— Демоны не умеют быть милыми, куколка, — сказал я. — Мы разыгрываем фокусы.

В ее глазах зажглась искра. Я дал ей возможность; я давал ей шанс сдаться, не теряя своей гордости. Это было ужасно великодушно с моей стороны, но, черт возьми, я был не совсем злым.

— Фокусы? — ее голос понизился до шепота.

— Какие фокусы?

Я уже показал ей свои глаза, поэтому решил показать кое-что ещё. Я приблизил свои губы к ее губам так близко, что наше дыхание смешалось. Я провел языком по губам, его раздвоенные стороны раздвинулись, начиная с противоположных уголков моего рта, пока не скользнули вниз и не встретились посередине.

Ее глаза были размером с блюдца. Казалось, она забыла, как дышать. Возможность раздвоения языка, как правило, приводила к такому эффекту, но я должен признать, что было особенно приятно видеть её потрясенной. Она снова начала извиваться, но на этот раз не в надежде сбежать.

— О, черт, — прошептала она. Мысли о том, что мог бы сделать этот язык, безудержно проносились бы у нее в голове. Ее непокорность ослабевала, желание одолевало ее.

Я ухмыльнулся и наклонился, чтобы прошептать ей в шею:

— Ну что, показать тебе свои фокусы?

Бах!

Рэйлинн вскочила со своего места, прижимаясь ко мне при этом звуке. Двери часовни распахнулись с такой силой, что ударились о колонны позади них. Внутри завывал ветер, принося с собой желтые листья и резкий, кисловатый запах.

— Что это? — голос Рэй сорвался, когда она огляделась вокруг меня. — Что… о Боже мой…

Я тяжело вздохнул. Щелканье и скрежет ногтей по камням часовни возвестили о его прибытии, как и низкое, рокочущее рычание, вырвавшееся из горла Эльда.

— Игра поставлена на паузу, куколка, — сказал я, отодвигая ее еще дальше за спину. — Не думай, что я закончил с тобой.

16 Рэй

Монстр, вошедший в двери часовни, был прямиком из моих ночных кошмаров. Я верила, что причудливое существо с собачьим черепом в лесу было произведением искусства, но увидев, как оно двигается, как низко наклоняется к полу и булькает, когда с его длинного черного языка капала густая слюна на пол, абсолютно разрушило мою веру.

Это не должно быть по-настоящему.

Это не могло быть правдой.

Но это происходило. Рыча, с выпученными белыми глазами и перекатывающимися на голове покрасневшими венами, оно вошло в церковь и поднялось на своих тонких, как у оленя, задних конечностях. Его зубы жадно клацнули, звук, похожий на стрекотание кошки, гоняющейся за жуком, исходил из его голых костяных челюстей.

— Леон, — мой голос был похож на шипение, напряженный и отчаянный. Мои руки запутались в его рубашке.

— Леон… сделай что-нибудь…

— Сделать что-нибудь?

Он бросил на меня прищуренный взгляд и насмешливо сказал:

— О, Леон, сделай что-нибудь! Спаси меня, молю, о, пожалуйста! А как же «сгинь, демон»? Как же попытка проломить мне голову распятием?

Существо зарычало при звуке его голоса. Он покачивался в своей стойке, готовясь к атаке. Запах снова ударил мне в нос, и меня чуть не вырвало. В тусклом свете церкви я могла видеть тело зверя во всем его жалком ужасе: серая и разлагающаяся кожа, кости, испещренные маленькими дырочками разложения, зубы почерневшие, острые и зазубренные.

— Что это такое?

Я захныкала, слишком напуганная, чтобы злиться на дерзость Леона.

— Что, черт возьми, это за хрень?

Леон хрустнул костяшками пальцев и расправил плечи.

— Один из Эльдов. Это древние существа, рожденные из крови и страданий темных мест.

Он оглянулся на меня через плечо.

— Это те твари, которые появляются незаметно, когда ты цепляешься за опасные магические артефакты, которые тебе не положено хранить.

Прежде чем я успела возразить, прежде чем успела разозлиться, что он именно сейчас выбрал момент настаивать на проклятом гримуаре, существо запрокинуло голову и завыло. Не как собака, а как человек. Как человек в агонии, как человек, выпускающий годы за годами боль и ярость в один душераздирающий крик. Затем оно прыгнуло, и где-то между тем, что могли видеть мои глаза, и тем, что мог обработать мой мозг, Леон столкнулся с ним.

