Ел он пальцами. Досталась ему жирная говяжья тушёнка. Прекраснее блюда он не ел никогда. Он уже и забыл, когда последний раз ел мясо. Наверное, ещё, когда армейские пайки не кончились.

   - Боже - бормотал он снова и снова. - Боже!

   У них была такая вкуснятина. Даже во снах ему не виделось ничего подобного. Чтобы выскрести всё до последней крошки, он принялся облизывать банку и порезал язык.

   Качка и еда вызвали у нескольких человек морскую болезнь. После всех пережитых запахов Флетч решил, что этот не так уж и плох. Его собственный желудок был готов вот-вот избавиться от содержимого. Пока лодка отходила от Оаху, его ничто не тревожило. Флетчу казалось, что его вообще больше ничто не потревожит. Может, он и ошибался, но чувствовал себя именно так.

   Через пару часов десантные суда подошли к кораблям, которые приняли пленных на борт. Проделать это оказалось непросто. Они не могли карабкаться по сетям, как матросы или морпехи. Матросы опустили в лодки стропы. Другие привязывали к ним пленных за плечи, а те, что на корабле, тянули их наверх.

   Флетч ощущал себя, скорее, грузом, нежели дерзким юношей на воздушной трапеции.

   - Аккуратнее, старик, - сказал ему матрос. - Не поранься.

   - Я, блин, из лагеря сбежал, - ответил ему Флетч. - Что может быть хуже?

   Оказавшись на палубе, он спросил:

   - Можно мне еды? Можно мне ванную?

   - У нас есть морское мыло. Душевые тоже работают, - ответил ему матрос. - Только мыться придется губкой - народу много, пресной воды мало. Еда... Врачи говорят, что вас можно немного покормить. Если съедите слишком много, то заболеете.

   - Не заболею.

   Флетч понимал, что говорил, словно плаксивый ребенок, но ничего не мог с собой поделать. Когда дело касалось еды, он превращался в плаксивого ребенка.

   Он решил принять душ. Он и представить не мог, насколько же он грязный. Когда он избавился от тех обносков, в которые превратилась форма, матрос спросил:

   - В карманах осталось что-нибудь нужное? Если нет, мы эту дрянь утопим.

   - Нет, ничего нет, - ответил Флетч.

   Он совсем отвык от вида откормленных американцев. Их упитанные тела казались ему неправильными, искривлёнными. Он понимал, что смотрел на этих незнакомых людей, что его спасли, совсем не как на людей. Впрочем, это знание не смогло изменить восприятие.

   Морское мыло оказалось очень неприятной штукой, но Флетчу требовалось, как раз, нечто неприятное, чтобы стереть с себя несколько слоёв грязи. Большинство освобождённых пленных скребли себя сами. Душ из забортной воды вполне неплох, если вода эта берется из океана вокруг Гавайев. Флетч то и дело бросал взгляд на обнажённых мужчин рядом с собой. Он видел каждую кость, каждый сустав. Вот так должны выглядеть настоящие американцы. По сравнению с ним, матросы и морпехи казались... одутловатыми.

   После душа он вытерся и ему выдали халат.

   - Прости, браток, - сказал выдавший его матрос. - Мы же не знали, насколько ужасно вы выглядите.

   - Всё нормально, - ответил Флетч.

   Честно говоря, расхаживать голым в таком климате вполне нормально. Гавайцы постоянно так делали. И не надо ему рассказывать, насколько ужасно он выглядит. Он и сам знал.

   К врачу он так и не попал. Осматривал его помощник фармацевта.

   - Судя по всему, выглядите вы не так уж и плохо, - заявил этот человек после быстрого, очень беглого осмотра. - Главное не обжирайтесь сразу.

   Он достал спрей.

   - Снимайте халат.

   Затем он опрыскал из спрея Флетча и его одежду.

   Флетч чихнул.

   - Что это за хрень? - спросил он.

   Что бы это ни было, от него сильно несло химией. Оказывается, помимо грязи и смерти, существуют и другие отвратительные запахи.

   - Хрень называется ДДТ. Теперь вы знаете чуть больше, правда? - сказал помощник фармацевта. - Убивает вшей и комаров, любых жуков травит, травит, травит. Верите - нет, но теперь вы не такой загаженный.

   - А гниды? - спросил Флетч, автоматически почёсываясь.

