— Ашран? — позвал он, и понял, что она уже на готове.

— Держи, надень, — она протянула ему кулон наподобие того, что треснул у него ранее.

— Кажется, вон тот дом принадлежал семье Элоизы, — указала Ашран на дом в отдалении в два этажа и затейливой башенкой справа, что смотрел на них пустыми тёмными окнами. Они двинули к дому.

Помня, что произошло в прошлом, Ма’Ай покосился на кулон, висевший на груди. Он болтался мутным белым кристаллом, не светился. Они отодвинули покривившуюся дверь в сторону и вошли в дом под светом светлячка. Словами не описать силу их удивления, когда сразу за поворотом, в большой комнате с перевернутым некогда обеденным столом обнаружили Холгуна, привязанного к стулу с кляпом во рту.

— Холгун! — почти одновременно они кинулись к нему.

Они освободили его от пут и Ашран тут же спросила:

— Что произошло?

Он посмотрел на неё одним глазом. Второй был заплывшим и синим.

— Всё что произошло до виноградников Анселя, думаю, ты знаешь? — поинтересовался Холгун.

Ашран кивнула.

— Меня кто-то поджидал, — сказал он, зная то, что они ожидают подробностей, добавил: — Я не знаю, кто это. Он использовал иллюзию. Его внешность постоянно менялась и расплывалась, а тело казалось то мужским, то женским. Единственное, что могу сказать — он безумно силён. Не имею ни капли представления, что оно такое. Швырял меня по дому, как тряпку.

Он застонал и схватился за бок:

— Кажется, у меня сломано пара рёбер…

— О Румпеле тебе что-то известно?

— Румпель тоже пропал?! — воскликнул Холгун.

Он глубоко задумался.

— Надо обыскать всё, — Холгун решительно встал, являя собой всё того же решительного и деятельного Холгуна, что и был ранее, хоть ему и приходилось морщиться от боли. — До сегодняшнего дня меня держали в другом доме и лишь сегодня притащили сюда.

— Он один? — поинтересовалась Ашран.

— Никого больше я не видел, — пояснил Холгун.

Во время обхода, Ашран попутно рассказывала о том, что произошло после исчезновения Холгуна.

— Ма’Ай, — обратилась она к нему. — Если столкнёмся с тем неизвестным, постарайся заглянуть за его иллюзию, как смотришь сквозь мою.

Ма’Ай думал возразить о том, что не имеет ни малейшего понятия, как и почему это получается, но промолчал, лишь кивнув. Они обошли дом, но никаких следов пребывания кого-либо не обнаружили. Ашран потёрла подбородок:

— Припомнить бы в каком доме была обнаружена та комната, в которой прятались дети, — протянула она.

Выйдя на улицу, где уже сгущались сумерки, они направились к самому высокому дому в поселении, что был вытянут в высоту за счет системы настроек трех башен по центру. Двигаясь внутри того дома, будто следуя своим воспоминаниям, Ашран нашла на стене деревянную вставку и нажала на неё, погружая внутрь дома. Стена, недовольно скрипя, поехала вверх, открывая их взору небольшую комнату. Светлячки Ма’Айя высветили бездвижное тело, лежавшее там.

— Румпель! — вскричала Ашран, первой признав.

Румпель, казалось, не подавал признаков жизни, и от него дурно пахло. Ашран крепко прижала его к себе, несмотря ни на что. Ма’Ай заметил, что по её отчего-то счастливому лицу прокатилась слезинка.

— Румпель! — затрясла она его.

— Ты из него душу вытрясешь, — заметил Холгун, глядя на то, как безвольно болтается голова Румпеля.

Но Ашран не унималась. Она размахнулась и влепила бездвижному телу то одну пощечину, то другую. Ма’Ай открыл рот от удивления.

«Румпель будет шокирован таким обращением» — подумал он.

— А ну, прекращай! — вскричала Ашран. — Умрёшь тут, не прощу!

И влепила ещё одну. Румпель застонал.

— Я жив, — послышался слабый голос. — Не записывай в покойники раньше времени…

Румпель был слаб, но потихоньку приходил в себя. Ашран достала бутылку с какой-то зеленой жидкостью и напоила Румпеля.

— Меня чем-то опоили, — тихо сказал он.

— Ты как маленький, будто не знаешь, что нельзя пить с кем попало, — выговаривала Ашран.

— Чем тут так воняет? — спросил Румпель, поморщившись, и добавил: — И где моя трубка?

— Насчет первого, тебе лучше не думать об этом, а то будет стыдно, — заметил Холгун.

— А на счёт второго, придется потерпеть, — проворчала Ашран.

Они подхватили Румпеля под руки и двинули к выходу, он всё ещё был слаб. Оказавшись на улице Ашран произнесла:

— Неужели это всё? И нас так просто отпустят…

Они и правда, прошли небольшой путь к колодцу, где оставили повозку, как за спиной раздался голос, что мог принадлежать, как мужчине, так и женщине, в принципе:

— Не так быстро!

