Она склонилась, снова запуская зубы в рану, глотая его кровь как пряное вино, разрывая плоть еще сильнее. Превозмогая боль, Карин поцеловал ее, вложив в поцелуй всю страсть, когда-либо испытанную им. Вспоминая Тайю, как билось сердце, едва она оказывалась рядом. Ошеломленно задержала дыхание Сулена, оторвавшись от истерзанных губ, и вгляделась в блестевшие темные глаза, глядящие на нее так, как не смотрел ни один мужчина. Словно она величайшая драгоценность в целом свете, точно дорога и желанна. Осторожно дотронулась до щеки, на которой пламенел отпечаток ее ладони и Карин притушил блеск ресницами, судорожно вздохнул.

При виде языка, облизнувшего кровь с губ, ведьма задрожала. И сама их облизала, все больше пьянея от изумительного вкуса.

— Обними меня, — прошептала она в приоткрытый рот. Этот холодный с виду лекарь оказался очень даже жарким, и игры у него были интересные. Волот же только скулил все время. — Дай мне еще почувствовать это…

— Да, — выдохнул Карин и сжал ее в объятиях, надеясь не грохнуться в обморок сам раньше времени. — Я дам тебе все. И даже больше…

Придержал ее затылок, закрыл ее рот своим и целовал, пока она не обмякла в его руках, а затем резко свернул ей голову набок и отбросил от себя. Но даже не успел устрашиться совершенного, как, к его ужасу, Сулена вместо того, чтобы закрыть глаза и помереть, как нормальный человек, начала судорожно трепыхаться на полу, пытаясь дотянуться до шеи.

Несколько мгновений Карин просто смотрел, цепенея, потом очнулся.

«Топор… Мне нужен топор…»

Словно сумасшедший стал обшаривать комнату, всем телом ощущая на себе яростный взгляд обманутой ведьмы, вытер пот, заливавший глаза. Если она очухается раньше, чем он отыщет что-то достаточно острое, он не жилец. Уже думал бежать во двор и искать там, как взгляд упал на железную миску, оставленную старухой на одном из сундуков. Рванулся туда, схватил вместе с ложкой, развернулся и едва не заорал, столкнувшись лицом к лицу с Суленой, потирающей шею. Она криво усмехалась, показывая зубы, все в его крови.

В следующее мгновение с размаху всадил черенок ложки ей в грудь, вошедший точно меж ребер. Ведьма дико вскрикнула, отшатнулась, ударилась об стену, и лекарь, охваченный паникой, впечатал край миски в ее открытое горло, ломая его, загоняя металл в стену. Отпрыгнул назад, зажимая рот рукой, попятился, споткнулся о край кровати и упал на нее, не сводя глаз с пришпиленной Сулены, которая все еще не желала испускать последний вздох, а вместо этого расшатывала миску, безотрывно глядя на своего убийцу почерневшими глазами. Как в кошмарном сне она выползала из смертельного захвата, вытягиваясь вокруг вдавленной в стену миски, чтобы добраться до человека.

Почти теряя сознание, Карин рванулся к ней, ударил пальцами в грудь, совсем рядом с ложкой. Их взгляды встретились на миг, ее лицо исказилось и, наконец, на нем появился страх. Темная, почти черная кровь омыла руку лекаря, пока он обхватывал бьющееся сердце, чтобы вырвать его из груди хрипящей ведьмы, исступленно царапающей его ногтями.

И его стошнило. Согнувшись тут же у стены, Карин чуть не выплюнул пустой желудок на пол, сотрясаясь в жестоких спазмах, отбросил сердце подальше от себя. Задыхаясь, сквозь слезы, он смотрел на дергающиеся ноги и пытался осознать, что только что сделал. Сознание отметило слетевшую черную туфлю, как и то, что вторая осталась на ноге, и Карин потянулся, чтобы снять и ее. Замер, вытер рот, перевел взгляд наверх.

Остекленевшие почерневшие глаза уставились точно на него, словно ведьма продолжала следить за каждым движением своего убийцы. Ледяными уже пальцами Карин растер глаза, стирая пелену, схватил окровавленное сердце, потом светильник со стены, который с размаху швырнул в Сулену, обливая ее горящим маслом. И потащил себя на подгибающихся ногах в открытый проем, потом во двор, где бесновались волки, рвясь с цепей.

Словно подношение, положил Карин сердце ведьмы перед ними, потом обернулся.

— Ключи! — прокричал. Выглядел он как мясник с бойни, и даже охранники побоялись показаться, тогда он уже завопил: — Если я буду искать сам, вам же будет хуже!

