И выставил счет. За консультацию.

Я отправил нужную сумму банковским переводом и ждал, барабаня пальцами по рулю.

А через тридцать минут мне перезвонили:

— Мы не даем гарантий, но вы можете приехать и лично встретиться с доктором. Постараемся подобрать для вас лечение…

— Ее можно вылечить? — перебил я.

— Полностью — нет. Но можем попробовать отсрочить неизбежное…

Дальше я ничего не слышал. А в голове поминальным звоном отдавались слова Вяземского: «И у тебя два варианта. Обречь ее на болезненное лечение, „химию“ и потратить все, что у тебя есть. А можешь скрасить ее последние месяцы жизни. Потрать эти деньги на путешествие, дай ей эмоций. Пусть перед смертью она радуется жизни, а не проводит время в больнице».

Мне на почту пришел прайс от московской клиники. Посмотрел на цифры и охренел от стоимости одного приема.

— Сука-а-а-а-а! — я замолотил ладонями по рулю. — Не может быть, чтобы не было выхода! Не может!

Резко запрокинул голову, ударяясь затылком о подголовник и задыхаясь от гнева и боли.

Маша, блядь ты такая, Маша! Почему ты не следила за своим здоровьем? Почему не обратилась к врачу полгода назад? Почему ты сама себя убивала? Методично, медленно и прицельно!

В тот момент я ненавидел все. Даже ЕЕ. За то, что затянула, не обратилась вовремя к специалисту.

За то, что снова ворвалась в мою жизнь и теперь окончательно ее уничтожила! Меня уничтожила.

Хмыкнул и понял, что щекам мокро, а я почти ослеп от слез, застилающих глаза.

Давно не плакал. Слишком давно. Такой слабости я себе не позволял многие годы.

— Сука, как же я тебя ненавижу, Маша! — раненым зверем прорычал я.

Мотал головой, вытирая щеки тыльной стороной ладони, и смотрел на снегопад. На людей, идущих мимо, у которых была надежда на выздоровление.

Подпрыгнул на месте, когда мобильный ожил, а на экране высветилось «Маша».

— Собирайся, — велел я в трубку, — я сейчас приеду.

— Куда? — сонно поинтересовалась она.

— Буду учить тебя чинить тачки. А потом кататься на коньках.

Глава 26

Марат.

Я разбирал дорогую тачку, вдыхая аромат натуральной кожи, и понимал, что попал в параллельную вселенную, где крутятся большие бабки. Только смотрел на этот праздник жизни со стороны.

Мне нужно было где-то достать деньги, чтобы отвезти Машу в Москву. Я цеплялся за последнюю тонкую ниточку надежды и неистово желал продлить нашу с ней жизнь.

Я заехал за ней, усадил в машину и повез в гараж, адрес которого мне прислал Всеволод. Встретил его у ворот, забрал ключи и уточнил, где лежат инструменты.

Мне объяснили фронт работ, выдали все необходимое, аванс и ни слова не сказали о том, что я не один. Маша все это время скромно сидела в машине, а мой работодатель сделал вид, что не обратил на нее внимания.

Я торопился сделать работу — не имел права терять ни минуты с ней. И не собирался размениваться на меньшее и что-то выбирать. Мне не нравились оба варианта, представленных Вяземским. Я собирался дать Маше все — эмоции, обследование, жизнь. И готов был пахать для этого столько, сколько потребуется. Если нужно, я мог вообще не спать. Счет шел даже не на месяцы, а на часы. Адский хронометр тикал в голове, отсчитывая минуты ее жизни.

Маша стояла рядом, подавая мне инструменты, и без конца заглядывала в свой телефон.

— Ты ждешь звонка от кого-то? — не выдержал я.

Маша смутилась, отвела взгляд и призналась:

— Я думала, что Вадим позвонит или Мила, скажут, что нужно посидеть с Агатой…

— Значит, сами справляются, — отрезал я. — Видишь, так можно! Заниматься своей жизнью. А они найдут выход.

— Ты, как всегда, прав, — грустно улыбнулась Маша.

Она нервно крутила в ладонях гаечный ключ, а я с трудом подавил в себе желание бросить все и успокоить ее.

— Просто я соскучилась по Агате, — тихо призналась она, — я люблю малышку.

— Так позвони и спроси, как она.

Маша отвернулась и сделала шаг в сторону, а я напрягся. Открутил, наконец, провод, проверил, отряхнул руки и подошел к ней.

