Мне кажется, он и сам был слегка шокирован собственным поведением в отношении Бейтса. С истощением запасов топлива, микроавтобусы стали бесполезны, поэтому наша зона поисков была ограничена несколькими милями во всех направлениях. При каждом удобном случае мы собирали лошадей, а Хейкокс проводил для офицеров занятия по верховой езде. Я уже мог ездить верхом, но лишь на поздних этапах своего выздоровления я мог выносить боль, вызванную постоянной скачкой вверх-вниз на шагающем четвероногом животном.

Похоже, все усилия Мака были направлены на обеспечение безопасности и тренировки мальчишек. Но для чего он их тренировал? Я прямо спросил его об этом, но этот загадочный ублюдок выдал лишь «Увидишь». Я считался его заместителем, но он мне пока не доверял.

И пока он занимался своими планами, я занимался своими.

После того, как я застрелил Бейтса, отношение Нортона ко мне изменилось. Пусть он и вёл себя со мной весело и таинственно, я чувствовал в нём настороженность. Он не до конца понимал, чего от меня ожидать. Думаю, мои действия удивили его не меньше, чем меня самого. Я его не винил. Я и к самому себе относился настороженно.

Иногда мой отец просыпался по ночам с криками. Я знаю, во время его командировки в Боснию, случилось нечто страшное, но он никогда не рассказывал, что именно это было. Теперь настала моя очередь просыпаться от крика и в поту. В моих кошмарах Бейтс вопил с креста мне прямо в лицо, а Мак стоял рядом и аплодировал, пока я отрезал от своего бывшего учителя небольшие куски, которые превращались в маленькие рты и присоединялись к общему хору.

Прежде у меня никогда не было кошмаров. Все ужасы и смерти, которым я был свидетелем во время Отбора, всё насилие, которое причинялось в отношении меня, как физическое, так и психологическое, не вызвало у меня ни единой бессонной ночи. Однако насилие, которое я причинял в отношении других, мучило меня. Я всегда считал, что это с моим отцом произошло нечто ужасное; теперь я понял, что это он творил нечто ужасное с кем-то другим. Я осознал, что совсем не знал своего отца, ни того, на что он способен.

Впрочем, теперь я начал осознавать, на что способен сам. И это меня пугало.

Тем не менее, я оставался сконцентрирован на своих целях — завоевать доверие Мака, найти возможность предать его, найти Матрону и девочек, сделать из школы убежище, которым она и была всегда. Я был готов сделать всё, чтобы достичь этих целей, но я не мог сделать этого в одиночку.

— У тебя есть ствол, так почему ты просто не пристрелишь этого гада? — спросил однажды Нортон во время ежеутренней поездки по полям.

— В смысле, просто подойти и хладнокровно его расстрелять?

— Ну, да. Я именно об этом. Почему нет? Серьёзно, почему нет?

— Это не очень этично, не так ли?

Он разразился смехом.

— Этично? Ты, прикалываешься, блядь? Речь о человеке, убившем нашего учителя истории, человеке, который стал заместителем психопата, человеке, который по любым законам будет осуждён за убийство ребят из Территориальной армии? Этично? Не смеши меня. Разве более этично планировать его уничтожение, лёжа на больничной койке? По крайней мере, если ты подойдешь к нему и пристрелишь, это будет открыто и честно. Хоть какая-то этика.

— Я не хладнокровный убийца, — только и мог ответить я.

— Прости, братан, но ты именно такой.

Мы шли мимо полосы препятствий. Она состояла из сетей, канатов, деревянных конструкций и чуть-чуть колючей проволоки. По ней надо было лазать, ползать, прыгать, качаться и всё такое прочее. Там занималась группа младшеклассников под надзором Уайли, который издевался над бедолагой Роулсом, швырял в него комья земли, стрелял прямо над ухом мальчика, симулируя обстрел, орал без конца. Бедный мальчик выглядел чудовищной напуганным.

— Если я застрелю Мака, нельзя предугадать, что будут делать остальные офицеры, — сказал я. — Мне они подчиняться точно не будут. Я всего лишь пятиклассник, не забывай. Может я и заместитель, но пока не отдал ни одного приказа, а будет это только из-за того, что они подчиняются Маку. Мне нужно узнать их, завоевать их доверие и уважение, прежде чем начать действовать. Разделять и властвовать, вот, чем мы должны здесь заниматься. Я лишь пытаюсь разобраться со всем с минимальным количеством смертей.

