— Он зашивает? — с трудом разлепил пересохшие губы Карин. — Все правильно. Воспалилась-таки? Думал, что смогу…

Заживить сам, догадалась Тайя, с нежностью глядя на парня. Народ, к которому он принадлежал, был загадкой. Их нравы, обычаи, быт. Возможно, они и лечились иначе, чем остальные люди. Одной силой воли. Но проверять у них с лекарем не было времени. Поэтому они делали что умели.

Парень расслабился, сообразив, что только мешает дядьке Белу штопать его. Закрыл глаза и попытался вызвать в памяти то, что успокаивало. На что можно было отвлечься. Невольно скривился от прокола. И следом почувствовал, как к его губам прижались губы Тайи.

— Лучше? — шепнула она, встречаясь с ошеломленным взглядом. Горы, верно. Его успокаивал свежий чистый воздух, который жил в этой девушке.

— Намного, — выдохнул Карин. И притянул ее голову ближе, чтобы поцеловать еще раз.

— Странно это до безобразия, как мне кажется, — из них троих неудобно себя чувствовал только Бел. Даже покраснел, впервые встретившись с таким диковинным методом обезболивания. Но это помогало, мышцы живота раненого совершенно расслабились, и колоть стало намного проще, игла как по маслу входила в плоть. — Надо вас срочно поженить.

— Кора ракитника, — прошептал между поцелуями Карин. — Она поможет. Промывать рану. И пить, снимет жар.

Тайя кивнула. Она бы кивнула сейчас на любую произнесенную им речь, лишь бы он не останавливался. Даже если бы приказал выйти на порог и не возвращаться, согласилась бы, и продолжила трогать его до невозможности пухлую нижнюю губу с заметной складкой точно посередине. Борода и усы, которые он растил по требованию купца, скрыли ее очертания, но Тайя знала, какой он, его рот. Красивее которого она еще не видела.

— Все, — произнес Бел и бросил уже ненужную иглу в миску с розовой водой, где споласкивал руки. Без отклика, сказал сам для себя. Двое на столе были заняты только друг другом. Карин, судя по всему, с определенного момента вообще перестал замечать любые манипуляции с раной. — Эй! Готово, говорю! Надо завязать теперь.

Карин легко улыбнулся в ответ на растерянный взгляд Тайи.

— Спасибо, было здорово. — Улыбка стала шире, а взгляд — серьезнее: — Может, повторим? Уверен, скоро опять заболит…

— Может, и повторим, — ее лицо так явно отразило облегчение от расслабленного голоса Карина и от того, что тот уже в состоянии подшучивать, что это вызвало мгновенный отклик в самом Карине, который быстро поднял руку, чтобы пригладить ее волосы. Дотронуться. И так же быстро вернул ее на место, чтобы не шокировать еще больше бедного старика, не знающего куда себя деть в своем же доме.

— Прости, — сказал он. — Я не хотел говорить того, что сказал. Тогда, в сенях. Это было ребячеством. Дядька Бел.

— Да? — ворчливо отозвался лекарь.

— Кора ракитника есть у вас?

Отправив лекаря в сарай, Карин уже серьезней спросил у Тайи, где она была все то время, пока он искал ее.

— Искал меня? — обрадовалась девушка.

— Думаешь, за грибами пошел? — фыркнул Карин. Только сейчас почувствовал боль еще и в руке, вспомнил про нож, зверя, которому рассек пасть. Потом о Ярене. И задался вопросом, как они вообще оттуда выбрались, потому что память в какой-то момент обрывалась: он встал на ноги, а дальше провал. Вопросительно глянул на Тайю.

— Не поверю, что ты меня принесла сюда.

— Я и принесла, — быстро возразила Тайя. — Больше некому. Зверь тот так и не встал, все выл как ненормальный. — Карин его понимал, он бы тоже выл в такой ситуации, если б ему так расширили улыбку. — А девушка та куда-то делась.

С огромным сомнением парень обвел взглядом свою спасительницу, как она утверждала. Глядя на нее, можно было смело сказать, что ведро с водой — ее предел, больше не подымет. Но здорового мужика тянуть?

— Врешь же, — прищурился. — Кто помог? Кто еще там был?

«Четыре мавки, которые и донесли тебя к селу. И я — одна из них».

— Никого там не было, — проворчала Тайя. — Я из села мужиков позвала, они и помогли.

