— Нам нужно сбежать, — сказала Бастилия. — Нужно выбраться. До подписания договора остаются считаные минуты!
— Я всех подвел, Бастилия, — прошептал я. — Я не знаю, как нас вытащить.
— Алькатрас… — произнесла она. В ее голосе было столько усталости. Взглянув на нее, я увидел затравленную разбитость, которую замечал и раньше — только теперь она казалась еще хуже.
— Я дева держусь в сознании, — прошептала она. — Эта дыра внутри… она как будто грызет мой разум, засасывая все мысли и чувства. Без тебя я не справлюсь. Ты должен нас возглавить. Я люблю своего брата, но от него никакого толка.
— В этом-то и проблема, — сказал я, откидываясь назад. — От меня тоже.
К нам приближались Библиотекари. Я напрягся, но сейчас они пришли не по мою душу. Вместо меня они схватили Гималайю.
Она закричала и начала сопротивляться.
— Отпустите ее! — взревел Фолсом. — Что вы творите?
Он попытался прыгнуть вслед за ними, но из-за связанных рук и ног все, что ему удалось, — это опрокинуться на пол лицом вниз. Громилы улыбнулись и пихнули его в бок, отчего Фолсом повалил соседний с нами столик. Наши вещи разлетелись по полу — ключи, пара кошельков для монет и одна книга.
Книгой оказался экземпляр романа «Алькатрас Смедри и гаечный ключ», который Фолсом носил с собой; от удара он открылся на первой странице. Тут же заиграла моя музыкальная тема, и я напрягся, ожидая, что Фолсом накинется на окружающих.
Но он, понятное дело, ничего не сделал. На его руке был надет браслет из Стекла Ингибитора. Песенка продолжала звучать; она задумывалась, как нечто храброе и триумфальное, но теперь напоминала лишь жестокую пародию.
Моя музыкальная тема играла, пока я терпел неудачу.
— Что вы с ней делаете? — повторил Фолсом, тщетно сопротивляясь, пока один из Библиотекарей стоял, приложив ботинок к его спине.
К нам подошел молодой Окулятор Фицрой; на нем по-прежнему были Линзы Маскировщика, создававшие для него иллюзорное тело, благодаря которому он выглядел сильным и привлекательным.
— Нам поступила просьба, — сказал он. — От Той, Кого Нельзя Называть.
— Вы поддерживаете связь с ней? — спросил Пой.
— Естественно, — ответил Фицрой. — Мы, Библиотекарские фракции, ладим друг с другом куда лучше, чем вы предпочитаете думать. Так вот, мисс Снорган… Соргаваг… Та, Кого Нельзя Называть, была не слишком довольна, узнав, что группа Шасты планировала украсть Королевские архивы — самую настоящую библиотеку — прямо в день ратификации договора. Но узнав, какую особу мы захватили в плен, сменила гнев на милость.
— Тебе это не сойдет с рук, грязное чудовище! — неожиданно воскликнул принц Райкерс. — Ты можешь причинить мне вред, но ты никогда не сможешь меня ранить!
Мы все уставились на наследника престола.
— Каково, а? — спросил он меня. — Думаю, фраза что надо. Возможно, стоит сделать еще одну попытку. Знаешь, вложить в нее побольше баритона. Когда злодей ведет речь обо мне, я ведь должен ответить, верно?
— Я говорил не о тебе, — ответил Фицрой, встряхнув Гималайю. — А о бывшей ассистентке Той, Кого Нельзя Называть. Думаю, сейчас самое время показать всем вам, что случается с теми, кто предает Библиотекарей.
На меня внезапно нахлынули воспоминания об учиненных Блэкберном пытках. Темные Окуляторы испытывали восторг при виде боли и страданий.
Но Фицрой, похоже, вовсе не собирался тратить время на пытки. Пока головорезы удерживали Гималайю, он достал нож. Фицрой прижал лезвие к ее горлу. Пой начал крчиать, и чтобы его удержать, потребовалось сразу несколько Библиотекарей. Фолсом ревел от гнева. Где-то на фоне Библиотекарские ученые продолжали как ни в чем не бывало следить за работой оборудования.
Вот к чему мы пришли. Я, слишком слаб, чтобы помочь. Без своих Линз и Таланта я был пустым местом.
— Алькатрас, — прошептала Бастилия. Каким-то чудом мне удалось расслышать ее голос на фоне остального шума. — Я в тебя верю.
Практически то же самое мне твердили и все остальные с самого моего прибытия в Нальхаллу. Вот только их слова были ложью. На деле они меня совершенно не знали.
