Его толчки стали сильнее, и он положил ладонь на мою пылающую щеку, побуждая меня посмотреть на него снизу вверх.

— Ты собираешься проглотить все до последней капли, не так ли? — прорычал он, и мне удалось кивнуть головой, обхватив его за талию. Я жаждала ощутить его вкус, я хотела этого так сильно, что застонала. Он удерживал мою голову на месте, глубоко входя, пока его член пульсировал под моим языком, а затем залил мой рот своей спермой.

Я проглотила его до последней капли. Я прильнула к нему, держа его глубоко в горле, чтобы не пропустить ни капли. Каждый раз, когда мой рот сжимался, когда я сглатывала, его бедра дергались вперед, по спине пробегала дрожь.

Он оторвался от моего рта, схватил меня за подбородок, и, когда мои губы все еще были влажными от его прикосновения, он поцеловал меня с голодом, который хотел заползти внутрь меня, который хотел поглотить меня целиком. Я прикусила его губу, и он прикусил в ответ, затем его язык оказался у меня во рту, и я обнаружила, что обмякла в его объятиях, все его вкусы превратились в пьянящий коктейль у меня во рту.

— Ты чертовски пошлая, — прошептал он, отстраняясь от меня ровно настолько, чтобы заговорить. Я улыбнулась — заплаканное лицо, сперма стекает по подбородку, тушь потекла.

— Соврати меня ещё больше.

Злоба в его глазах, голод в них были просто ужасающими. Ужасающий, и все же я никогда никого так сильно не хотела. Каждый нерв в моем теле был в огне, чувствительный к прикосновениям. Я едва сдержала крик, когда он поднял меня с пола и бросил обратно на кровать, где я приземлилась на гладкие простыни и мягкие подушки. Я дернулась, еще одна бесполезная попытка сопротивляться, но он прижал меня к спине и стянул с меня юбку.

— У тебя все еще стоит?

Я ахнула, как будто не могла видеть того, что было очевидно. Это было так, как будто он даже не испытал оргазма: его член все еще был очень твердым, жемчужная капелька преякулята соскальзывала с кончика, когда он раздвигал мои ноги.

— Помни, кто я, малышка, — прорычал он. — Я тверд столько, сколько захочу, — он наклонился ближе, прошептав мне на кожу. — И я обещал разрушить тебя.

Я была насквозь мокрой, но то, как он входил в меня, все равно заставило меня вскрикнуть. Он прикрыл мой рот рукой, заглушая мой стон, когда глубоко вошел в меня.

— Помни, — хрипло прошипел он, кусая меня за шею, пока говорил. — Три нажатия, если хочешь остановиться.

Напоминание о сигнале на мгновение заземлило меня, напомнив о реальности, прежде чем я снова погрузилась в эту восхитительную, мрачную фантазию.

Наблюдая за ним, склонившимся надо мной, с его лицом в маске, яркими глазами, кровавыми следами от моих зубов на его губах, я почти сразу же оказалась на грани оргазма. Растяжение его члена внутри меня и его пальцы, потирающие мой клитор, столкнули меня в пропасть и довели до экстаза.

Я сжалась вокруг него, крича в его руку, пока он трахал меня до беспамятства. Он замедлил темп, растягивая каждую секунду удовольствия. Но потом, даже когда волны отступили и мне удалось отдышаться, а голова закружилась, он прошептал:

— Ты еще не кончила. Я хочу увидеть, как ты кончаешь снова. Покричи для меня снова.

Он приподнял мои ноги, держа их так, чтобы он мог дотянуться до еще более глубокого угла. Моя содрогающаяся киска снова сжалась, каждое прикосновение к моему чрезмерно чувствительному, набухшему клитору заставляло меня дергаться. Я плакала:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — уткнувшись в его руку, мой разум погружался в бездумное блаженство. Он прикусил мою шею, его губы изогнулись в улыбке на моей коже, когда я выгнулась навстречу ему, едва в состоянии дышать, поскольку мое напряжение становилось все сильнее и сильнее.

Я кричала, как животное, уткнувшись в его руку, дрожа под ним, поток эндорфинов заставлял меня всхлипывать. Я едва осознавала, что плачу, пока его руки не вытерли мои слезы, целуя мое лицо, бормоча:

— Полегче, малышка. Ты так хорошо справилась, ты такая чертовски красивая.