То, что они подобрали его у самой окраины — уточнять не стала. Карин не стал дальше настаивать.

И тут обнаружил, что на нем нет одежды. Это тоже было интересно. Он прищурился.

— Понравилось? — прямо спросил.

— Что? — не поняла Тайя.

— Трогать меня, — девушка моментально залилась краской и уставилась на свои руки. Карин усмехнулся и тут же скривился. — Больно… Поможешь?

— Ну тебя! — возмущенно вскричала Тайя и соскочила со стола.

— Ну пожалуйста… — протянул Карин, стараясь не рассмеяться. — Чуть-чуть…

— Ты не похож на больного, который умирал тут час назад, — заметил лекарь, входя в избу. — Что, не нужна уже кора? Вставай тогда, чего разлегся на моем столе?

Тайя выхватила у Бела высушенные куски ивовой коры и ушла к печи заваривать. Бел же присел на лавку, ноги просто отказывались держать. За одну ночь ощутил весь свой возраст. Приложил ладонь ко лбу Карина, который уже был просто мокрым.

— А теперь рассказывай, что произошло, и где ты так покалечился.

Тайя смотрела на него иначе. Карин стал все чаще замечать ее взгляды, когда она была уверена, что он чем-то занят либо спит. Кто бы не находился в избе, а с недавних пор дом лекаря стал напоминать постоялый двор, девушка следила за ним. И ему нравилось это.

Он перестал мокнуть в луковом отваре и его кожа начала понемногу светлеть, возвращаться к своему обычному цвету. Но так как процесс растянулся, то сельчане, навещавшие его почти каждый день, и не заметили. Просто однажды он стал светлым, а они списали это на болезнь и слабость. Подумывал о том, чтобы убрать с лица волосы, но тут его отговорил дядька Бел, сказав, что люди точно не поймут отсутствие бороды у здорового парня. Шепотом прошептал, что решат про него невесть что, позора потом не оберется.

— Невесть что — это что? — спросил Карин. Чистое лицо — по его мнению, это было нормально. Меньше запахов, проще умываться. К чему таскать на себе заросли, он не понимал. Лекарь закатил глаза к потолку под тихий смех Вторака: даже мальчишка знал, почему нельзя бриться.

— Если не растет борода — значит, ущербный. Не мужчина вовсе, — пояснил он.

— А кто? — простодушно поинтересовался Карин. — Мужчину делает мужчиной наличие бороды? Серьезно? Вот мои друзья…

Его друзья. Тот, кто кричал над обрывом, точно был ему другом, возможно братом. И не только он, в памяти всплыли еще лица темноволосых юношей, высоких, как он сам. Смеющихся, хлопающих его по спине перед тем как разойтись по жилищам. И грозный окрик бородатого мужчины, однако, в нем звучит смешинка.

Карин застонал, сжимая виски. Еще одна часть его «я» вернулась острой болью. Тот мужчина был его отцом, знание всплыло само собой. И он сам, судя по всему, упал с обрыва. Возможно, его посчитали мертвым и поэтому не искали. Может, нашли кого похожего, свалившегося раньше, и приняли за него, похоронили.

— Я лягу спать, что-то нехорошо мне, — проговорил он, желая выпроводить всех из-за перегородки. И подумать в одиночестве. Горы, обрыв, ветер. Ему следует искать свой дом там. Вблизи речки, где Ярена выловила его из воды. Об этом нужно расспросить дядьку Гостяту.

К нему проскользнула Тайя.

— Спишь? — тихо спросила она. Карин лежал, прикрыв глаза рукой. Но качнул головой.

— Нет, иди ближе.

— Как чувствуешь себя?

— Хорошо, — раны уже не беспокоили его, после непонятного сбоя, когда началось воспаление, зажили как на собаке. Теперь беспокоила отсутствующая память. — Если я уйду отсюда, пойдешь ли ты со мной?

— Уйдешь? — нахмурилась Тайя. — Карин, но куда ты пойдешь?

— Мне кажется, я знаю, где мой дом. И, — он отнял руку и посмотрел на девушку, которая ответила ему печальным взглядом, — я вспомнил отца. Если увижу его, точно узнаю. И родом я с гор, а не с равнин. — Вздохнул и добавил совсем тихо: — Тоска замучила… Еще и это, — с досадой дернул себя за бороду. — Не могу больше, что за странный способ выразить свою мужественность?