   - Их тоже убивает. Если потом и вылупится какая-нибудь дрянь, оставшийся у вас в волосах ДДТ устроит ей зажигательный праздник. Точно вам говорю, отличная хрень.

   - Да ну? А на людей как действует?

   - Совершенно никак. Величайшая вещь на земле после изобретения нарезанного хлеба.

   Помощник фармацевта вернул ему халат.

   - Идите, поешьте. Только немного, слышите? А то пожалеете.

   - Хорошо, мама, - сказал Флетч, отчего матрос рассмеялся.

   Он отправился на камбуз. Там у них было печенье с маслом и джемом. Мука исчезла с Оаху ещё до капитуляции американцев. Её поставляли с материка, а потом перестали. Масло и джем тоже остались только в воспоминаниях.

   - Слава тебе, Господи! - произнес кто-то так искренне и благоговейно, как Флетч никогда прежде не слышал.

   Затем коки вынесли противни с жареными цыплятами. При их виде, при их запахе, некоторые расплакались. Один сказал:

   - А остальным что?

   Общий хохот разрядил напряжённую обстановку, вызванную изобилием еды. Флетч испугался, что кому-то достанется больше, чем ему. Пришлось напомнить себе, что хватит на всех. Голова, может, всё это и осознавала, но желудок нет.

   Он оторвал себе ножку. Рот наполнился слюной. Затем он принялся за цыплёнка. Нет, это не сон. Всё взаправду. По щекам потекли слёзы. Всё по-настоящему. Когда он отложил кость, на той не осталось ни щепотки мяса. Также на тарелках не осталось ни единой крошки печенья.

   Флетч откинулся на стуле. Он не чувствовал, что умирал от голода. Он, вообще, голода не чувствовал. Он уже и забыл, каково это.

   - Ого! - воскликнул он.

   Сидевший рядом ухмыльнулся.

   - Как в первый раз, браток.

   Появился матрос, чтобы забрать тарелки. Его остановил пленный и сказал:

   - Я какое-то время был в лагере в Опане, на другом конце острова. Тот лагерь такой же огромный, как этот, даже больше. Их вы тоже освободите?

   Матрос помрачнел.

   - Мы не смогли, - ответил он. - Как только мы подошли ближе, япошки тут же принялись всех расстреливать. Мы к такому оказались не готовы, не предполагали, что кто-то может поступить настолько подло. Ничего нового.

   Он начал было сплёвывать на палубу, но остановился.

   - Не знаю, сколько народу эти пидоры там перебили, наверное, несколько тысяч.

   - Господи! - спросивший матроса пленный перекрестился.

   Флетч был напуган, но не удивлён. С самого начала оккупации Гавайев, япошки демонстрировали, что пленные для них - не более чем, помеха. Они морили их голодом, издевались, уничтожали на работах. Почему бы не помешать им освободиться и всех не перебить? В подобной войне - вполне разумно.

   - Спасибо, что вытащили нас из Капиолани до того, как они сделали с нами то же самое, - сказал он. Этот конкретный матрос не имел к этому никакого отношения, но благодарности Флетча сейчас хватило бы на все вооружённые силы США.

   - Командование считает, что могло быть лучше, - ответил матрос. - Но я, блин, очень рад, что всё прошло так, как прошло.

   Сколько пуль, выпущенных из японских пулемётов, прошло в паре сантиметров от Флетча? Скольких измученных, истощённых пленных они убили? Флетч всего этого не знал. Да и вряд ли кто-нибудь вообще знал. Единственные, кто мог это выяснить - это похоронные команды. Но он здесь, на американском корабле, а живот его полон - полон! - американской еды. Он тоже был чертовски рад, что всё прошло так, как прошло.

   Охранники в долине Калихи были нервными, как никогда. И пленные, что рыли туннель через хребет Кулау, тоже вели себя нервно, по крайней мере, те, кому ещё хватало сил волноваться. Одним из таких оставался Джим Петерсон. И Чарли Каапу. Петерсон восхищался силой и упорством полугавайца. Ему хотелось соответствовать, но он пробыл здесь гораздо дольше Чарли, да и чувствовал он себя намного хуже, когда сюда прибыл. Дух его был на высоте. А плоть? Плоти уже совсем не осталось, поэтому и говорить не о чем. Осталась кожа, кости, да соединявший их голод.