Из-за угла выглянул побелевший прислужник и кинул в его сторону связку.

— Они же… Оборотни! Сожрут всех, лекарь, одумайся!

— Пошли к бесу вы все, — отупело пробормотал Карин, открывая первый замок. Волк затих, потом обнюхал человека, рыкнул. И набросился на черный кусок плоти. Карин пошел к следующему. Оглянулся на полыхающую пристройку, потом прикинул территорию дома и что будет так плестись до завтрашнего дня вокруг забора. И направился к арке, решив, что в этой связке обнаружатся ключи от цепей узников подземелья.

Данко испуганно втянул в себя воздух, увидав состояние друга. Лан и Преслав оскалились, учуяв резкий запах ведьмы.

Карин, шатаясь, прошел по проходу, присел у клетки товарища, уронил между прутьями ключи, после чего совсем сполз на пол, тогда как Данко рванулся к нему, натягивая цепь.

— Не могу, — прошептал лекарь дрожащими губами, почти теряя голос, и вытер рот, размазывая кровь по подбородку. — Сил нет больше, Дан… Тайя в доме… Умоляю…! — Темные глаза закатились. — Открой сам замки, отпусти их всех… Пусть они, — мотнул головой куда-то в сторону, — Во дворе там… волки… тоже.

— Что ты натворил⁇

Карин уже не ответил, он стремительно падал в черноту. Сверху нарастал крик, смешиваясь с рычанием зверей, там точно происходило что-то из ряда вон выходящее, но Данко продолжал трясти руку друга, пока не зарычал Лан.

— Он просто без сознания, человек! Сними цепи или кинь мне ключи!

Из подземелья вышли семеро шатающихся, грязных и измученных пленников, восьмого Данко нес на руках. И попали прямиком в преисподнюю.

Часть дома полыхала в огне, во дворе царило жуткое столпотворение, люди носились, сталкиваясь друг с другом и истошно вопя, оборотни глухо рычали у забора, двое волков стояли над кучкой, источавшей такое зловоние, что Лан и Преслав невольно зажали носы. Двор щедро поливался искрами и пеплом, оседающим серым снегом на головах и одеждах.

— О Боги! — разглядев у него на руках лекаря, к Данко подскочила старуха, безумно сверкая глазами. — Он жив?

— Ты кто? — отпихнул ее Данко, не дав даже прикоснуться к другу.

Айка, не обращая внимания на свирепость человека, все же схватила Карина за руку и переменилась в лице, вскричав:

— Его нужно срочно согреть! Так уже было, когда он лечил, он замерзает! Огонь, одеяла…

— Дай его сюда, — проворчал Лан, устав от бесполезных воплей. Отобрал Карина и понес его к забору, ближе к волкам, чтобы никто не приблизился. Сел прямо на камни, обнял человека руками и ногами. На миг очертания оборотня расплылись и в следующее мгновение лекаря обнимал огромный черный волк, почти спрятав того в густой шерсти. Данко с тревогой следил за ним, а Преслав словил старуху за руку.

— Он не тронет лекаря, не переживай так, мать. Позаботься лучше о себе, — глянул на лижущее дом пламя, на черные клубы дыма, затягивающие небо. — Уходить отсюда надо.

— Он убил хозяйку, — шепнула Айка, заслоняя глаза от жара. Потом глянула на стоящего рядом и всхлипнула: — Мы свободны, понимаешь⁇ Он убил ее! Вырвал сердце…

Теперь только Преслав понял, что за отвратительно воняющая кучка лежала на земле. Не успел исполниться благодарности, как старуха вдруг ахнула:

— Там же девица эта, лекарская. В доме-то заперта. Лекарь с ума сойдет, когда узнает…

— Где? — выдохнул Преслав, вдруг испугавшись. Что может не успеть.

— Первый этаж, налево дверь, — едва успела сказать Айка, как оборотень без раздумий бросился в распахнутые двери. В нос ударил запах гари, заставив моментально зайтись кашлем, глаза заслезились. Едкий дым расползался с ошеломительной скоростью и нужную дверь Преслав искал практически наощупь, шаря руками по стенам.

Едва не взвыл от радости, наконец, нащупав ручку, толкнул ее, потом рванул на себя. Дверь открылась, он вбежал внутрь, разглядел на кровати неподвижную девушку, словно и не тревожило ее вовсе, что полыхает все вокруг. Оборвал удерживающие ее веревки, с величайшей осторожностью поднял на руки, поражаясь, что весит та не больше птицы. И бегом помчался обратно, боясь, как бы что не свалилось на голову и не заточило их в ловушке.