- Да и пускай! - воскликнул Флетч. - После япошек, срать я хотел на подобную чепуху.

   - Вы - не первый, кто так говорит, - заметил врач. - Так или иначе, дело пойдёт. Пока же, запаситесь терпением и продолжайте завтракать, хоть кормят здесь далеко не лучшим образом.

   Советы, конечно, здравые, но это не означало, что Флетчу они понравились.

   Когда япошки захватили Вахиаву, кухню они устроили в здании начальной школы. Освободившие город американцы ничего менять не стали.

   Кормили нынче тем, что на армейском жаргоне называлось "НЗ", консервами и безвкусными плитками американского военного шоколада из рациона "D".

   Джейн Армитидж совершенно не жаловалась на выдаваемую еду. Ей было важно лишь то, что еды этой было в достатке. Больше не приходилось отдаваться японским солдатам ради неё.

   Никто не тыкал ей в лицо прошлой работой в борделе... пока что. Джейн думала, что это касалось и других женщин. Вряд ли кто-то станет сотрудничать с япошками, когда те хватают тебя, куда-то волокут и запирают на железный засов за зарешеченными окнами. В отличие от тех, кто действительно с ними сотрудничал, на тебя обратят внимание в последнюю очередь.

   Волосы некоторых женщин были коротко острижены, дабы всем было видно, кто они такие. Они сотрудничали с оккупантами, лёжа на спине, но не потому, что их заставили, а чисто ради веселья или ради получения каких-то привилегий. Большинство из них были местными японками, большинство, но не все. Одной из таких оказалась высокая рыжеволосая женщина, которая, наверняка, была замужем за кем-то из сослуживцев Флетча. Она получила свою порцию и села как можно дальше от остальных. Живот у неё раздулся. Ребенок должен появиться со дня на день. Джейн готова поставить, что угодно на то, что будет он не рыжим.

   Однако женщины, которые спали с япошками, представляли далеко не самую крупную группу коллаборационистов. Когда на кухню пришёл Ёс Накаяма, все уставились на него. Садовник флегматично получил свою порцию, сел неподалёку от Джейн и принялся есть. Он служил переводчиком у майора Хирабаяси и передавал приказы японской комендатуры всей остальной Вахиаве. Но в самые голодные для Оаху времена, он собирал всё, что можно, чтобы накормить людей, к тому же никто не мог обвинить его в доносительстве. Джейн же знала, что он приложил все усилия, чтобы уберечь её от борделя, хоть она и оказалась слишком глупа, чтобы это осознать. Одни хотели его вздёрнуть. Другие говорили, что Ёса нужно наградить. Находясь в эпицентре урагана, он продолжал заниматься своими делами. Вряд ли ему удастся запрыгнуть в самолёт и улететь в Токио.

   Были тут и стукачи. Некоторые убрались из Вахиавы ещё до освобождения города американцами. Джейн надеялась, что в Гонолулу их всех разорвало на куски. Такая судьба могла стать хоть какой-то расплатой за то, что они натворили. Другие же остались и принялись отрицать свою вину. В основном, это, опять же, были местные японцы, которые поставили не на ту лошадь. Несмотря на презрение, их можно понять.

   Однако Сэмми Литл по кличке Лыба, державший самый крупный магазин подержанных автомобилей в Вахиаве, был таким же англосаксом, как Джордж Вашингтон. Сейчас он сидел на гауптвахте. Сэмми Литл подлизывался к япошкам, как только мог. Городом правили они, и ему хотелось держаться к ним поближе. Не так уж просто оказалось выяснить, сколько из-за него было убито народу. Джейн надеялась, что его повесят.

   Кто-то закурил. Ноздри Джейн дёрнулись. Как и прочие курильщики на Оаху, за время японской оккупации, она избавилась от этой привычки. В солдатские пайки входили небольшие пачки сигарет. Джейн выкурила несколько штук. От них у неё закружилась голова и начался кашель, как, когда она только начинала курить. Она намеревалась продолжать курить, пока это снова не превратится в привычку.