Он не стал продолжать спор, но я чувствовал, что мы с ним ступили на зыбкую почву. Мы оставались друзьями и союзниками, но нельзя было отталкивать его от себя ещё дальше. Мак терпел мою дружбу с Нортоном, а мне требовалось, чтобы он был моими глазами и ушами среди прочих мальчиков.

К Замку он отвёз меня в молчании, но, несмотря на все оговорки, на следующий день мы встретились, чтобы сверить наши планы.

— Самая наша большая проблема — это Уайли, — рассказывал Нортон. — Похоже, он пытается перепрыгнуть Мака. Остальные, в основном, довольствуются раздачей кругов, случайными оплеухами и работами по хозяйству. Но Уайли нравится унижать людей. Недавно он заставил Теккерея десять раз пройти полосу препятствий нагишом. Под конец пацан был весь в синяках и порезах. А Вона он заставил ночевать в коровнике лишь потому, что тот не доел завтрак.

— Ладно, значит, считаешь, если Мака не станет, его место скорее всего займёт Уайли?

— Без сомнений. Остальные вроде неплохи, за исключением Грина, который оказался на противоположном конце спектра. Он — мальчик для битья, самый убогий. Ему начали придумывать клички.

— Какие, например?

— Гомосек. Заднеприводной. Ну, ты понимаешь. Нестояк — одно из самых популярных.

Он многозначительно посмотрел на меня, пока до меня не дошло.

— Ох, блин, — прошептал я. — Не думаешь ли ты…

Он кивнул.

— Подтвердить это предположение не удалось.

— Поэтому он уязвим. Они осознают, что он не столь же виновен, как и они, и ненавидят его за это. Плюс, ты же знаешь, он слегка женоподобен. Видел бы ты, как он ставит «Наш городок». Мне кажется, он сам хочет сыграть Эмили. На эту роль он взял Петтса. Говорит, что раз во времена Шекспира считалось нормальным, если мальчики переодеваются в девочек, то и нам нормально.

Я обдумал эту информацию.

— Ладно, наступать будем с двух фронтов, — сказал я. — Я попытаюсь убедить Мака увидеть в Уайли угрозу, и буду подкармливать обиду Грина на других, пока он не перейдёт на нашу сторону.

— И пока ты будешь всем этим заниматься, что делать мне?

— Тебе нужно разговорить остальных, но осторожно. Нужно выяснить, у кого из мальчиков дела идут хуже всего и попытаться перетянуть их на нашу сторону. Нам понадобятся собственные офицеры, которые смогут выступить, когда появится возможность.

Нортон ухмыльнулся.

— Наконец-то, у нас появилась схема.

— И план.

Мы пожали руки.

— Чудесно, — произнёс Нортон. — Думаю, мы только что повысили вероятность нашего распятия на четыреста процентов.

Спустя три недели отдыха, я, наконец, снял швы и смог ходить с тростью. У меня всегда была выраженная хромота, но я начал делать упражнения, помогающие вернуть ноге силу.

В день, когда я смог начать ходить, Мак попросил посетить его апартаменты. Он переехал в старую квартиру директора. Когда я постучал в дверь и ждал, пока он меня впустит, то заметил, что он оснастил двери замками. Как и подобает лидеру — осторожность сменяет спокойствие, а вскоре на место осторожности приходит паранойя. Я надеялся, что сумею немного ускорить этот процесс.

Мак открыл дверь и жестом пригласил меня внутрь.

— Присаживайся, — произнёс он.

Я оглядел гостиную, в которой боролся с Ионой, и с облегчением заметил, что Мак заменил мебель; мне не очень понравилось бы сидеть на диване, на котором лежал полуразложившийся директор. Я с благодарностью плюхнулся на плюшевые подушки. Не помню уже, когда последний раз сидел на диване; я чувствовал себя максимально комфортно.

Я ожидал, что мне предложат чашку чая или нечто подобное, но вместо этого Мак открыл мини-бар и достал два больших бокала для виски. Он протянул мне один бокал, сел напротив и задумчиво меня осмотрел.