– Давай пока так. О нашем разговоре никому ни слова. Но всё, что предстоит сделать, будем подвергать двойной, а то и тройной проверке. Нам сейчас нельзя по-другому. Я на тебя крепко надеюсь.
Он протянул руку, и Павел ответил ему крепким рукопожатием.
23. Ирина и Виртуоз
Проводив Зубова, Ирина остановилась около дежурной по читальному залу Евгении Викторовны. Возвращаться в гостиную и встречаться с Гордоном после его резких слов в коридоре ей не хотелось.
– Этот ваш новый знакомый… – заговорила Евгения. – Я его никогда раньше не видела.
– Друг Павла. Вместе учились в университете.
– Удивительно светлый юноша.
– Вы правы, – невольно улыбнувшись, согласилась Ирина, – даже какой-то трогательный в своей наивности. Совсем ещё мальчик. Иногда даже страшно становится, как-то он перенесёт столкновения с реальной жизнью.
Евгения покачала головой:
– Да, интересно бы поглядеть, каким он будет лет через десять…
Кто-то из читателей отвлёк её своим вопросом. Ирина прошла через библиотеку в гостиную. Почти сразу же возник Виртуоз.
– Я приношу извинения. Я был резок. Но позвольте узнать, кто этот молодой человек?
– Это товарищ Павла. Ну и мой тоже.
– Просто товарищ?
Ирина подняла недоумённый взгляд:
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, – безапелляционно заявил Виртуоз, – что чувства, которые он демонстрирует вам, не похожи на товарищеские.
Ирина вспыхнула не столько от слов, сколько от категоричности его тона. Кто дал ему право так разговаривать с ней?!
– Извините, но вот это вас не касается!
– Меня касается всё, – жёстко отозвался Виртуоз, – что происходит в этом доме. И поэтому я желаю знать, кто он?
– Студент. Они вместе учились с Павлом, – примиряюще отозвалась она. – Они давно дружат.
– Мне это не нравится! – в словах Виртуоза слышался явный вызов. Ирина с трудом сдерживалась:
– Извольте объяснить, что именно?
– Объясняю. Мне не нравится, что в отсутствие Павла он приходит и клянчит у вас деньги.
На щеках Ирины выступили красные пятна.
– Во-первых, считаю просто недопустимым столь категорично судить о человеке, которого вы совсем не знаете. А во-вторых, я вижу, что вы совершенно не умеете разбираться в людях!
– Это я-то?
– Вы!
Возмущённая Ирина демонстративно отвернулась от собеседника.
Не ожидавший столь решительного отпора Виртуоз замолчал, пожалев, что излишне резко высказался в адрес её гостя. Что её так задело? В чём причина? То, что этот студент в неё влюблён, – это ясно. А она – в него? Вряд ли. Кто он, в сущности? Мальчишка! А она ещё далеко не в том возрасте, когда тянет к юным. Но тем не менее что-то их связывает. Что-то надо придумать, чтобы посмотреть, когда она будет выпускать свои коготки. Виртуоз чуть усмехнулся:
– Вы считаете, что я не умею разбираться в людях?
– Да, считаю.
Даже не повернулась. С характером! Тем интереснее. Попробуем ещё раз.
– И тем не менее я совершенно отчётливо вижу, что не такой мужчина вам нужен.
Повернулась. Хочет изобразить презрение.
– Мне вообще никакой мужчина не нужен.
Сделала паузу, поправилась:
– Кроме, разумеется, Павла.
– Жаль.
– Почему?
Ирина вопросительно взглянула на Виртуоза, пытаясь понять, куда он клонит. Но Гордон намеренно отвёл в сторону взгляд, подумал: любопытна. Как, впрочем, и все они. Хотя в этой чувствуется внутренний стержень. Интересно, насколько он прочен? Попробую зайти с другой стороны. И он вдруг пробормотал:
– Что-то представилось… Я, вы… вместе…
– Что?
Виртуоз энергично потёр ладонями лицо.
– Извините. Сам не понимаю, что это со мной… – Его губы дрогнули в смущённой усмешке. – Стыдно. Извините.
– Что с вами?
