- В разряд корма для вьючного скота, - поправил он. - Если этот караван - что-то вроде крокодила стометровой длины, то не корешками же он питается!
- Караван, кем бы он ни был, разумное существо, - тут же возразил я. - Если он занимается торговлей и вступает в законный брак. С ним можно договориться.
- Сидя у него в желудке, гипнолингвист хренов!
Теперь каждый наш с Люськой разговор завершался ссорой. Казалось бы, не все ли равно, съедобны треклятые болотные сороконожки или пока нет? А мы из-за них день не разговаривали.
Меж тем погода менялась прямо на глазах. Я бы назвал то, что творилось вокруг, осенью, постепенно перерастающей в гнилую зиму. Похолодало так, что мы с Люськой влезли в скафандры и по ночам включали обогрев, стараясь не думать, что топлива хватает всего на полторы сотни часов.
Как-то вечером нас поймали, связали и опять установили на кострище.
- Это становится однообразным, - буркнул Люська. - Что по такому поводу говорит конфликтология? Или на сей раз важнее, что говорит кулинарная книга?
Племя окружило нас, сильно взбудораженное.
- Караван не идет к нам, мы разгневали великий караван! - заговорил страшным голосом старший. - Нужно просить караван, чтобы он сменил гнев на милость и направился к нам! Просите! Умоляйте! Приносите дары!
Возле наших ног вспыхнул огонь, и женщины стали бросать в него съедобные корешки и украшения из раскрашенной коры.
- Приди! Приди, караван! Мы все тебе отдадим - только приди и наполни наши руки теплыми вещами! Наполни наши животы едой! - голосило племя. - Прими нас в объятия и забудь наши прегрешения! За что ты наказываешь нас, о великий караван?
- Нет, таких гипнолингвистов вешать надо! - заорал Люська. - Караван - это не караван, они так божество какое-то называют! Здоровое такое божество! В космобот толщиной! А ему навстречу другой гоблин по болоту ползет - тот уже толщиной с турбину!
Я понял, что если караван еще две недели не появится - нас просто зарежут над костром и сообщат каравану, что ему принесена жертва. И не все ли равно, что они называют этим словом?
Когда нас развязали, мы еще немного поспорили, потому что иначе просто разучились общаться, но в конце концов Люська убедил меня - мы запаслись продовольствием и сбежали.
Дорога была там, где ее вычислил Люська. Правда, ей бы ремонт не помешал. Племя вполне могло бы починить ее - чем ему еще заниматься в ожидании каравана? Однако не чинило. Мы шли, и шли, и шли, и кто-то фырчал в кустах, и кого-то мы отгоняли камнями, и Люська, сожрав по ошибке не те ягоды, два дня маялся животом, а дни и ночи тут вдвое длиннее земных, так что ему досталось. Дорога уходила прямо в болото - и мы, перекрестясь, тоже туда полезли. Мы брели по пояс в гнусной жиже, но Люська пел от счастья и рассказывал древние анекдоты своих вестфальских предков.
Наконец мы вышли к морю.
Очевидно, самое узкое место перешейка мы одолели ночью, потому что сейчас, днем, взобравшись на скалу, мы обнаружили с одной стороны - воду до самого горизонта, с другой же - бескрайнюю равнину. Она была совершенно пуста.
А главное - мы наконец увидели небо!
О том, как появился в море корабль, как мы стали подавать ему знаки, как он проскочил мимо, как ради следующего корабля мы умудрились разжечь костер, много рассказывать незачем - главное, что нас в конце концов подобрали.
Те, кто нас подобрал, на людей похожи не были, а скорее на муравьедов. Но их судно делало не меньше тридцати узлов, потому что имело двигатель! Муравьеды приняли нас как родных. Выслали катер, взяли нас на борт и, к величайшему нашему изумлению, тут же сервировали нам совершенно земной обед - щи из свежей капусты, бифштекс с картошкой и апельсиновый сок. Пока мы питались, раздался уже знакомый гул. Мы выскочили на палубу и увидели зависший над судном штатный вертолет нашего крейсера!
И что же оказалось?
