— Постарайся, чтобы Роулс тебя не пристрелил.

— Знаю! Когда он стал таким страшным?

— Полагаю, убил кого-то во время боя с Хилденборо. Есть у меня жуткое подозрение, что ему это понравилось.

Эта мрачная мысль прекратила наши шутки.

Когда я шёл мимо загона, на запасном поле начался футбольный матч; один мальчик шёл в сторону реки со снастями в руках; третьеклассники включили бумбокс, тратя заряд драгоценных батарей на прослушивание музыки на максимальной громкости. Было похоже на обычную субботу в разгар учебного года. Только детей меньше, и никаких учителей, способных испортить веселье.

Хейкокс пас лошадей. У нас их было уже пять, и все были просто счастливы пастись. Он переделал одну из старых конюшен под её изначальное предназначение, и теперь у животных появилось тёплое жильё, на случай, если погода изменится. У всех лошадей имелись свои сёдла и сбруя, которые Хейкокс постоянно полировал и смазывал. С тех пор как он стал ухаживать за лошадьми в одиночку, он стал действительно очень довольным мальчиком. Я ездил верхом с десяти лет, это был одно из дополнительных упражнений, которые школа предоставляла по выходным, но из-за раненого бока и больной ноги я решил, что это занятие дастся мне тяжело. Поездка на разведку в Айтхем и обратно превратилась в агонию; я был гораздо счастливее, когда мы шли туда en masse[18].

Тем не менее, я попросил Хейкокса запрячь трёх лошадей для небольшой поездки. Он взял их за поводья и вывел во двор.

Оставалось одно дело, которое я откладывал всё утро, и больше откладывать уже не мог. Я прошёл через Замок в старую комнату директора. Дверь была заперта. Внезапно перед глазами встало изображение ключей в кармане Мака, вплавившихся в мёртвую плоть бедра среди дымящихся руин Айтхем Мот.

Удивительно, насколько креативным бывает воображение в своих попытках испытать вас, когда вы мучаетесь чувством вины.

Я выбил дверь ударом ноги.

Перед уходом Мак не сделал уборку, и всё его жилище было полно деталей его частной жизни, о которых я, признаться, не желал знать. На кофейном столике стояла недопитая бутылка виски, рядом с низкопробным выпуском «Barely Legal» и коробкой больших салфеток. На серванте стоял CD-плеер, а рядом книжный шкаф, на котором валялась гора батареек. В кухне царил вонючий бардак. Там стояла небольшая газовая плитка, на которой стояла кастрюля, рядом валялись консервы, в основном, печёные бобы и макароны с сыром. В углу валялась гора пустых банок «Пот Нудл»[19] — отличный маяк для крыс и тараканов.

В спальне на постели валялся наполовину свесившийся килт, открывая мятые грязные простыни. Нормальной рабочей прачечной у нас не было. Я сделал в уме пометку поставить этот вопрос в ранг приоритетных.

Над кроватью висел коллаж из прикреплённых фотографий. Снимков, казалось, были сотни. В основном, на них была изображена семья, но кое-где попадались друзья, а один угол был отведён под снимки миловидной девушки, которую я не знал. Мне и в голову никогда не приходило, что у него могла быть подружка.

Мне не хотелось здесь задерживаться, рассматривать его фотографии и видеть мятые простыни. Мне не хотелось, чтобы все эти вещи заставляли меня думать о нём, как об обычном человеке, позволяя своему воображению пытать меня ещё сильнее. Но уже слишком поздно. Я знал, что в каких-нибудь кошмарах эта девушка явится мне, будет обвинять меня в убийстве и оплакивать обгорелый труп Мака.

Я со злостью принялся распахивать все шкафы и тумбочки. Я рылся среди нижнего белья и носков, точечных мазей, дисков, книг и футболок, пока не нашёл то, что искал — связку ключей от подвала. Я как можно скорее вышел из комнаты и захлопнул за собой дверь. Оборачиваться я не стал.

Когда я дошёл до оружейной комнаты, меня уже ждал Роулс. Небольшая дверь, что вела в подвал, находилась под лестницей, которая изначально вела в жилые помещения для прислуги. Мак постоянно держал дверь на замке и под охраной. Я не считал, что нам потребуется охрана.

Я открыл дверь и включил свет. В подвале пахло сыростью и затхлостью. Мы спустились по каменным ступеням и оказались в коридоре с комнатами со сводчатыми потолками. Комнат оказалось шесть; все, кроме двух были битком забиты оружием, патронами и взрывчаткой.