Обнял со спины, прижал к себе и вдохнул запах ее волос. Поцеловал в висок и прикрыл глаза, запоминая каждую минуту с ней.

Я хотел каждую вырезать на доске своей памяти. Накопить побольше воспоминаний о ней…

— Я не могу, — призналась Маша.

Свободной рукой она обняла мое запястье и легко погладила большим пальцем.

— Почему? Денег на телефоне нет? Возьми мой.

— Не поэтому.

Она тяжело выдохнула, повернулась ко мне через плечо и улыбнулась:

— Просто телефоны выключены.

— Не ври! — отчеканил я. — Говори как есть.

— Марат, я и так на тебя все свои проблемы…

— Еще одно слово — и я трахну тебя прямо здесь. Хочешь? На капоте мерса?

Я потерся носом о ее щеку. Маша вздрогнула, ее дыхание участилось, и она неосознанно подалась мне навстречу, прижимаясь еще теснее.

И трахнул бы, с удовольствием, по-животному, но меня тормозило долбаное чувство заботы о ней. В гараже было холодно.

— Так почему ты не можешь позвонить? Поругались, да? — дошло до меня.

— Немного, — уклончиво мотнула она головой.

— Так ты поэтому ночью шаталась по улицам, — зарычал я. — Что им не понравилось? Ты ужин не приготовила? Или дома не убралась?

— Марат, ты знал, что Милана в тебя влюблена? — в лоб спросила Маша.

Блядь, прибить бы маленькую шлюшку. Я в который раз пожалел, что был с ней слишком мягким. Нужно было сразу послать ее на хрен и позволить превратиться в подстилку Аслана.

Но, сука, Маша бы тогда расстроилась…

— Она не влюблена, Маш, — я старался говорить спокойно.

— И говорит, что ты тоже ее любишь. Защищаешь, заботишься…

— Да блядь, — я отпустил Машу, отошел в сторону и прикрыл глаза, справляясь с приступом гнева.

— Я заботился о ней только потому, что ее выкрутасы могли расстроить тебя, — признался я. — Остальное Милана себе придумала. Я ее никогда и пальцем не тронул, понятно? Она за нами таскалась со своей подружкой, как ее…

— Эрика, — подсказала Маша.

— Да. Только я не понимаю, при чем тут ты?

— Она видела нас вместе, или ей кто-то рассказал и она, — Маша помахала рукой в воздухе, подбирая слова, — вспылила. Вадим ее поддержал. И я ушла.

— Значит, плохой опять я? — ухмыльнулся я. — А ты опять чувствуешь себя виноватой, потому что Мила якобы в меня влюблена, а трахаюсь я с тобой, да?

— Знаешь, — Маша пожевала губами и неожиданно призналась, — я все жду, когда чувство вины появится. Но его почему-то нет.

— Первая хорошая новость, — ухмыльнулся я.

Маша подошла ко мне, сама прижалась к груди крошечным котенком. Уткнулась носом мне в грудь, забралась ладошками под свитер, прошептала:

— Но я чувствую себя виноватой перед тобой. Ты возишься со мной, как с маленькой, все мои проблемы выслушиваешь, а у самого…

— Маша, блядь! — простонал я. — Я никогда не делаю того, чего не хочу, поняла? Если бы не хотел, не выслушивал бы. Хватит, принцесса. Я нужен тебе, ты пиздец как нужна мне. Забей на свое чувство вины и просто будь со мной. Мы договаривались вчера, помнишь? На полную. Вдвоем…

Она подняла на меня взгляд, в котором читалось то, от чего у меня в груди что-то оборвалось. Нужда. Во мне. Я действительно был ей нужен. Не уверен точно зачем — поддержка, опора, свободные уши или жилетка.

Да и плевать. Я хотел быть с ней. Мне нужна была каждая гребаная минута рядом, и плевать, зачем ей я, пока она вот так смотрела, ластилась, искала во мне опору. Я готов был ей это дать.

Где-то в глубине души я ненавидел себя за слабость. Понимал, что становлюсь как мой отец, который был одержим матерью и никого, кроме нее, не видел. Когда-то я его за это возненавидел, а теперь сам оказался на его месте.

На коленях. Перед ней.

Мне эгоистично хотелось подтверждения ее чувств, но я готов был довольствоваться тем, что дают. В той тьме, в которой мы оказались, даже это было лучиком света.