А вот Бастилия знала. И верила в меня.
Для нее эти слова имели смысл.
В отчаянии я повернулся, глядя на рыдающую Гималайю, которую Библиотекари держали в плену. Фицрой, похоже, получал удовольствие от той боли, которую доставлял нам, держа нож у ее горла. В тот момент я знал, что он действительно собирался ее прикончить. Он был готов убить Гималайю на глазах мужчины, который любил ее всем сердцем.
Который любил ее всем сердцем.
Я лишился Линз. Лишился своего Таланта. Сейчас у меня оставалось только одно.
Моя принадлежность к роду Смедри.
— Фолсом! — крикнул я. — Ты ее любишь?
— Что? — спросил он.
— Ты любишь Гималайю?
— Конечно люблю! Прошу, спаси ее!
— Гималайя, — испытующе спросил я, — ты любишь Фолсома?
Она кивнула в тот самый момент, когда нож врезался в ее кожу. Этого было достаточно.
— Тогда объявляю вас мужем и женой, — заключил я.
На мгновение все замерли. Моя мать, стоявшая неподалеку от нас, повернулась и взглянула на нас с внезапной тревогой на лице. Фицрой приподнял бровь, держа в руке нож, на котором виднелась тонкая полоска крови. Из лежащей на полу книги доносилась едва слышная мелодия моей музыкальной темы.
— Надо же, как трогательно, — произнес он. — Теперь ты можешь умереть замужней женщиной! Я…
В ту же секунду кулак Гималайи врезался ему прямо в лицо.
Удерживавшие ее веревки упали на пол, лопнув от напряжения, когда она подскочила вверх и дала пинка двум оказавшимся поблизости громилам. Мужчины упали без сознания, и Гималайя, будто в танце, повернулась к стоявшей позади группе. Она вывела их из игры одним взмахом ноги, точно выверенным, несмотря на то, что она, похоже, сама не понимала, что делает.
Ее лицо было полно решимости, глаза расширились от гнева; по шее стекала тонкая струйка крови. Она изворачивалась и крутилась, сражаясь с изящной, неслаженной яростью, целиком поддавшись контролю своего новообретенного Таланта.
Теперь она была Гималайей Смедри. А как всем известно (и как я, помнится, вам уже говорил), тот, кто вступает в брак со Смедри, получает Талант супруга.
Я перекатился туда, где упал Фицрой. И, что важнее, куда упал его нож. Я пнул его по полу в сторону Бастилии, которая — будучи Бастилией — умудрилась поймать его, даже несмотря на то, что ее руки были (буквально) связаны за спиной. Секундой позже она уже была на свободе. Еще через секунду освободились и мы с Поем.
Фицрой привстал и ошарашенно схватился за щеку. Я сорвал с его лица Линзы Маскировщика, и он моментально вернулся к своему тщедушному, веснушчатому облику.
— Пой, хватай его и беги в комнату с архивами!
Грузному мокийцу не нужно было повторять дважды. Он с легкостью запихнул Фицроя под мышку, а Бастилия тем временем напала на громил, державших Фолсома, и одолела их обоих. Но сразу после этого ее повело, будто от тошноты.
— Все назад в комнату! — крикнул я, пока Гималайя сдерживала Библиотекарских громил. Бастилия кивнула и, шатаясь, помогла принцу встать на ноги. Шаста наблюдала за происходящим сбоку и криками приказывала головорезам напасть — но те опасались связываться с Талантом Смедри.
После секундной — и безрезультатной — попытки избавиться от стеклянного браслета я открыл ящик стола и выхватил книгу, которую туда запрятала моя мать.
Теперь нам нужно было решить еще одну серьезную проблему. Мы вернулись на то самое место, где я принял решение сдаться. Отступление в комнату с архивами не поможет, если мы по-прежнему будем окружены Библиотекарями. Нужно было активировать телепорт. На нашу беду, у меня не было ни единого шанса добраться до тех терминалов. Оставался только один выход, — решил я.
Фолсом пронесся мимо, схватив с пола книгу, которая все еще продолжала играть музыку, и захлопнул ее, чтобы вывести Гималайю из ее супер-кунг-фу-девичье-Библиотекарского транса. Она с одурелым видом замерла прямо на середине пинка. Ей удалось повалить на землю всех оказавшихся поблизости громил. Фолсом схватил ее за плечо и, развернув к себе лицом, поцеловал. А затем увлек ее вслед за остальными.