«чᴛ᧐ ᧐ᴛᴧичᴀᴇᴛ нᴀᴄᴛ᧐ящих ʍужчин ᧐ᴛ ᴛᴩуᴄ᧐ʙ? хищниᴋ᧐ʙ ᧐ᴛ жᴇᴩᴛʙ? ᴄᴛᴩᴀх. хищниᴋи ᴇᴦ᧐ чуюᴛ. ᴇᴄᴧи ᴄᴛᴩᴀх ᴛᴇбᴇ нᴇ ʙᴇд᧐ʍ, ᧐ни ᧐ᴛᴄᴛуᴨᴀюᴛ. ᧐дниʍи ʍ᧐ᴧиᴛʙᴀʍи нᴇ ᴄᴨᴀᴄᴛиᴄь. я нᴇ х᧐чу ниᴋ᧐ʍу ʍ᧐ᴧиᴛьᴄя. я ᴦ᧐ᴛ᧐ʙ б᧐ᴩ᧐ᴛьᴄя ᴄ ᴧюбыʍ зᴧ᧐ʍ»из днᴇʙниᴋ᧐ʙ б᧐ᴄ᧐н᧐ᴦ᧐ᴦ᧐ ʍᴀᴦᴀ

Они обернулись. За их спинами стоял человек, и больше ничего нельзя было сказать по нему. Его внешность и вся фигура словно дрожала и расплывалась, как воздух в пустынях Белого королевства, не давая возможности глазу ни за что зацепится. В руках он держал арбалет — новое достижение оружейников Империи.

— Без лишних движений, — предупредил неизвестный. — Наконечники стрел из квебрита.

По телу Ма’Айя прошла нервная дрожь. Вторя его настроениям погода начала хмуриться, как в прошлую ночь. Подул сильный ветер. Вдалеке раздавался раскатистый гром.

— Мне нужна ты, Ашран. Если пойдёшь со мной добровольно, остальных отпущу, — предложил неизвестный.

— Хорошо, — без раздумий согласилась Ашран. — Это ведь ты, тот некромант, кто поручил Ангусу изготовить кровавый камень? Для этого ты используешь арбалет, чтобы скрыть свою магию тьмы. Для чего? Если я принимаю твои условия игры, может пора развеять иллюзии?

Незнакомец молчал. Ветер с завыванием трепал его плащ. Ма’ай почувствовал, как Румпель напрягся, затем собрался и отказался от поддержки. Ма’Ай посмотрел на Румпеля и краем глаза заметил, что видит через иллюзию незнакомца. Он затаил дыхание, приглядываясь, и сумел разглядеть лицо. Оно было знакомо ему. В спальне Румпеля на стене висела большая картина. Ма’Ай долго рассматривал её, восхищаясь. Он был из простых людей и такие художества видал редко. На картине были изображены трое: Румпель, как он догадался, ещё в молодом возрасте парнишкой, мужчина, очень похожий на сына, и женщина. Женщина интересного типажа, во внешности которой проявлялись как мужские черты, так и женские. Единственным отличием являлось то, что на картине у неё были длинные волосы, а сейчас волосы коротко стрижены…

— Одного никак не пойму, откуда тебе известно обо мне и кто ты? — спросила Ашран.

— Элоиза, — тихо ответил Ма’Ай.

— Элоиза? — переспросила Ашран, но уже обращаясь к незнакомцу.

— В уме тебе не откажешь, — отозвался незнакомец и быстрым движением сорвал кулон с груди. Являя реальную внешность. Слышно было, как Румпель судорожно вздохнул.

— А ты совсем не изменилась, — заметила Ашран.

— Я же маг. Внешность всего лишь обман. Так ты говорила, как мне помниться, объясняя свою вечную молодость, — усмехнулась Элоиза.

— Зачем тебе это? — нахмурилась Ашран.

— Почему ты так поступила?! — воскликнул Румпель, сделав несколько шагов вперед. — Я бессмысленно страдал, лишившись матери и не понимая, почему она покончила с собой. У нас была прекрасная семья, отец любил тебя! Почему ты бросила меня? Я твой сын!

Женщина рассмеялась неприятным злым смехом.

— Сын? Любил? А я нет! — крикнула она самые жестокие слова, что можно услышать от матери. — Что вы вообще знаете обо мне? Я жила с вами потому, что так мне велел он. А ребёнок получился по моей глупости и неопытности.

Никто её не прерывал и она продолжала:

— Разве кого-нибудь интересовало, что происходит в поселении Хоку до тех пор, пока его всё не вырезали? Нет, конечно! Ты же была тут, Ашран, неужели не заметила никаких странностей? Хоку всегда было пристанищем поклонников некромантов. Каждая семья в этом проклятом поселении исповедовали тёмный путь. Успехов у них было немного, все как один — бездарности! Сейчас, обдумывая, я понимаю, что это больше походило на культ, — она прервалась и обратилась к Румпелю: — Сын, хочешь знать извращённость моего происхождения? Рассказать? Я даже удивлена, что это не проявилось в твоей крови. Эти бездари поселения Хоку нашли где-то старый обряд для призыва голоса тьмы и всем поселениям окунулись в его исполнение. Я родилась от связи моего деда с моей матерью, его собственной дочери. А так названый отец любил меня каждой воскресенье на алтаре при всех жителях.