Они врезались в сиденья, отчего деревянные щепки со скрежетом разлетелись по полу, и мне пришлось отскочить назад, чтобы скамья не врезалась мне в живот. Я вжалась спиной в стену, не в силах сказать, какой зверь побеждает во всем этом хаосе. Их движения были слишком быстрыми, слишком неестественными. Я быстро заморгала, когда мое зрение расплылось, но это было только потому, что их скорость была слишком велика, чтобы я могла уследить за ними.

Я и раньше видела, как дерутся большие собаки — рычание, визг и тявканье преследовали меня в течение нескольких дней. Но это было намного хуже. Звук от них исходил страшный. Он прогрохотал по каменным полам часовни, эхом отразившись от углов. Это были звуки чего-то живого, разрываемого на части, звуки чудовища, надвигающегося на свою жертву.

Внезапно Леон поднялся, зажал руками скелетообразную голову монстра и раздавил его череп, как лопающееся яйцо.

— О, Боже мой… О, Боже мой…

У меня отвисла челюсть. Длинноногий, прогнивший монстр лежал уничтоженный среди обломков скамей. Каменный пол был в глубоких царапинах. Запах смерти витал в воздухе еще гуще, чем когда-либо. А Леон…

Леон больше не был похож на человека.

Его толстовка с капюшоном была разорвана в клочья во время борьбы, обнажив грудь. Мириады его разноцветных татуировок не могли скрыть длинных, глубоких шрамов на его коже. Вены на его руках почернели, словно чернильные корни, тянущиеся своими усиками вверх из его когтистых пальцев. Он откинул голову назад, переводя дыхание, обнажив удлиненные и острые зубы. Он провел окровавленной рукой по волосам, окрасив блонд в тускло-красный цвет кровью монстра. Его глаза, когда он посмотрел на меня, были такими же яркими и золотистыми, как солнце.

— Теперь, — сказал он, тяжело вздохнув. — На чем мы остановились?

— Какого хрена, — я обхватила голову руками, медленно обходя опрокинутые скамьи. Пол был забрызган кровью, а тело существа плавилось. Оно превратилось в вязкую, почерневшую консистенцию, в которой извивались живые черви. Я зажала рот рукой. Меня чуть не вырвало.

— За тобой придут другие, Рэй, — сказал Леон, сбрасывая изорванные остатки толстовки. Он подошел к бенитье у входа в часовню и окунул руки в святую воду, смывая кровь и окрашивая воду в розовый цвет.

— Я же говорил тебе, то, что ты начала, нелегко отменить. Этот зверь — наименьшее из того, что может охотиться на тебя.

Он плеснул водой себе в лицо, капли стекали ему на грудь.

Когда он стоял там, перепачканный кровью монстра — клыкастый, когтистый, сам по себе монстр — я подумала, что он одновременно самое сексуальное и самое пугающее существо, которое я когда-либо видела.

Ошеломленная, в полном недоумении, я повернулась и вышла из открытых дверей церкви. Кладбище казалось мирным теперь, когда крики смолкли, и осталось только стрекотание сверчков. Ночной воздух был прохладным, свежим и чистым; запах смерти исчезал по мере того, как тело монстра растворялось.

Это не может быть правдой. Должно быть, это сон или… или ночной кошмар. Я потерла лицо руками. Я думала, что здесь мне придется иметь дело только с демоном, но это было намного хуже.

— Мы были в разгаре кое-чего, Рэйлинн.

Я резко обернулась. Леон стоял в лучах света у подножия ступеней часовни, с влажными волосами и темными кровавыми пятнами на джинсах. Я внезапно вспомнила — как раз перед тем, как ворвался этот монстр, я была готова позволить себе совершить немыслимое.

Я уже была готова сдаться. Я собиралась умолять его засунуть этот нечестивый раздвоенный язык мне в горло. После того, что я только что увидела, я должна была бы полностью отключиться, прийти в ужас, испытывать отвращение. Мне следовало бежать.

Но вместо этого я хотела, чтобы он обхватил своими окровавленными руками мое горло. Я хотела, чтобы он обошелся со мной хотя бы с толикой той силы, которую он только что использовал, чтобы разорвать эту тварь на части. Я смотрела на того, кто, скорее всего, был самым опасным мужчиной в Абелауме, и мне хотелось, чтобы он сорвал с меня одежду прямо там, на кладбище.