Крейсер попал под сезонный метеоритный ливень, знать о котором наши астрофизики могли - но как-то вот не знали. Местное население, немало от этой дряни потерпев, научилось расстреливать крупные метеориты, и эта прицельная стрельба сбила нашу службу безопасности с толку. Тем более, что повредили наши наружные локационные экраны.
Все боты удачно совершили аварийную посадку, хотя их сильно разнесло - кого к северу, кого к югу. А наше с Люськой везение было в том, что мы грохнулись в самое неподходящее место - аккурат на перешеек.
Надо отдать должное аборигенам - они живо сообразили, что это за техника сыплется с неба. И они спасли практически всех, хотя два бота так и пришлось навеки оставить в узкой расщелине, на глубине чуть ли не в километр.
Нас с Люськой искали наперекор всему - когда уже стало ясно, что мы погибли навеки, патрульные корабли шарили по акватории справа и слева от перешейка. Дело в том, что прочие земли были хоть как-то населены, а район к северу от перешейка - совершенно безлюден. Если мы уцелели - значит, могли быть только там или на болотах.
- Но как же! - возмутился я. - На болотах живет огромное племя! Оно нас приютило, кормило-поило, продать собиралось! Вы что, о нем не знаете?
- Да знаем, - сказал Алекс Лоуренс, помощник нашего шефа службы безопасности. - Нам про них рассказали. Только с ними пойди договорись… Они же караванов ждут, подлецы!
- Ну да, ждут! - согласился Люська. - Ну и пусть себе ждут. Послали бы к ним парламентеров…
- Они с парламентерами разговаривать не хотят. Говорят - приходите с караваном, тогда будем рассуждать. А где Арцваншир им караван возьмет? И главное - на кой?..
Арцваншир был тут же - если привыкнуть, не так уж похож на муравьеда, как нам сперва показалось, просто нос и рот сильно вперед вытянуты, прямо соединяются вместе такой интересной трубочкой.
Он был крупным чиновником по особым поручениям, и его к нам приставили, чтобы с нами уже ничего плохого больше не случилось. Услышав про болотных жителей, он пошевелил ноздрями. Если гипнолингвистика не врет, это здесь обозначало ехидную улыбку.
Я очень вежливо обратился к нему с вопросом - не имеет ли слово, которое я понял как “караван”, каких-то еще неожиданных значений?
- Имеет, - сразу подтвердил Арцваншир. - Так могут называть то, чего нет и не должно быть в природе.
- Еще того не легче… - пробормотал я. - Но чего же тогда ждали эти бедолаги?
- О-о-о… - прокряхтел Арцваншир. - Переводите, лингвист, я расскажу. Это - позор Большого содружества государств, но благодаря караванам мы стали тем, кем мы стали.
И он заговорил.
Еще двести здешних лет назад местные жители не знали ни кораблей, делающих тридцать узлов, ни пушек, чтобы расстреливать метеоритные дожди. - Все жили одинаково бедно и без лишних удобств. Раз в год, когда по случаю холодов болота на перешейке подмерзали, собиралось по несколько караванов с севера и с юга, чтобы обменять, скажем, шерстяные одеяла на орехи и роговые гребни.
Но выдалось подряд несколько удачных годов. И урожаи были завидные, и разбойников удалось переловить, да еще кузнецы придумали некий сплав, который позволил делать очень крепкие лемеха для плугов. Словом, наметился прогресс. И торговля между материками оживилась.
Болотные жители обитали тогда не на самом перешейке, в самой слякоти, а на подступах к нему. Обнаружив, что караваны идут чаще, а толку от них немного, они сильно задумались.
Дело в том, что это племя не отличалось ни повышенным интеллектом, ни каким-то выдающимся трудолюбием. Просто оно угнездилось возле перешейка. И откуда-то узнало, что караваны, проходя по землям некоторых стран, платят пошлину в зависимости от стоимости груза.
Эта идея оседлала их умы и залепила грязью их глаза, как выразился Арцваншир. Насчет грязи - все соответствовало действительности! Чтобы устроить кордоны и пропускной пункт, племя снялось с насиженного места и перебралось на болото. Оно бросило дома, постоялые дворы с сараями и хлевами для вьючного скота, поля и огороды, чтобы жить в самом узком месте перешейка, в вечном полумраке и сырости.