Я повернула голову, чтобы прижаться лицом к его груди, когда он лег рядом со мной. Я чувствовала себя глупо из-за того, что плакала: мне не было грустно, мне не было страшно, не было больно. Но это было так хорошо, так дико всепоглощающе, что поплакать у него на груди еще минуту было похоже на катарсис.

— Извини.

Я хихикнула, шмыгая носом, вокруг был просто абсолютный беспорядок.

— Прости за то, что плакала…

Он прижал палец к моим губам, заставляя меня замолчать.

— Не смей извиняться. Срывайся, когда тебе будет нужно. Я здесь, с тобой.

Мы лежали в тишине, слушая отдаленные звуки музыки. Когда я успокоилась, то поняла, что узел тревоги, который мучил меня в течение нескольких дней, исчез. Он распутал это своими пальцами, своим языком, своими злыми словами. Ничто из того, что скрывалось снаружи, не было так опасно, как он.

И я принадлежала ему. Он дорожил тем, что принадлежало ему.

— Достаточное отвлечение для тебя?

Он ухмыльнулся мне, и я подняла маску, которую он носил, потому что хотела увидеть его лицо. Прошло не так уж много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но у меня все равно перехватило дыхание. Его красота была опасной, притягательной. Как те ярко раскрашенные ядовитые лягушки, с взглядами, которые умоляли, чтобы к ним прикоснулись, но могли убить тебя одним прикосновением кончиков пальцев. Но я все равно прикоснулась к нему, лаская пальцами его лицо.

— Это было хорошее отвлечение, — сказала я.

— Надеюсь, я выкинул эти тревожные мысли из твоей головы. Не трать свой сладкий страх на мерзких тварей, не тогда, когда я здесь.

Но как долго ты здесь пробудешь?

Мы не могли лежать так вечно. Он сказал мне не бояться, но я знала, что он все еще настороже: он все еще прислушивался к шагам, его взгляд все еще метался к окну, к двери. Он был встревожен, так что мне и не нужно было беспокоиться. Но еще минуту мне было приятно просто лежать там, просто дышать, просто чувствовать, как его пальцы играют с моими волосами.

— Я удивлена, что демон будет использовать стоп-слово, — пробормотала я, уставившись на люстру над головой. Кровать была до нелепости удобной, но портрет женщины позади меня создавал иллюзию глаз, смотрящих на меня сверху вниз.

Он шмыгнул носом, качая головой.

— Мы, демоны, превыше всего ценим свободу воли. Мы можем играть с иллюзией того, что нас принуждают, но что в этом веселого, если твоя жертва не хочет тебя отчаянно? В аду мы так это не называем, это стоп-слово. Мы все знаем, что нужно взывать к милосердию, если пьеса должна закончиться. Это более вежливый и, пожалуй, более интимный способ сказать:

Стой, или я заставлю тебя остановиться.

Он пожал плечами, затем, спустя мгновение, с ухмылкой поднялся с кровати.

— Я всегда хотел осквернить эту кровать, — сказал он, протягивая мне руку, чтобы помочь подняться.

— Наконец-то удалось сделать ее как следует грязной.

— Возможно, Кенту придется сжечь её, — сказала я, когда он заключил меня в объятия и снова прижал к себе. Его губы прижались к моей макушке, и я прошептала:

— Я скучала по тебе.

Я имела это в виду, но от того, что я произнес это вслух, у меня заколотилось сердце. Он напрягся, его хватка на мне слегка усилилась.

— Почему?

Потому что с тобой я чувствую себя в безопасности, в тепле, желанной, и у тебя чудовищный член, который дарит мне лучшие оргазмы в моей жизни.

Я была не в состоянии встретиться с ним взглядом.

— Мне нравится, когда ты рядом.

Когда я, наконец, подняла взгляд, его брови сошлись на переносице, как будто мои слова сбили его с толку. Он отпустил меня, чтобы погладить по затылку, взъерошив волосы.

— Ну, ты определенно одна из первых людей, кто сказал это.

Он неловко прочистил горло.

— Мы провели здесь достаточно времени. Давайте спустимся вниз.

34 ЛЕОН