кажется, это принц Райкерс Дартмур — он может стать весьма ценным заложником.

— Это мои пленники, капитан, — возразила Шаста. — И я сама решу, что с ними делать.

— О? Оборудование и ученые принадлежат Костям Нотариуса. Вам обещали только книгу, не более того. Вы сказали, что мы можем забрать из комнаты все, что пожелаем. Что ж, мы хотим забрать этих людей.

«Кости Нотариуса, — подумал я. — Это объясняет, почему здесь столько проводов». Библиотекари из секты Костей Нотариуса любили смешивать технологии Свободных Королевств и Тихоземья. Вероятно, именно поэтому к емкостям со светопеском были подведены каким-то провода. Вместо того, чтобы просто открыть контейнеры и направить поток света на стекло, Библиотекари пользовались проводами и переключателями.

Это могло сыграть нам на руку. Возможно, есть способ активировать телепорт при помощи этих машин.

— Что ж, ладно, — резким тоном ответила моя мать. — Можете их забрать. Но в качестве компенсации я хочу забрать половину платы за ваши услуги.

Меня будто пырнули прямо в грудь. Значит, она и правда была готова меня продать. Будто я пустое место.

— Но Шаста, — возразил, подходя к ней, молодой Библиотекарь-Окулятор. — Ты просто их отдашь? Даже паренька?

— Он для меня ничего не значит.

Я замер.

Это была ложь.

Через уголок Линзы я видел это ясно, как день. Когда она произнесла эти слова, с ее губ сорвалось облако черной грязи.

— Шаста Смедри, — с улыбкой произнес солдат. — Женщина, готовая выйти замуж ради одного только Таланта и произвести на свет ребенка только лишь для того, чтобы продать его тому, кто заплатит самую высокую цену!

— Почему я должна испытывать хоть какие-то чувства к сыну нальхаллца? Забирайте мальчишку. Мне все равно.

Снова ложь.

— Давайте уже с этим покончим, — сказала она напоследок. Ее манеры были настолько выдержанными, настолько спокойными. Никто бы и не подумал, что она может так нагло врать.

Но… что это означало? Не могла же ее и правда заботить моя судьба. Она была ужасным, подлым человеком. У монстров вроде нее не бывает чувств.

Ее не могла заботить моя судьба. Мне хотелось, чтобы заботила. Куда проще было признать ее бессердечным чудовищем.

— А как же отец? — вдруг прошептал я. — Его ты тоже ненавидишь?

Шаста повернулась ко мне, встретившись со мной взглядом. Она открыла рот, чтобы ответить, и мне показалось, будто наружу вырвалась струйка черного дыма, который потянуло вниз под собственной тяжестью.

Но затем дым исчез.

— Что он делает? — разъяренно воскликнула она, указав на стол. — Фицрой, я же велела тебе спрятать эти Линзы в надежное место!

Окулятор в ужасе подпрыгнул, метнулся к столу, схватил Линзу Правдоискателя и убрал ее в карман.

— Прошу прощения, — сказал он. С этим словами Фицрой забрал остальные Линзы и спрятал их в другом кармане.

Я откинулся на спинку стула, чувствуя накатившую досаду. И что теперь?

Я был храбрым и гениальным Алькатрасом Смедри. Обо мне была написана не одна книга. Райкерс улыбался, будто все это было одним большим приключением. И я догадывался почему. Он не чувствовал угрозы. Ведь я мог вытащить его из любой передряги.

Именно тогда я и понял, что именно мне пытался сказать дедушка Смедри. В самой славе нет ничего плохого. Как и в похвалах. Опасность заключалась в том, чтобы действительно считать себя тем, кем тебя воображали другие.

Я вляпался в это, думая, что мы сможем освободиться, благодаря моему Таланту. Что ж, теперь этот вариант отпадал. Я подверг других опасности, потому что позволил собственной уверенности превратиться в самонадеянность.

И в этом отчасти виноваты и вы. Вот к чему приводит ваше восхищение. Используя наши имена, вы создаете себе героев, но эти творения настолько неправдоподобны, настолько возвышенны, что реальному человеку с ними ни за что не сравниться. Вы уничтожаете нас, сжираете заживо.

И я — это то, что останется, когда вы доведете дело до конца.

О, не такого конца вы ждали в предыдущий главе? Сильно это вас расстроило? Заставило разочароваться в самих себе?

Что ж, отлично.

Мы приближаемся к финалу, и мне уже надоело устраивать ради вас показуху. Я пытался доказать вам свою надменность и эгоистичность, но вы, похоже, наотрез отказываетесь в это верить. Может, если я превращу эту книгу в депрессивную размазню, вы, наконец-то, оставите меня в покое.

— Алькатрас? — шепнула Бастилия.

Я вот что хочу сказать: почему вы, читатели, всегда считаете, что ни в чем не виноваты? Мы страдаем, а вы с комфортом сидите, развалившись на диване. Вы можете наслаждаться нашей болью и напастью, потому что вам самим ничего не грозит.

Но для меня все по-настоящему. По-настоящему. Это не отпускает меня до сих пор. И все еще портит мне жизнь.

— Алькатрас? — повторила Бастилия.

Я вовсе не бог. И не герой. Я не могу быть тем, кем вы хотите меня видеть. Я не могу спасти или защитить других, потому что не могут спасти даже самого себя.

Я убийца. Понимаете? Я ЕГО УБИЛ.

— Алькатрас! — зашипела Бастилия.

Я оторвал взгляд от своих оков. Прошло не меньше получаса. Мы по-прежнему были в плену, и свой Талант я пробовал призвать уже не один десяток раз. Но тот не отвечал. Как спящий зверь, не желавший просыпаться. Я был бессилен.

Моя мать беседовала с другими Библиотекарями, направившими в архивы несколько команд, которые должны были прошерстить книги и определить, есть ли в хранилище что-нибудь ценное. Судя по тому, что я услышал, когда потрудился уделить внимание их разговору, очень скоро Библиотекари собирались опять поменять комнаты местами.

В какой-то момент Пой попытался уползти. В итоге он получил ботинком по лицу — и под его глазом уже начал расцветать синяк. Гималайя тихо всхлипнула, прижавшись к Фолсому. Принц Райкерс продолжал сидеть с довольным видом, будто все происходящее было одной большой поездкой на аттракционе.