   Поев, Джейн отправилась к себе в квартиру. Пока она находилась за закрытой дверью, ей было тяжело. Она двинулась, было, в душ, но осмотрев себя, вспомнила, что мылась уже бессчётное количество раз. Вода не способна смыть воспоминания о ладонях, что касались её тела. Она уже сбилась со счёта, сколько раз подмывалась солёной водой. Вряд ли она когда-нибудь забудет, сколько раз ей приходилось раздвигать ноги перед япошками. Ещё она постоянно, регулярно чистила зубы. Но даже тогда ей не удавалось забыть, сколько раз её ставили на колени.

   Ей придётся помнить об этом и жить с этими воспоминаниями всю оставшуюся жизнь. Эти воспоминания будут владеть ею, руководить всеми её действиями. Кого она обманывает? От гибели её спасла исключительно армия США.

   Джейн медленно выпрямилась и посмотрела на своё отражение в зеркале над раковиной. Выглядела она до сих пор так, словно едва избежала смерти. Но, если она продолжит предаваться отчаянию, значит, япошки выиграли сражение за её разум? Кажется, так.

   "Лучшая месть - это прожить жизнь достойно". Истинные слова. Ей уже никогда стать прежней, и это прискорбно. Но она не шлюха, хоть япошки и старались изо всех сил её в таковую превратить. А если кому-то что-то не нравится...

   - Херово дело, - пробормотала Джейн.

   Раньше ей не нравилось, когда Флетч ругался. Но, сейчас, наверное, она понимала его гораздо лучше, чем, когда они были женаты.

   Джейн надеялась, что Флетч всё ещё жив. После всего того, что она видела сама, после всего того, что солдаты рассказали о расстреле военнопленных в Опане, шансы у него невелики. Но, она продолжала надеяться. Может, ей и не хотелось снова жить с ним. Джейн не испытывала к нему ненависти, она понимала, что Флетч сделал для своей страны всё, что мог.

   Узнав, к чему япошки её принуждали, он, наверняка, плюнет ей в лицо. Джейн вздохнула, пожалев, что в пайки вместо сигарет не кладут бутылочку бурбона. Ей очень сильно хотелось выпить, а солдатикам, наверняка, выпить хотелось ещё сильнее. Но им, как и ей, придётся терпеть.

   "Жизнь несправедлива", - подумала она. Её смех вышел горьким, как... как там эта штука называлась в Библии? Как полынь. Её сок использовался в приготовлении абсента, ещё одного спиртного напитка, который ей сейчас недоступен. "Как будто я сама этого не знаю".

   На зелёной коже лужайки перед дворцом Иолани, торчали, подобно волдырям, обложенные мешками с песком пулемётные гнёзда и бетонные блоки. Саму лужайку тут и там пересекали окопы. Японцы не намеревались сдавать сердце Гавайского королевства без боя.

   Ефрейтор Ясуо Фурусава всё это прекрасно понимал. Помимо военного, дворец имел и пропагандистское значение. Пока дворец Иолани оставался под контролем Японии - формально, под контролем гавайцев, восстановленное японцами королевство ещё живо. Соседние с дворцом серые офисные здания также были заняты многочисленными японскими войсками. С ними же находились и остатки гавайской королевской армии. Фурусава слышал, что некоторые верные королю Стэнли гавайцы сражались очень яростно. Другие же, к сожалению, вообще не сражались.

   Коммандер Минору Гэнда смотрел на северо-запад, туда, откуда вероятнее всего придут американцы. Затем он оглянулся через плечо на дворец. Как и городская ратуша Гонолулу, он особо не пострадал. Гэнда заговорил таким тоном, будто получил сводку от информагентства:

   - Если получится, американцы хотят захватить дворец целым. После войны они намерены пользоваться им и дальше.

   - Так точно, господин, - кивнул Фурусава.

   Он и сам до этого додумался. Ещё он понимал, что капитан Ивабути не оставит в Гонолулу ничего целого, если получится. Здесь у него получалось. Он по-прежнему настаивал, что японцам удастся сбросить американцев в море. Фурусава отметил, что коммандер Гэнда ничего подобного не утверждал. Для Фурусавы в этом был определенный смысл, хоть он ему и не нравился. Американцы сейчас находились в намного лучшем положении, чем, в своё время, японцы.