Ирина взглянула на Виртуоза, и её поразило его лицо: сейчас оно не выражало ничего, кроме смертельной усталости. Он с трудом проговорил:
– Очень сложной была дорога из Парижа в Москву. За четыре дня – три поезда. Пришлось и стрелять, и прыгать на ходу. До сих пор полностью не отпустило.
Вид у него был такой, что Ирина вдруг ощутила: от её прежней обиды не осталось и следа. В том, что она сейчас чувствовала, было и сочувствие, и участие, и что-то похожее даже на жалость: захотелось как-то помочь ему, поддержать…
– Может быть, – неуверенно предложила она, – вам надо отдохнуть?..
Но Виртуоз уже вновь стал прежним:
– Отдыхать будем на том свете.
Ирина поразилась этой перемене. А он продолжал:
– Я уже много лет в терроре. И то, что испытал и пережил, иному бы хватило на десять жизней. Десять лет постоянного – даже по ночам! – напряжения, постоянной готовности к ответному удару. Я иногда начинаю думать, что я уже не человек, а просто стальной механизм, который действует без всяких эмоций и переживаний. Но иногда, знаете, Ирина, становится – особенно по ночам – холодно душе от тяжести этого металла.
Он шагнул вперёд и взял её ладонь в свою руку.
– Я уже десять лет борюсь за народное счастье. А что такое своё, личное счастье, не знаю. Потому что обречён на одиночество. Как я могу связать с кем-то свою судьбу, если меня на каждом шагу подстерегает опасность. Каждый день, неделя за неделей, месяц за месяцем. Мне один инженер говорил, что даже у металла может наступать усталость. Тяжёлая, холодная, давящая… И тогда нестерпимо хочется тепла. Всего-навсего женского тепла. Разве это так много?
Ирина сжалась под его неумолимым взглядом. Шагнула назад и ощутила за спиной стену. Отступать было некуда. Она замерла… В коридоре слышались приближающиеся шаги. Дверь распахнулась. В комнату шагнул Павел.
– Вот вы где!..
24. В охранке
Крепко держа за руки, Зубова ввели в кабинет начальника московской охранки. Сидевший за столом человек оторвался от бумаг и с интересом оглядел арестованного:
– Так вот вы какой…
Зубов молчал, напряжённо ожидая, что будет дальше. Конвоиры по-прежнему держали его крепко. А хозяин кабинета спокойно продолжал:
– Хотя именно таким я вас себе и представлял.
Он помолчал, побарабанил пальцем по столу, объяснил:
– Вы здесь потому, что нам с вами, господин Зубов, нужно очень серьёзно поговорить.
– Не о чем мне с вами разговаривать! – Сергей дёрнулся, но руки конвоиров по-прежнему держали его крепко.
– Не скажите, – мягко покачал головой Харлампиев, – вы в этом разговоре заинтересованы даже больше, чем я.
– Сомневаюсь!
– Я сейчас развею ваши сомнения, – спокойно отозвался Харлампиев и коротко бросил охранникам: – Стул господину Зубову.
Через мгновение Сергей уже сидел напротив начальника охранки, который кивнул конвоирам:
– Свободны.
Оба тотчас исчезли за дверью.
Тишину нарушал лишь ход часов на стене. В кабинете было уютно. Взгляд невольно привлекал занимавший чуть ли не всю стену, резной, старинной работы книжный шкаф. Лампа на столе под зелёным абажуром, толстый ковёр на полу, плотные портьеры на окнах – ничего казённого, что, казалось, должно было быть в столь строгом учреждении. Да и в самом хозяине кабинета не было ничего грозного, как представлялось раньше Зубову.
– А мы сейчас с вами, Сергей Васильевич, чаю попьём.
Хозяин подвинул Сергею чашку:
– Вам покрепче? Торопиться нам некуда. Разговор у нас будет долгий.
– Я не буду ни о чём с вами говорить, – Зубов отодвинул чашку.
– И не говорите, – согласился Харлампиев, – говорить буду я. А вы слушать.
Он помешал ложечкой в стакане.
– Так вот, Сергей Васильевич, нам известно, что в Россию прибыл из Парижа известный террорист по кличке Виртуоз, – начальник усмехнулся, – уж только по этому видно, как обуяла человека гордыня. Виртуоз… Ни больше ни меньше… Кстати, не встречались?
– Нет.
Начальник внимательно посмотрел на собеседника.