Роулс без разрешения выбрал себе винтовку, снарядил магазин и вставил его на место. Вёл он себя совершенно непринуждённо, словно обращение с полуавтоматической винтовкой было для него самым обычным занятием. Я напомнил себе, что ему всего десять и задумался, сможет ли он оградить от оружия мальчиков постарше. Ослабит ли это нашу оборону? Ещё один повод для беспокойства.

Я был потрясён тем, насколько комфортно мне стало рядом с оружием, насколько естественно лежал «Браунинг» в ладони, словно, являясь продолжением руки, как будто и был создан для этого. Я не хотел быть человеком, который постоянно ходит с оружием. Я беспокоился, что при решении своих проблем буду рассчитывать именно на него. В конце концов, как верно заметил Мак, волочь меня в тюрьму за убийство некому. Единственное, что удерживало меня от правления при помощи оружия — это моя нацеленность не позволить этому случиться.

Однако мы выезжали из школы на неизвестную территорию. Кто знает, кого мы там встретим? Я неохотно взял холодный металлический пистолет и проверил, заряжен ли тот.

Я пообещал себе, что верну его в подвал как можно скорее.

Дым мы заметили задолго до того, как увидели ферму.

Роулс, Хейкокс и я ехали верхом с запада, однако нам пришлось привязать лошадей к забору и дальше продвигаться скрытно. Поначалу я решил, что, возможно, это дым обычного костра, кто-то жёг листья или мусор, но, когда мы подошли ближе, стало ясно, что это были угасающие угли более крупного пожара.

Я запаниковал и побежал. Моё нежелание носить оружие куда-то делось, когда я достал пистолет, но ещё до того, как добраться до фермы, я понял, что там не в кого стрелять и некого спасать. Ферма была заброшена.

Главное здание представляло собой руины. Вероятно, оно горело несколько дней. В траве перед домом валялась выброшенная канистра из-под бензина. Кто-то умышленно сжёг это место дотла. Остальные разошлись осмотреть хозяйственные постройки, а я вошёл через парадную дверь.

Напольное покрытие выгорело, а от поперечных балок остались только угольки. Пол первого этажа сгорел, впервые за две сотни лет явив свету подвал. Прохода туда не было. Я обошёл здание, заглядывая в пустые разбитые окна. Видел я лишь обгорелую мебель и обвалившиеся стены. Трупов я не нашёл.

Роулс доложил, что в амбарах пусто, но мы услышали крик Хейкокса и поспешили к конюшне. Когда я впервые увидел лежащее тело юноши с головой, частично отстреленной из дробовика, я не придал этому значения; в конце концов, кровь была повсюду. Кровь говорила о том, что был бой, и что тело давно остыло. Я предположил, что он мёртв уже три или четыре дня, и случилось это, скорее всего, во время нападения на ферму. А затем я увидел, что волосы его были вымазаны кровью и желудок у меня скрутило. Кровь была не его.

Матрону и девочек забрали Кровавые Охотники.

На ферму мы ехали лёгким шагом, но обратно летели таким галопом, какой только могли позволить лошади. Швы на боку начали расходиться. Я не обратил на них внимания.

Чтобы добраться до Айтхема ушло около часа. И я, и лошадь к тому моменту были измотаны. Хейкокс выглядел так, словно наслаждался поездкой. Мы не могли просто взять и вломиться — там ещё могли оставаться выжившие Кровавые Охотники. Мы привязали лошадей к деревьям и пошли через лес, оружие наготове, глаза высматривают часовых или потерявшихся. Никого не было.

Дом всё ещё горел. Его деревянная часть обвалилась до первого этажа, где и подожгла всё оставшееся топливо. Дом представлял собой каркас, совершенно заброшенный, однако во рву валялось около двадцати тел. Мне совершенно не хотелось этого делать, но я должен был удостовериться, но я нашёл вентиль, которым регулировался уровень воды и выкрутил его до конца. Вода начала потихоньку уходить через шлюз. Когда её уровень стал по колено, мы спрыгнули в ров и начали обходить здание вокруг, осматривая тела. Большинство сильно обгорело. Это было утомительное и страшное занятие, одно из самых неприятных, какими мне только приходилось заниматься. Среди мёртвых не было ни Мака, ни Дэвида, однако последним телом оказалась младшая сестра Анвина.